Крест на Крест (СИ) - Янов Алексей Леонидович. Страница 22

— Поясни, не понял я, при чём здесь немцы.

— Как прознали плесковичи о гибели Новгорода, так и убоялись они князя Смоленского и вступили в союз с Ригой и крестоносцами проклятыми. Уже не первый год они с ними дружны, плечом к плечу в том году воевали против чудинов! Ни с Новгородом Плесков быть не хочет, ни со Смоленском, подавай им собственного князя, коей уже давно с немчурой снюхался!

— Так …, — я встал и прошёлся. — Разговор начинает принимать серьёзный оборот! Позовите — ка сюда воевод и завтрак заодно организуйте, — отдал распоряжение одному из находящихся при мне охранников.

Клоча, Люта, бывшего полковника 8–го Полоцкого, в Новгороде повышенного в звании до ратного воеводы, ныне ставшего командиром всей 1–й рати, а также всех трёх полковников первой рати первого корпуса долго ждать не пришлось. Следом за военноначальниками вошли несколько телохранителей с подносами, в тарелках дымилась каша с мясом.

— Ставьте сюда — широким жестом указал на стол, за которым разместились воеводы вместе с изборским боярином.

— А ты чего как белая ворона, боярин, против веча Псковского пошёл? — не спеша, пережёвывая кашу, спросил у Юрия.

От угощения боярин оторвался с явной неохотой.

— А я в союзе с басурманами быти не желаю! Противно это моей душе православной! — проглотив кашу, патетически заявил боярин.

— Отступятся, может, псковичи от немцев? Передумают? — спросил Клоч.

— Не — а! — решительно повёл рукой Юрий. — По заключении договора Рижский епископ и орденские братья, чтобы слово Пскова было крепко, взяли в заложники три десятка псковичей, половина из которых родом из боярских да купеческих семей.

— Ясно, — протянул Лют, — теперь добром нам не сдадутся!

— Немцы в городе есть? — спросил воевода.

— При посаднике несколько посланников от еретиков обретается, пара рыцарей — фогтов и с ними несколько кнехтов. А самое главное, слыхал я, что немцы с данами вышли из Изборска, готовятся по тебе, княже, ударить вместях с плесковичами.

— Спасибо тебе боярин! Хоть вести и худые, но кто предупреждён — тот вооружён! — и я задумался над сложившейся диспозицией. Не хотел я пока трогать окопавшихся в Прибалтике немцев, но они мне сами выбора не оставили, грубо влезши во внутри русские разборки.

А кукловодят орденами, готов заложить свою голову — Любек и осевшие на Готланде немецкие купцы. Чувствуют, твари, исходящую от моей деятельности опасность своему безбедному паразитическому существованию. С какими кислыми рожами они расстаются со слитками серебра, меняя их на деньги, а потом, покупая на них мою продукцию, это надо видеть! И рыцарские ордена — лишь их ручные орудия, скрупулёзно направляемые ими «дранг нах остен». Хватит вас терпеть, вы мне ещё за участие и подстрекательство в Смоленском бунте ответите! Теперь, когда я вот — вот получу доступ к богатейшим минеральным ресурсам Карелии и Финляндии, я вполне смогу обходиться без немецкого купечества.

Пока я размышлял, псковский боярин уже готовился принять присягу.

— Готов ли ты верой и правдой служить нашему государю и крест на этом целовать? — спросил боярина приглашённый в шатёр полковой капеллан.

— Конечно, иначе бы я к вам и не явился! — без заминки молвил Юрий Добрынич

После последовавшей за словами псковского боярина скорой присяги, священника отпустили. Пока шла процедура присяги, я распорядился немедленно сниматься с лагеря и выдвигаться к Пскову. Поднятые преждевременно спозаранку полки принялись под тусклый свет факелов и костров сгружать своё походное имущество на сани. А мы с полковниками и воеводами провели военный совет, предварительно как следует расспросив довольно хорошо информированного псковского боярина.

— Юрий Добрынич, известно ли тебе, численность войска, кто его возглавляет?

— Объединённое войско крестоносцев — орденских меченосцев и датских рыцарей возглавляет сам магистр «Братства воинов христовых» Волквин

— Фольквин фон Наумбург цу Винтерштеттен? — уточнил Лют

— Да. Но для отвода глаз, во главе войска немцы поставили князя Ярослава.

