Простая смертная #2 (СИ) - Оленева Екатерина Александровна. Страница 44

– А у них дикая армия. И ещё – пустынники бесконечно упрямы. И они хотят войны. Так что попробовать можно, но на многое рассчитывать не стоит.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Уничтожить этот рассадник бесконечных восстаний и навсегда положить конец этому конфликту.

– Или – мы можем поделиться своим богатством, ведь жители Песков считают, что им нанесли ущерб…

– Хорошо, давай попытаемся, – усмехнулся Атайрон. – Мы ничего не теряем и ничем не рискуем. И если ничего не получится, мы просто начнём с того места, на котором стоим сейчас, верно?

– Верно.

Я поднялась с кровати.

– Куда ты?

– К сыну. Думаю, с него достаточно темноты и крыс.

– Думаю, мне следует пойти с тобой.

Атайрон со вздохом вновь натянул сапоги и, набросив мне на плечи свой тёплый плащ, первым пошёл вперёд. Мы долго спускались вниз по винтовой лестнице. Длинный коридор, бесконечная лестница и подземелье, тёмное, как угольная яма. Где-то вдалеке слышался стук капель.

– Какое жуткое место! – передёрнула я плечами, готовая почувствовать раскаяние за то, что велела отвести сына сюда.

– Когда мы только прибыли в Цитадель, мы с Эвилом верили, что в этом каменном лабиринте стены способны передвигаться за нашими спинами.

– А они способны?

– Да. Если правильно их зачаровать.

Не сдержав нервной дрожи, я поежилась. Казалось, в любой момент прямо из стены появятся чьи-то зловещие тени. Отчего-то вспомнился давний сон об Эвиле. Мне казалось, я чувствую его холодный, неодобрительный взгляд. Мать, не сумевшая уследить за сыном, и наказавшая его за это. Его женщина, которая теперь стала наложницей его старшего брата.

– Анжелика? – окликнул Атайрон и зловещие тени вновь отдалились. – Держи меня за руку. Здесь полы неровные, крысы… да так надёжнее и теплее.

Масляная лампа в руках Атайрона отбрасывала робкий свет. Впрочем, вскоре у неё появилась соседка. У окованной железом двери стоял стражник, а перед ним на крюке висела точно такая-же лампа-сестра.

– Господин? – засуетился тюремщик.

– Открывай дверь, – коротко велел Атайрон.

– Как прикажите.

Атайрон толкнул дверь, и я приготовилась ступить в густую, как смола, тьму. Но, к моему удивлению, в камере горел свет. В первый момент мне подумалось, что слуги решили проявить милосердие и ослушались, но всё дело было в том, что Ангэй соорудил себе собственную лампочку, светящуюся не слишком ярко, но достаточно, чтобы побороть тьму. Световой шарик висел у него над плечом. В свете масляных ламп он сразу побледнел, а в следующий момент погас.

– Сэр Атайрон? – судя по голосу, раскаяния в размышлениях мой любимый сын не обрёл. – Вы пришли, чтобы освободить меня?

– Я сопровождаю вашу матушку. Она сочла, что вы достаточно наказаны.

– Хорошо, – кивнул Ангэй, поднимаясь с пола.

Видимо, свет резал ему глаза. Он прикрывал их рукой.

– Если у вас есть ещё что сказать в воспитательных целях, я буду рад выслушать вас у себя наверху.

И вот что ты будешь с ним делать.

Подойдя к сыну, я обняла его. Он был как деревянный в моих руках. Дуется и злится.

– Согласен, на сегодня для всех нас хватило мрака и холода. Давайте вернёмся туда, где тепло и светло, – подвёл черту Атайрон.

Одно из преимуществ быть королевой в том, что твои желания исполняют. Ты можешь не думать о таких мелочах, как вовремя накрытый стол или приготовленная ванна.

– Позволь себе немного расслабиться, – то ли посоветовал, то ли приказал, то ли разрешил мне Атайрон. Вот так прямо и не разберёшь. – Ты, наверняка, устала и тебе нужно прийти в себя. Я позабочусь о мальчике, – добавил он, положив руку на пока ещё по-детски худенькое, хрупкое плечо моего сына.

Ангэй, прищурившись, поглядел на дядю, но предусмотрительно смолчал, что само по себе немалое достижение.

