Падение Гондолина - Толкин Джон. Страница 4

Орлы парят над окружными горами

Дельта реки Сирион

Резная фигура Глорфинделя на фоне эльфийских кораблей

Риан у Холма Павших

Вход в королевский чертог

Туор следует за лебедями к Виньямару

Гондолин среди снегов

Дворец Эктелиона

Эльвинг встречает беженцев из Гондолина

Герб Эарендиля над морем

В конце книги приложена карта и генеалогии Дома Беора и владык нолдор. Они с небольшими изменениями заимствованы из книги «Дети Хурина».

Пролог

Туор ударяет по струнам арфы

Я начну эту книгу, снова вернувшись к цитате, которой я предварил «Берена и Лутиэн»: к письму моего отца от 1964 года, в котором он говорит, что написал «из головы» «Падение Гондолина» «во время отпуска из армии по болезни в 1917 году», и в том же самом году – исходный вариант «Берена и Лутиэн».

Касательно года возникают некоторые сомнения в связи с другими отсылками, встречающимися в переписке моего отца. В письме от июня 1955 года он утверждал: «“Падение Гондолина” (и рождение Эарендиля) было написано в госпитале и во время отпуска после того, как я пережил битву на Сомме 1916 г.»; а в письме к У. Х. Одену в том же году отец сообщает, что «Падение Гондолина» создавалось «во время отпуска по болезни в конце 1916 г.». А самое раннее из известных мне упоминаний об этом тексте содержится в отцовском сочувственном письме ко мне от 30 апреля 1944 года. «Я начал (рассказывает он) писать “Историю номов” [4] в военных бараках, где людей набилось – не протолкнуться, и граммофон гремел во всю мощь». На отпуск по болезни это не слишком-то похоже; но, возможно, отец приступил к работе над сказанием до того, как отправился в отпуск.

Однако в контексте данной книги чрезвычайно важно то, как мой отец охарактеризовал «Падение Гондолина» в письме к У. Х. Одену от 1955 года: как «первое настоящее предание этого воображаемого мира».

Мой отец правил исходный текст «Падения Гондолина» иначе, нежели «Сказание о Тинувиэли»: там он стирал первоначальный карандашный текст и вписывал на его место новый вариант. А в данном случае он радикально переработал исходный черновой набросок «Сказания», но вместо того, чтобы стереть карандаш, он записывал отредактированный вариант чернилами поверх него, по ходу работы умножая количество правок. По тем фрагментам, где первоначальный текст поддается прочтению, видно, что автор довольно близко следовал первой версии.

Эту переработку моя мать переписала набело, причем очень аккуратно и точно, учитывая неразборчивость рукописи. Впоследствии отец внес в этот экземпляр множество изменений, причем в разное время. Поскольку в данной книге я не ставил себе задачей подробно рассмотреть все текстологические сложности, что практически всегда сопутствуют изучению трудов моего отца, здесь я привожу текст, переписанный моей матерью, со всеми внесенными в него правками.

Однако в этой связи следует упомянуть, что множество изменений в исходном тексте были сделаны до того, как мой отец весной 1920 года прочел «Сказание» в Эссеистском клубе Эксетер-Колледжа в Оксфорде. В своем вступлении отец извинился за то, что выбрал это произведение вместо какого-нибудь «эссе», и пояснил: «Конечно, она [эта история] никогда прежде не выносилась на суд публики. У меня в голове уже в течение некоторого времени растет (или, скорее, строится) целый цикл событий, происходивших в выдуманной мною Эльфийской стране. Некоторые эпизоды были наспех записаны. Эта история – не лучшая из них, но она – единственная, которая, хотя бы отчасти, была выправлена, и, хотя она еще требует правки, я все же осмелюсь ее прочесть» [5].

