Вниз по течению 2 (СИ) - Уайт Кирра. Страница 38

— Ваш ответ, Старший агент, — напомнил о себе Колдун.

— Я знаю, как очернить Магду в глазах азарцев, — сказал Хадар. — Она убьёт азарку. Однако, есть одно но: наша, почти что убитая, не лучшая представительница общества. Многие азарки могут даже порадоваться её кончине и встать на сторону убийцы.

Колдун понимающе улыбнулся:

— Поменять почти что убитую на более достойную?

— Нет, — сказал Хадар тоном не терпящим возражений.

— Хм, — Колдун задумчиво обошёл вокруг валуна. — В таком случае, необходимо, чтобы убийство совершилось с помощью магии. (Хадар слушал, не перебивая). Как глава Ордена, я буду вправе выступить верховным судьёй в процессе. Убийство обычного человека с помощью магии — серьёзное преступление. Не говоря о том, что Магде вообще было строжайше запрещено пользоваться магией. Я буду иметь все полномочия забрать убийцу из Элсара и судить в Ордене.

Он улыбнулся, довольный решением проблемы.

— И опять есть маленькое «но», — осторожно заметил Хадар.

— Какое?

— Магда не настолько дура, чтобы пользоваться при убийстве магией.

— Так заставьте её, Старший агент! — громче обычного сказал Колдун.

Хадар с кислой миной покачал головой:

— Я могу заставить её совершить убийство. Но не способ.

Колдун задумчиво поцокал языком и нехотя сказал:

— Что ж, значит, способ будем выбирать уже после убийства.

Они понимающе переглянулись: в Ордене тоже умели подтасовывать факты.

— Полагаю, господин Старший агент, нам следует встретиться ещё раз чуть позже. Для обсуждения деталей, — произнёс Колдун. — Когда вы намерены поговорить с травницей?

— Сегодня после турнира.

— Хорошо, значит, ещё встретимся, — Колдун повернулся, желая уходить, но задержался и спросил через плечо: — По турниру ничего не поменялось?

Хадар понял, что имеет в виду вмешательство в его ход.

— Как обычно, предстоит честная борьба, — ответил Хадар, и никто не смог бы упрекнуть его в неискренней интонации.

— Что же, тогда до встречи на трибуне, — сказал собеседник и скрылся в доме.

[1]А.А.Блок «И вновь — порывы юных лет» 1912 г.

[2] «Сэкитэй» (яп. 石庭, букв. «каменный сад») — культурно-эстетическое сооружение Японии.

Глава 7. Мира

Прежде чем идти на поиски Алексы, Мира мысленно нарисовала план коридора. Гай говорил, что комната противницы находится на одном ярусе с её, но в противоположной стороне. Значит, нужно миновать коридор и она на месте. Лишь бы Алекса не начала орать, когда её увидит.

Встав с кровати, Мира мельком взглянула на зеркало: отвёрнутое к стене, оно напоминало большой медальон.

Когда до двери осталась пара шагов, комнату прорезал широкий луч света, перекрыв Мире путь. Вскрикнув, она отступила, но краем подола всё же попала в него. Платье загорелось. Мира бросилась к корыту, сунула горящий подол в воду. Обернулась на луч — теперь она заметила, что он исходит из зеркала. Но, как же так? Как выйти из комнаты?!

Она почувствовала себя запёртой в клетку. Отжав подол, осторожно подошла к лучу. Что, если проползти под ним? Мира легла на живот, и луч тут же опустился ниже. Она села, с ненавистью уставилась на зеркало. Показалось, что в блестящей поверхности промелькнуло лицо ухмыляющейся Даяны.

— Думаешь, победила?! — крикнула Мира, сжимая кулаки.

Никто не ответил.

— Ещё ничего не кончено!

«Стою и ору, как дура, а она смотрит на меня и смеётся», — подумала Мира и замолчала.

Её накрыло такое отчаяние, что дышать стало тяжело. Всё без толку. Чтобы она не придумывала, чтобы не планировала, всё проваливалось. Чувствуя себя бесконечно уставшей, Мира вернулась к кровати, села, расправила на коленях мокрое, прожжённое платье. Дыра оказалась большой, голову можно просунуть. А ведь это платье подарил ей Гай…

Мира тихо заплакала, гладя платье, точно живое, и приговаривая:

— Ничего, я найду иголку с нитками, пришью тебе красивую заплатку, и ты станешь лучше прежнего.

Она не знала, сколько времени провела так, машинально разглаживая платье и нашёптывая ему всякие глупости. Лампа давно догорела, и комната погрузилась во мрак. Только луч из зеркала прорезал её словно тонкая белая игла, но Мира знала — стоит попытаться выйти из комнаты, как луч вновь станет шире. Вспомнилось, как она требовала от Гая повесить зеркало, как злилась на него… Теперь у неё есть то, чего она так добивалась, только Гая нет.

— Увидимся ли мы ещё когда-нибудь? — прошептала Мира, глядя в темноту широко открытыми глазами. — И какой будет наша встреча?

Вдруг вспомнилось, как она просила Хадара назначить ей Гая в наставники; как затем вошла в комнату и увидела его сидящим в алькове, голос, взгляд, жесты. В груди стало жарко и светло. Улыбаясь сквозь слёзы, Мира беззвучно шептала отрывки из их разговоров, воскрешала в памяти каждую минуту, проведённую рядом с Гаем.

«Ты опять не о том думаешь», — прозвучал в голове голос наставника.

Мира кивнула, сквозь слёзы ответила:

— Знаю. Но я не могу думать ни о ком, кроме тебя! Не могу — и не хочу.

Закрыв глаза, она представила, что сидит на огромных ступенях, ведущих из бухты к городским воротам. Волны реки осторожно подкрадываются её босым ногам, покусывают пальцы, будто разыгравшиеся щенки, и вновь отбегают. А вокруг ни души. Только Мира, Река и Купол, над которым мелькают неясные тени. Неожиданно на горизонте, где Река сливалась с Куполом, Мира заметила чёрную точку. Сердце радостно замерло: Гай! Она вскочила на ноги, всмотрелась вдаль, но увидела только надвигающуюся тёмную тучу. Она расползалась по небу, захватывала его, превращая в клолокочущий мрак.

«Беги к сестре!» — приказал за спиной женский голос, и Мира узнала в нём тот самый — вязкий и мерзкий, — сказавший когда-то «Мокрозявы не хотят кукрить». Голос, с которого всё началось.

Мира резко обернулась, но за спиной никого не оказалось, она по-прежнему была одна.

— Где вы? — спросила Мира.

Тишина. Но она кожей ощущала чьё-то присутствие. Очень близко и вместе с тем, далеко.

— У меня нет сестры! Вы слышите? Где вы?! — крикнула она громче и… проснулась.

Она по-прежнему была в своей комнате, на столе горела лампа, рядом с кроватью стояла Астафья. Кажется, со вчерашнего дня она стала ещё более худой и высохшей. Мира торопливо села, одернула платье так, чтобы не было видно прожжённого подола; мельком взглянула на зеркало — луч пропал.

— Что… уже утро? — спросила она.

— Нет, вечер, — ответила Астафья. — Я принесла тебе одежду для турнира. Переодевайся.

Сейчас же Мира увидела висящую на спинке кровати одежду горчичного цвета. Ёкнуло сердце: «Сейчас всё начнётся?! Но я не готова! Совсем не готова!»

Под пристальным взглядом магини, Мира встала с кровати, подошла к висящей одежде: кожаные узкие брюки, жилет — то и другое на шнуровке; под ними белая блуза с отложным воротником. Потрогав жилет, Мира удивилась, из какой тонкой кожи он сделан. Здесь же были чёрные кожаные митенки, на полу лежали ботфорты без каблуков.

Магиня, судя по всему, уходить она не собиралась, а Мире совсем не хотелось при ней переодеваться.

— Вы можете оставить меня одну? — спросила она.

— Сама ты не зашнуруешь жилет, — ответила Астафья. — Давай уже, одевайся.

Чувствуя сильную скованность, Мира медленно разложила на кровати блузу. На неё обрушилось осознание того, что турнирсейчас начнётся. И его нельзя ни отменить, ни отсрочить. В коленях появилась противная слабость, во рту пересохло.

Магиня подошла к ней и протянула руку, желая расшнуровать платье.

— Не трогайте меня! — взвизгнула Мира, отступая к столу. — Я сама!

Она размотала на левой руке бинты, с опаской глянула на ладонь: хотя боль давно прошла, Мира опасалась увидеть следы ожогов. Но кожа была гладкой. Облегчённо выдохнув, Мира сняла бинты с правой и торопливо расшнуровала по бокам платье.