В Цитадели можно было принять ванну несколькими способами. Иногда её приносили прямо в комнату, устанавливая перед пылающим камином. Ванна при этом была погружена в деревянный сундук, изголовье напоминало собой прямую спинку кресла. Подобная конструкция позволяла дольше сохранять тепло. Также для того, чтобы помыться, можно было отправиться в купальню. Вода в ней было не горячей, не больше 40 градусов. Попасть в купальню можно было как с женской, так и с мужской половины дворца по коридорам, в дневное время ярко освещённым окнами, выбитыми в стенах. В вечернее время, как сейчас, пространство освещалось фонарями.

Сами ванны в купальнях имели овальную форму и опущены наравне с полом так, что для схода в них были сделаны по три ступени. Наполнялись они горячей водой через трубы с двумя медными кранами из горячих термальных источников. Выпускалась вода через отверстие, пробитое на дне, закрывающееся свинцовой втулкой.

Самих ванн было несколько. Так что я, погрузившись в одну из них, распорядившись девушкам подать мне горячего вина со специями, приготовилась расслабиться. Горячий пар колыхался тонкой вуалью, в которой мои служанки выглядели почти бесплотными.

В тепле расслаблялись мышцы, теряли остроту мысли, отодвигались страхи. Войны, опасность, убийство, свершённое моим сыном, мой мёртвый муж, его, влюблённый в меня брат и ненавидящая мать – всё выглядело не таким уж и важным, теряло остроту.

Всё уладится. Как? Как-нибудь. Непременно.

– Съешьте что-нибудь, госпожа, – звучит голос Турхан. – У вас же с самого утра во рту маковой росинки не было. Так и обессилить недолго.

– И вино кажется слишком крепким, – выдохнула я, глубже погружаясь в воду, так, что та заплескалась под самым моим подбородком.

Нужно быть осторожней. На мокром мраморе легко поскользнуться.

– Налей ещё вина, – велела я, протягивая верной наперснице опустевший кубок.

Поджав недовольно губы, она не посмела возразить.

Тени, тени… поднимаются к самым вершинам колонн. Легче, чем драконы, беззвучно, как облака.

Всё же – остаётся ли от нас хоть что-то после смерти? Правда ли, что после смерти мы можем возвращаться к тем, кого любили? Хотя я, в своём мире, наверное, умерла и – что? Я никак не могу влиять на жизнь людей, которые были мне дороги. Между мной и ими – миры. Возможно, Эвил очнулся где-то в ином измерении и вынужден идти дальше, не оглядываясь. Никуда и ниоткуда нельзя вернуться, время, как река – непрерывно течёт вперёд, а за спиной с каждой секундой меняется всё.

– Госпожа! Вам лучше выйти! Ненароком заснёте – далеко ли до беды.

– Ты права, – кивнула я, чувствуя, как веки наливаются свинцом.

Закутавшись в мягкие, подбитые лёгким мехом неизвестного зверька, одежды, набросив на ноги лёгкие ночные туфельки, я направилась к себе, сделав девушка знак не следовать за мной. Я нуждалась в одиночестве. Я нуждалась в покое и свободном пространстве. Но стоило сделать шаг из купальни, как меня бы вновь обступила стража.

Память услужливо нарисовала картину тайных переходов, таящихся в стенах. Когда-то именно благодаря им мне удавалось добыть ценную информацию.

Коснувшись отделанных мрамором стен, я шепнула: «Откройся». И передо мной вспыхнул белым светом проём, в которой я, отчего-то не раздумывая, шагнула. Во мне открылось детское любопытство и жажда чего-то нового.

Двери – моя тайная слабость. Двери, открывающиеся в новые миры, открывающие тайны мироздания снились мне с детства. А этот мир показался похожим на рай. Я была здесь когда-то – с Эвилом. Это место почти не изменилось, словно время здесь остановилось. В арочные проёмы, откуда открывался отличный вид на лежащий внизу город, вливался холодный лунный свет, зачаровывающий, усыпляющий, колдовской и холодный.

Плетущие цветы, похожие на гроздья сирени, спускались с ветки, наполняя ночь нежным горьким ароматом, спускались вниз, словно кисти спелого винограда.

– Здесь очень красиво, – услышав голос сына я вздрогнула, отступая в тень плетущейся лозы, словно стремясь слиться с ней. – Что это за место? Похоже на сказочный сад, в котором живут после смерти люди, прожившие жизнь правильно. Она мне говорила название, но я его забыл.