Изначально сказание было озаглавлено «Туор и изгнанники Гондолина», но мой отец всегда называл его «Падение Гондолина», и я поступаю так же. В рукописи за заголовком следуют слова «предыстория Великого Сказания об Эаренделе». Его рассказчиком на Одиноком острове (о нем см. «Берен и Лутиэн», стр. 34–35) выступает Сердечко (Ильфиниол), сын того самого Бронвега (Воронвэ), который играет в Сказании столь важную роль.

В силу самой природы третьего из «Великих Преданий» Древних Дней грандиозное изменение в мире Богов и эльфов имеет самое непосредственное отношение к повествованию о Падении Гондолина – более того, является его составляющей частью. Необходимо краткое изложение этих событий; и, чем составлять его самому, я решил, что будет гораздо правильнее воспользоваться сжатым и весьма специфическим произведением моего отца. Это «Изначальный “Сильмариллион”» (он же – «Очерк мифологии»), как называл его сам автор, – датированный 1926 годом и впоследствии переработанный. Я приводил этот текст в «Берене и Лутиэн»; я включил его в настоящую книгу как одну из составляющих в эволюции сказания «Падение Гондолина»; но здесь я его использую в качестве краткого изложения предыстории возникновения Гондолина, тем более что сам он восходит к очень раннему периоду.

С учетом поставленной цели я опустил фрагменты, здесь к делу не относящиеся, и тут и там для ясности внес небольшие мелкие изменения и добавления. Мой текст начинается с того же момента, что и исходный «Очерк».

После того как Девять Валар отосланы управлять миром, Моргот (Демон Тьмы) восстает против верховной власти Манвэ, низвергает светильни, воздвигнутые, чтобы освещать мир, и затапливает остров Алмарен, на котором обитали Валар (или Боги). На Севере он укрепляет дворец с подземельями. Валар удаляются на заокраинный Запад, огражденный Внешними морями и последней Стеной, а в восточной части – исполинскими Горами Валинора: их воздвигли сами Боги. В Валиноре собирают Валар весь свет и немало всего прекрасного, и возводят дворцы, и сады, и город, но Манвэ и его супруга Варда обитают в чертогах на высочайшей горе (Таникветили); оттуда виден им весь мир вплоть до темных восточных пределов. Йаванна Палуриэн сажает Два Древа посреди равнины Валинора за вратами града Валмар. Растут они под ее песни; листья одного из них темно-зелены и сияют серебром в нижней части; а цветы – белые под стать вишне, и с лепестков их стекает росою серебристый свет; у второго листья, светло-зеленые, окаймленные золотом, как у бука, а цветы – желтые, точно висячие кисти ракитника, и испускают жар и ослепительно-яркий свет. Великолепное сияние каждого из дерев в течение семи часов разгорается все ярче, а затем в течение семи же часов убывает; посему дважды в день наступает час приглушенного света, когда каждое из дерев меркнет и свет их сливается воедино.

Внешние земли [Средиземье] погружены во тьму. Все пошло было в рост, но рост приостановился, когда Моргот загасил светильни. Уже высятся леса, обитель тьмы: и тиса, и ели, и плюща. Там порою охотится Оромэ, но на Севере властвуют Моргот и его демонические отродья (балроги) и орки (гоблины, также прозываемые гламхот, племя ненависти). Варда глядит на одетый тьмою мир и преисполняется сострадания, и, взяв весь собранный свет Сильпиона, Белого Древа, она сотворяет и рассыпает звезды.

С созданием звезд пробуждаются дети Земли – эльдар (или эльфы). Их находит Оромэ – там, где поселились они, у озаренной звездами заводи, у Куивиэнена, Вод Пробуждения, на Востоке. Оромэ скачет домой в Валинор, восхищенный их красотою, и извещает Валар; они вынуждены вспомнить о своем долге по отношению к Земле, ибо явились они туда, зная, что призваны управлять ею во имя двух народов Земли, кои придут позже, и каждый – в назначенный срок. Следует экспедиция к крепости Севера (к Ангбанду, Железной преисподней), но теперь Валар уже не по силам уничтожить твердыню. Однако ж Моргот взят в плен и заточен в чертогах Мандоса, обитавшего на севере Валинора.