— Ярослав? — псковский боярин удивлённо на меня посмотрел, дескать, как такого можно не знать, но ответил.

— Сын бывшего псковского князя Владимира Мстиславича, который свою дочь выдал замуж за Теодориха — брата рижского епископа Альберта, сам женился на немке. В 1232 году Ярослав бежал в Ливонию, немцы сейчас именуют эту занятую ими местность «Землёй Святой Марии». Сбег туда он вместе с некоторыми поддерживающими его псковскими боярами. Через год Ярослав попытался вернуть себе псковский княжеский стол и осаждал с немецким войском и собственной дружиной Изборск, однако потерпел поражение, попал в плен к переяславльскому князю Ярославу Всеволодичу и провел два года в Переяславльском заточении. В том году переяславльский князь отпустил Ярослава, ну а дальше княже, то есть государь, — смутился боярин оговоркой, — ты и сам всё знаешь. Сейчас Ярослав оказался как бы во главе немецкого войска, взял Изборск и движется к Плескову, не сегодня — завтра может выйти к городу.

— Ярослав Владимирович, кстати говоря, — дополнил Юрий Добрынич, — твой близкий родич, происходит из Смоленских князей Ростиславичей.

Я лишь неопределённо хмыкнул, подумав, что, оказывается, ещё не всех Ростиславичей по площадям развесил, а потом мои мысли плавно переместились на немцев. Они, надо отдать им должное, колонизировали Прибалтику очень быстро, с чувством, с толком, с расстановкой. Первые немецкие купцы начали появляться в этих землях с середины XII в., а вслед за ними пришли монахи — миссионеры, принявшиеся основывать замки, города, католические епархии. И события понеслись вскачь. В 1201 г. в устье Даугавы закладывают Ригу, в 1202 г. — рижский епископ Альберт объединяет католический миссионеров в монашеско — рыцарский Орден меченосцев. Аналогично в устье Вислы возник Тевтонский орден.

— Скажи мне, боярин, — вмешался в разговор до того молчавший политрук Зор, тоже пришедший на совещание. — Кто там, в Пскове, «воду мутит», кто именно хочет отдать Псков онемеченному Ярославу?

— Во главе этой части бояр стоит Твердила Иванкович, его недавно посадником избрали.

— Потом ты про своих переветчиков спросишь, — нетерпеливо перебил политрука воевода Клоч. — Сколько немцев выступило против нас, знаешь?

— Сам не видел, но бояре говорили, что около тысячи всадников братья — крестоносцы выставят. К коннице же примкнула рижская дружина из немецких кнехтов, остальные ландскнехты — чудь, всего же, общим числом их наберётся около 8–10 тыс. пешцев. Даны, под предводительством герцога Эстляндского Кнуда Вальдемарсена двигаются отдельно. У них примерно три сотни латных всадников и полторы тысячи пешцев, в основном эсты.

Псковский боярин счёл нужным пояснить.

— На самом деле рыцарей во всём войске меченосцев человек девяносто. Орденские рыцари зовутся «братьями». А на каждого «брата» приходится до десятка конных «полубратьев». Вот так тысяча конных и набирается.

— А это что за черти? Полубратья? — спросил Зор.

— По-другому, оруженосцы: сержанты, копейщики, стрелки из лука и арбалета. Бронь на них одета хоть и поплоше, чем у братьев — рыцарей, но не хуже, чем у русских княжеских дружинников, — увлечённо растолковывал нам Юрий Добрынич.

— Один хрен — тяжёлая латная конница, как их не называй, — подвёл итог сказанному Клоч.

Через пару столетий мои арбалеты оказались бы куда менее эффективным оружием против тех же готических доспехов, заполучившие в своей конструкции углы наклонов, создающие рикошеты, правильно рассчитанные рёбра жёсткости, сталь лучшей выделки и так далее. Но сейчас, в 13 веке, воротные арбалеты пробивали у ныне существующих европейских рыцарей любую броню, не говоря уж о ружьях. Соответствующие опыты, в полевых условиях были не раз и не два проведены. Поэтому, только что услышанная новость меня не очень сильно взволновала.

Издали, со злостью, смотрел на закрытые ворота Пскова и невольно слушал, как сидящие на стенах горожане, кричали: