Простая смертная #2 (СИ) - Оленева Екатерина Александровна. Страница 51

Драконы – Алая Ведьма и Пингвин, – вспорхнули наверх, к нам, грозно вытягивая шеи. У Ведьмы чешуя переливалась огненными всполохами, то алыми, то жёлтыми; Пингвин, как и положено пингвину, был чёрно-белый.

При виде дракона у одного из мятежников сдали нервы, и он рванулся вперёд, но не успел пробежать и несколько шагов, как Ведьма, вытянув вперёд шею, откусила ему голову. Дракон, словно акула, стал трясти головой, а человеческое тело хрустело в его мощных челюстях. Пингвин выдохнул столб пламени, обращая оставшихся мятежником в пылающие факелы – его огня не хватило на то, чтобы испепелить их мгновенно.

Они вопили, охваченные пламенем. Я стояла, охваченная таким же ужасом. Всё произошло так быстро… вернее, продолжало происходить. Потому что Ведьма, набросила на пылающего человека и, не дожидаясь, пока он «догорит», прости господи, полакомилась следующим… «шашлыком».

В тронном зале пахло палёным мясом. Уши закладывало от криков. Впрочем, уже никто не кричал, голоса звучали исключительно в моей голове.

Огненные всполохи плясали по всему залу. Драконы довольно урчали.

Мои милые дракончики, такие милые, такие славные и нежные, преданные, как ручные псы, только что у меня на глазах пожрали пятерых людей! И выглядели довольными, как никогда. А у меня было такое чувство, будто маленьких детей растлили у меня на глазах.

Атайрон поднялся со своего места.

– Да будет Бог, сотворивший Небо и Землю, свидетелем моих слов. Больше никогда я не стану терпеть посягательства на права моей семьи на трон и власти Цитадели. А кто осмелится встать против…

Рёв драконов красноречиво завершил его речь.

Неторопливо, ровным текучим шагом Атайрон спустился вниз, ступая на окровавленные плиты. Драконы приблизили к нему змеиные головы с поднятым шипастым гребнем, выглядевшими подобно короне.

Атайрон подошёл к единственному, кого ещё не пожрали мои звери. Тот трясся, обняв себя руками.

– Ступай к своим. Ты свободен. Ступай и расскажи, что мы делаем с теми, кто объявляет себя нашими врагами. Драконы не люди, они летают высоко и видят далеко. И тот, кого они объявят добычей нигде и никогда не сможет чувствовать себя в безопасности. Как быстро не беги – они летят быстрее, зрение их остро, а терпение – безгранично. Как и неутолимы охотничьи инстинкты. Только одно способно охранить вас от них – это наша, их всадников, воля. Ступай и пусть речь твоя будет пламенной и назидательной. Попадёшься мне ещё раз – разделишь участь своих собратьев.

Атайрон небрежно уронил на пол небольшой мешочек. Золото в нём слабо зазвенело.

– Это тебе за ту службу, которую ты мне сослужишь. Ну, и в качестве моральной компенсации за сегодняшнее. Убирайся.

Трясясь, как осиновый лист на ветру, мужчина не замедлил убраться. Деньги подобрать с пола он не позабыл.

Даже драконы не смогли заставить его забыть о золоте.

Глава 20

Всё грущу о шинели

Вижу дымные сны

Нет, меня не сумели,

Возвратить из Войны.

Мне казалось, что я спокойно перенесла всё то, что случилось. Я хладнокровно сожгла корабли, залила драконьим огнём улицы города, я спокойно смотрела на то, как горят мятежники в тронном зале. Я делала в тот момент то, что казалось необходимым и старалась не думать о том, правильно ли это или нет. Моей целью было устранить врага и выжить самой.

«О цене подумаю потом», – примерно так я тогда рассуждала.

И вот это «потом» настало.

Человек, переживший военные действия и человек, никогда не знающий войны – два разных человека, это я теперь точно знаю. Как знаю я и то, что Гомер писал правду, описывая героев Троянской войны. Я, как и они, переживала «страшную тревогу», имела «огорчённую душу». Сердце моё мрачнело.

