Легионер - Дакар Даниэль. Страница 21

Мэтьюс замялся, потом медленно, словно нехотя, выдавил:

— Не могу. Никто не может. Его взяли с пустой машиной. Решили, наверное, что он груз руды спёр и припрятал. Швырнули в подвалы поместья до прилета этого… — Риччи кивнул на труп Симпсона. — Докопались до правды или нет — не знаю. Наверное, не докопались ещё, к нам пока не лезли…

Кровь уже перестала течь из разодранной глотки и двух пулевых ран хозяина Алайи. Кукла, подумалось Лорану. Жалкая, бесполезная кукла. Зачем мы ждали так долго?!

— В поместье, говоришь? — он сощурил разноцветные (правый — голубой, левый — карий) глаза и приподнял верхнюю губу в такой усмешке, что Мэтьюс слегка попятился. — Сдается мне, прайд Зель-Гар кое-что задолжал этому человеку.

— Прайд Зель-Ройт задолжал, — нахмурился Арон Крессар, которого определили в команду за выдающие способности к предвидению следующего шага противника.

— Прайд Зель-Ли задолжал, — эхом отозвался совсем молодой Филипп Конев, врач, единственный минервари в команде, удивительно гибкий даже для мрина и даже для мрина запредельно жестокий.

Лоран Хансен слегка опустил подбородок, соглашаясь, и требовательно уставился на Мэтьюса:

— А транспорт у тебя есть хоть какой-нибудь?

Четыре часа спустя Арон Крессар Зель-Ройт, невесомой тенью приблизившийся к замаскированной в роще машине (одной из многих), многозначительно кивнул. Часовых сняли. Всех.

Мэтьюс тоже покивал, не сводя глаз с какого-то хитрого гибрида компьютера и сканера. Лоран никогда не видел такой техники, и подозревал, что сляпано сие творение было исключительно на коленке и исключительно в гараже. Тем не менее, сомневаться в эффективности сооружения — пока — не приходилось: и часовые оказались там, где указал хитрец Риччи, и камеры, теперь, если верить каторжнику, отключенные, как и масс-детекторы… пора.

И по ухоженному поместью покойного уже Симпсона беспощадной, захлебывающейся рычанием и свежей кровью волной покатилась сама Смерть. Вспарывая цветники и глотки, вышибая двери и зубы, волна мчалась, снося всё на своем пути, и над ней гремел грозный клич того, что впоследствии назовут "Восстанием Зель-Гар": "Баст! Баст и все её бастарды!!!"

Кричали не только мрины, которым ещё только предстояло официально принять это наименование. Собранные Мэтьюсом головорезы орали так, что заглушали звуки боя.

Вал докатился до господского дома, зацепил верхние этажи лишь краем — там и без того было весело, гаремные затворницы вовсе не собирались сидеть сложа руки — и стёк в подвалы.

— Бэзил Лазарев? — хрипло выговорил (мяукнул?) один из эмиссаров Смерти, невысокий, мускулистый, пронзительно-рыжий, окидывая взглядом не нуждавшихся в фонаре разноцветных глаз сырой закуток, лишенный и намека на окна. Впрочем, Хансену хватало и скудного света одинокой лампы в коридоре.

В углу скорчилась чуть более тёмная тень, которую при некотором воображении можно было идентифицировать как человеческую фигуру.

— Да, — прохрипела тень, пытаясь приподняться на локте, и снова падая на грязный пол.

— Я, Лоран Хансен Зель-Гар, благодарю тебя за спасение наших семей. И обещаю тебе, что ни один прайд не забудет ни тебя, ни того, что ты сделал, сколько бы лет ни прошло.

— Красиво травишь, кот, — попробовала усмехнуться тень, сплевывая густо окрашенную кровью слюну. — Да только мне уже без разницы, я не жилец.

— А вот это мы еще посмотрим, — сверкнул клыками Лоран. — Фил, не справишься — голову оторву, понял? А ну, взяли!

— Погоди, — прохрипел лежащий человек, и ринувшиеся выполнять приказ мрины притормозили, растерянно оглядываясь на командира — такая уверенная сила была в этом прерывающемся голосе. — Что вы дальше делать-то думаете? Драться вы умеете, не спорю, а воевать?

— Вот ты и научишь, — хмыкнул Хансен. — Мне тут шепнули — Бэзил Лазарев аж до капитана дослужился, и не где-нибудь, а в spetsure … так это называется? Что стоите, крысы? Понесли!..

Глава 5

— И я не поручусь за то, что не было и третьей волны.

— Третьей? — собеседник профессора Рэнсона скептически повёл ухом.

Жилистый, нарочито неприметный, одетый так, что определить не только род занятий, но и слой общества было положительно невозможно, мужчина этот профессору не нравился. Вообще. Впрочем, "гиксосы" не нравились никому. В том числе, возможно, и самим себе. Мигель Рэнсон дорого бы дал за то, чтобы послать своего гостя куда подальше, но увы — посылать сотрудников всесильной Жандармерии категорически не рекомендовалось. Пришлось отвечать, внутренне морщась и тщательно подбирая слова:

— Мы засекли Бэзила Лазарева и Лорана Хансена. Погружение было глубочайшим, на моей памяти такого не случалось. А где Лазарев и Хансен, там, с большой долей вероятности, и кто-то из Зель-Ройт. Не мне говорить вам, за кого вышла замуж Мария Лазарев Ордоньес. Если предположить, что моя пациентка дотягивалась до своих прямых предков — на что очень похоже — то уж парочка-то дианари там точно по родословной потопталась. И каких дианари! А это публика, не приветствующая овации…

"Гиксос" позволил себе тень самодовольной усмешки. Уж он-то был дианари. Настоящим. Можно сказать, патентованным. Другие попросту не попадали в Жандармерию.

— Вы хотите сказать, что если третья волна пришлась на кого-то из дианари…

— …то она, вполне возможно, прошла скрытно, — профессор прошелся по тесному кабинету, привычно огибая мебель и наваленные повсюду кипы распечаток. — Девушка сама может этого не осознавать, но некоторые особенности энцефалограммы…

— Еще одна личность?

— Не исключено. Или, скажем так, суб-личность.

— А физически?

Рэнсон пожал плечами и слегка нахмурился:

— Зубы уже сформировались, тут никаких изменений ожидать не приходится. Хотя сила сжатия челюстей… м-да. Зрение и, в особенности, слух обострились. Сросшиеся неправильно после детских переломов кости выправились и активно укрепляются, как и ногти, шрамы исчезли… ну, это азбука. Наблюдаются определенные изменения суставных сумок и связок, очень болезненные в силу возраста. Мышцы уплотнились, увеличилось число волокон на единицу объема. Скорость прохождения нервного сигнала возросла. Терморегуляция в пределах нормы для мрина, вот разве что…

На невозмутимой только что физиономии "гиксоса" появилось выражение острейшего интереса: