… Para bellum! - Алексеенко Владимир Иванович. Страница 103
А Жуков в разгар боя забирает с командного пункта командующего армией и везёт его за 50—60 км в другую армию для «передачи опыта». Сам не командовал и другим не давал.
Но вернёмся к наступлению немцев на северном фланге Юго-западного фронта. Быстро собрав под командованием генерала Костенко, что возможно (около 20 тысяч в основном кавалерии), Тимошенко ударил под основание клина ливненской группировки немцев. Установив надёжную связь, он, как и под Ростовым, лично руководил операцией. Почему это очень важно.
Могут сказать, что Тимошенко не доверял своим генералам, а вот Жуков доверял и ограничивался приказами. Это не так, и Тимошенко доверял. Но от момента написания приказа до его исполнения проходит время, а обстановка меняется. Если приказ вовремя не изменить, он может стать убийственным для своих войск. Ещё Меллентин о нас: «Безрассудное повторение атак на одном и том же участке, отсутствие гибкости в действиях артиллерии … свидетельствовали о неумении … своевременно реагировать на изменение обстановки». Но поскольку войска действуют по приказу, то описанное Меллентином означает, что бой не контролирует тот, кто приказ может изменить. Тимошенко был профессионал и бои контролировал.
К примеру. Незадолго до удара по немцам генерал Костенко выясняет, что положение немцев изменилось и действовать по приказу уже не выгодно. У него созревает своё решение и он даёт распоряжение в разрез приказу. Но, конечно, связывается с Тимошенко по телеграфу, и почти немедленно получает в ответ:
«Хорошо. Оставляем в силе отданное вами распоряжение на выполнение ближайшей задачи. Но предупреждаю о недопустимости при первом же столкновении с противником разворачивать части вправо и вместо флангового удара совершать лобовой. Требую от 1-й гвардейской стрелковой дивизии смелого выдвижения на фронт Рог, Пятницкое, а кавалерии – решительно продвигаться на север, имея сильный боковой отряд в направлении на Ливны. У опорных пунктов противника не задерживаться, а обходить их».
Почти одновременно с нашим наступлением под Москвой, группа Костенко нанесла удар. Обходя опорные пункты решительно двинулась на север. Но ведь ни в чём не должно быть шаблона, разведка вскрывает новые обстоятельства, и штаб фронта корректирует свой прежний приказ – «обходить опорные пункты»:
«Вам представляется удобный случай разгромить подвернувшиеся два полка 95-й пехотной дивизии, а вы уходите от них влево. Надо не ускользать, а стремиться охватывать такого рода группировки и уничтожать их. Что касается 34-й мотострелковой бригады, то меня удивляет, почему вы оставляете её в глубоком тылу. Нужно двигать её на хвосте наступающих полков, чтобы можно было в любое время бросить её для развития успеха вправо и влево».
Войска Тимошенко полностью окружили под Ельцом 34-й армейский корпус немцев и начали его громить. 12 декабря кавалеристы генерала Крюченкина разгромили штаб корпуса (командир корпуса успел удрать на самолёте). 15 декабря командир 134-й пехотной дивизии немцев генерал Кохенхаузен лично повёл окружённых немцев на прорыв. Кавалеристы устояли, генерал Кохенхаузен был убит в этой атаке, оставшиеся немцы сдались или разбежались по лесам.
Дальше у маршала Тимошенко будут и очень трагические дни. Ставка ошибётся в намерениях немцев на 1942 г. и сосредоточит все резервы у Москвы. Собрав в кулак огромные силы, немцы ударят по Южному и Юго-западному фронтам как раз в тот момент, когда они попытаются взять Харьков. В окружении останутся 207 тысяч человек войск, которыми командовал Семён Константинович. Клейст возьмёт у него реванш, но даже Жуков, очень ревниво относившийся к воинской славе кого-либо, по этому поводу запишет в своих «Воспоминаниях и размышлениях»:
«Анализируя причины неудачи Харьковской операции, нетрудно понять, что основная причина поражения войск юго-западного направления кроется в недооценке серьёзной опасности, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, где не были сосредоточены необходимые резервы Ставки.