За окном цвели цветы и море было по тёплому синим, но мне было холодно. Холод шёл изнутри, из сердца. Между мной и миром как будто образовалась тонкая корочка льда, через которую я, как через стекло, смотрела на всё. И всё видело мне иным, чем до сих пор – лишённым красок, вкуса и запаха. Жизнь казалась бессмысленной. В любой момент от всего, что ты строишь, ничего не останется. Тех, кого ты любишь, в любой момент может не стать. Ничего не имеет настоящей цены – смерть всё обесценивает.

Жизнь потеряла цену, но вместе с тем я утратила способность расслабляться. С пристальным и постоянным бдением приглядывалась и вслушивалась, со страхом ждала новостей из-за высокого забора, ограждающего Цитадель от мира. Я постоянно была готовы сорваться, чтобы, схватив сына, бежать к Драконьему Логову, опасность мерещилась со всех сторон. Если Атайрон не ночевал у меня, я практически не могла заснуть, а если оставался – меня мучили кошмары. Кошмары, в которых или мои драконы убивали других людей. Иногда их жертвой становилась я сама. Я превращалась в юную девушку, ещё не успевшую стать драконьим всадником, и становилась жертвой. Сны становились навязчивыми, я утопала в них, как муха в паутине.

Постоянное напряжение заставляло мои нервы искрить и одной мне известно, каких чудовищных усилий мне стоило, чтобы не сорваться, не наорать на девушек, стоило им допустить малейшую оплошность, не повысить голос на ребёнка. Мне хотелось швыряться вещами, орать в полный голос, топать ногами. Нет! Я ничего подобного себе ни разу не позволила, но внутри копился и рос злой ком, и я боялась того момента, когда утрачу над собой контроль.

Какая ты королева, если не можешь контролировать саму себя? Это простые люди могут срываться, кричать, плакать – королям такой роскоши не дано. Даже когда всё летит к чертям, ты должен сохранять голову в холоде и выглядеть достойно.

Я прекрасно понимала, что со мной творится. Это был ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. Все симптомы на лицо: тревожность, взрывные реакции и вместе с тем притупленные эмоции, агрессивность, которая пока поддавалась контролю, но я не могла одобрить изменения, происходящие со мной. Ещё вчера я не считала, что любую проблему можно решить грубой силой, а сегодня готова была уверовать в неё, как в панацею. Я с удовольствием говорила гадости моим девушкам, порой доводя словами до слёз и получала от этого мрачное удовольствие. В первый момент, потому что в следующие минуты мне становилось ещё хуже и начинало тошнить от себя самой.

«В кого ты превращаешься? Кем становишься?», – с ужасом задавалась я вопросом.

Порой случались провалы в памяти. Я целеустремлённо двигалась, собираясь что-то сделать, а в следующий момент замирала, напрочь забыв – что.

Но хуже всего перечисленного было уже озвученное мной ощущение бесполезности и ненужности всего и всех. Еда вызывала отвращение. И даже секс с Атайроном перестал доставлять удовольствие – я вообще словно утратила знание о том, что обозначает это слово. Помнила, как помнят вкус детских игр, но больше не могла прочувствовать.

Зато приступы ярости, которые пока ещё удавалось контролировать, становились всё чаще. Она распирала, копилась. Бесило всё, бесили все.

Воспоминания о горящих людях, горящем городе преследовали во сне и наяву. Я ощутила желание выпить, чтобы очертания картин, приходящих в памяти, размылись – хотя бы таким образом. Меня преследовало чувство вины и порой…

Правда, последнего признака не было – навязчивые мысли о самоубийстве меня не посещали. Я хотела жить, хотела быть рядом с теми, кого люблю. Я понимала причины происходящего, но это не помогало мне справиться с проблемой, решить её. Находись я в своём времени и мире, наверное, отринув гордость и предрассудки, попыталась бы найти специалиста, способного мне помочь. Но в этом мире психологов и психотропных препаратов не наблюдалось, так что мне предстояло вытащить себя саму и трясины.

Этапы посттравматического синдрома проходят четыре фазы.

Шок и отрицание, похожие на болевой шок, когда ты просто не можешь постичь весь масштаб происходящего и оно проходит перед тобой, как будто ты едешь в поезде, а за окном меняется пейзаж – ты видишь, осознаешь, но словно со стороны.