Если бы на оперативных тыловых рубежах юго-западного направления стояло несколько резервных армий Ставки, тогда бы не случилось катастрофы с войсками юго-западного направления летом 1942 года».
Да, не сумели разгадать тогда планы немцев Сталин, как Верховный Главнокомандующий, и Жуков, как его будущий (с августа 1942 г.) «единственный заместитель».
Но в 1941 г. маршал Тимошенко был единственным из советских военачальников, чьи войска освободили первый советский крупный город и, окружив, полностью уничтожили под городом Ельцом крупное немецкое соединение.
Начальник немецкого Генштаба сухопутный войск Ф. Гальдер по этому поводу снова грустно записал: «командование войск на участке фронта между Тулой и Курском потерпело банкротство».
А Жуков в своих мемуарах об этом окружении, сыгравшем огромную роль и в битве за Москву, вообще не вспоминает, а освобождение Ростова-на-Дону характеризует, как «неудачу немецких войск под Ростовом». Почему? А ему есть с чем эти победы сравнивать. Но прежде чем рассмотреть тему о том, как наступали на немцев войска Жукова, немного отвлечёмся.
Советская кавалерия – это единственный род войск (если рода войск каждый рассматривать в отдельности), который от начала до конца войны имел неоспоримое преимущество перед немцами. Думаю, что немцы не один раз себя за локти кусали от досады, что при организации своей армии оставили в ней всего лишь одну кавалерийскую дивизию. В конце войны они бросились создавать кавалерию, да было уже поздно. Не буду особенно развивать эту тему, а дам лишь одно сравнение.
Начальник немецкого Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер в своём дневнике с 1 октября 1941 г. по 24 сентября 1942 г. о своём непосредственном начальнике, главнокомандующем сухопутными войсками Германии фельдмаршале фон Браухиче, вспоминает 13 раз, а о командире 2-го, переименованного в 1-й гвардейский, кавалерийского корпуса, генерал-майоре Павле Алексеевиче Белове – 11 раз! Допёк, казак, немцев.
Жуков 41 в наступлении
Когда смотришь на схемы битвы за Москву, читаешь соответственную главу мемуаров Жукова, то поражает его полное творческое бессилие как полководца. Такое впечатление, что его единственным творческим замыслом в обороне было: «Стой! Ни шагу назад, а то расстреляю!» И затыкание резервами Ставки тех участков фронта, где немцы на этот творческий замысел не обращали внимания.
А в декабре, когда неподготовленные к зиме немцы выдохлись и остановились, а мы поднакопили силы, то у Жукова созрел новый творческий замысел: «Вперёд, кто сколько сможет, а то под суд отдам!» И замысел – подталкивать немцев к отводу своих войск резервами Ставки.
Это, конечно, утрировано. Но параллельные красные стрелки, идущие от Москвы на Западном фронте, показывают, что Жуков даже не пытался на своём участке уничтожить хоть сколько-нибудь немцев, не пытался их окружить. Он их выталкивал из-под Москвы. Сам он о своём полководческом замысле пишет так:
«Ближайшая задача контрнаступления на флангах Западного фронта заключалась в том, чтобы разгромить ударные группировки группы армий «Центр» и устранить непосредственную угрозу Москве. Для постановки войскам фронта более далёких и решительных целей у нас тогда ещё не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери.
Несмотря на передачу нам дополнительно трёх армий, Западный фронт не имел численного превосходства над противником (кроме авиации)».
Во-первых. Если силы на фронте в 400 км были равны, то на участках прорыва можно было создать десятикратное превосходство за счёт высвобождения войск с участков обороны. Ведь немцы уже выдохлись и просто не могли наступать, это же не Клейст, рвущийся на Кавказ.
Во-вторых, Тимошенко, чтобы разгромить Клейста, имел лишь одну армию, созданную из собственных войск. А тут из резерва дают три армии, а в голове полководца мысль не «окружить и уничтожить», а лишь «отбросить».