Чёрный княжич (СИ) - Бурук Бурк. Страница 9

— Задал ты мне задачу, братец, — задумчиво произнёс князь, — ох и задал.

Разговаривали они в кабинете, куда Луку провели по прибытии в особняк. Игорь Алексеевич сложения был сухопарого (не сказать тощего), но сила в его спокойных и выверенных движениях чувствовалась. Говорил он тихо, каким-то шелестящим голосом, и в глаза смотрел прямо, внимательно, будто пытаясь нечто тайное, за словесной шелухой спрятанное, разглядеть.

А Луке прятать что-либо нужды не было. Он рассказал Темникову всё, как на исповеди.

— В чём же задача, княже? — поинтересовался Лука. — Как в чём, — удивился князь, — в тебе! Вот что с тобой делать прикажешь? Наградить, просто отпустить с миром али на каторгу отправить?

— То воля ваша, — равнодушно отозвался Лука, — хучь казните, хучь взашей гоните. Мне всё едино.

— Угу, — кивнул каким-то своим мыслям Темников, — так ты, стало быть, за местью в Петербург прибыл? А как же — «Отмщение МНЕ и Аз воздам»? — как-то нелепо сыграл он интонацией, цитируя писание.

Лука лишь плечами пожал, мол, так уж вышло. — Ладно, — решил наконец-то Игорь Алексеевич, — ступай. Комнату во флигеле тебе выделят. Сидишь там, наружу только по нужде выходишь, ни с кем не разговариваешь. Понял ли?

Лука молча кивнул.

Через пять дней к нему в комнату прибежал посыльный от князя. Велел собираться поскорее, дескать, его сиятельство во дворе ждёт, возле кареты. Ждал. И карета была не фамильная с гербами, а какая-то невзрачная, чёрная и с глухими занавесями на окошках. Князь кивнул молча, одним жестом и поприветствовав, и внутрь забираться велев. Сели, поехали, тако же молча. Лука в окошко не выглядывал — не интересно. Остановились у какого-то здания, но не с парадной стороны, со двора заехали. Скорым шагом пару коридоров прошагали, да и вниз спустились в подвалы.

«А казённое-то место, — понял вдруг Лука, — нету в сём дому духа жилого. На службу люд сюда ходит не более». В подвальном коридоре, князь остановился у одной из дверей, крепкой дубовой, но без запоров. Или же они лишь изнутри были — неведомо. Постоял, помялся, будто какое решение принимал, не слишком приятное. А после, взглянув на Луку внимательно, вымолвил веско:

— Одного за трёх плачу. Торговаться не станем.

И дверь от себя толкнул уверенно.

Лука, понятно, следом. Комната удивила: белые стены, белый потолок и запаха свежей извести нет, знать, давно уж окрашено. Но чисто, да. Никакого сора на полу, никаких пятен на стенах. И светло. Окна, понятно, что нет, однако свечей в канделябрах простеньких Лука ажно девять штук насчитал. Да ещё дыба у стены также чистая да ухоженная.

В комнате их ждали — за столом, что справа от двери, мужичонка виду чиновничьего перья чинил да стопки бумаг перекладывал. А на лавке, что у дыбы стояла, господин средних лет в дорогом камзоле расселся. Камзол и кюлоты бирюзовые, башмаки и парик чёрные, забавно выглядело. Господин, надо сказать, в теле, тучный даже, щёки красные, глазки голубые, весёлые.

— Приветствую, господа, — доброжелательно кивнул Темников, — прошу простить — дела задержали.

— Да полноте вам, Игорь Алексеевич, — подскочил с лавки господин, — какие уж извинения.

А нет, понял Лука, не весёлые глазки-то у господина. Испуганные.

— Туда ступай покуда, — указал князь Луке на табурет, прежде им не замеченный, а на вопросительный взгляд писаря пояснил. — Митроха с зубами мается, вот и прислали помощника. Как тебя там, братец? — он пощёлкал пальцами.

— Алёша, — скроив туповатую физиономию, ответил Лука, интуитивно понимая как себя вести потребно.

Писарь кивнул, не проявляя, впрочем, особой заинтересованности.

— Так, Ваше сиятельство, в чём меня виноватят-то? — вновь подал голос господин в бирюзовом.

— Да бросьте, Пётр Андреевич, — отмахнулся князь, — какая там вина. Так, ябеда на вас пришла, да ещё и без подписи. Поговорим вот сейчас, да и разойдёмся по своим делам. Сами же понимать должны — коли есть бумага, должно реагировать как-то. Не нами сие заведено. — тяжко вздохнул Темников.

— Понимаю, — сочувственно покивал Пётр Андреевич, — служба. А что в апартаментах таких беседуем? Али в тайной канцелярии мест иных не нашлось, окромя пытошной?

— Допросной! — обиженно вскинулся писарь.

— Так порядок такой, — ласково пояснил князь, — дела о государственной измене вести в допросной в присутствии писаря и ката, — он поочерёдно кивнул на чиновника и Луку. — Так что давайте поскорее закончим да по своим делам разойдёмся. Приступай, Яша, — это уже писарю, — как бишь там? А, поместный дворянин Лещинский Пётр Андреевич…

Дальше Лука уже не слышал. Он наконец-то понял, для чего его сюда привезли. И что значат слова Темникова про «Отмщение МНЕ…» и «одного за трёх плачу». А ещё он почувствовал, как в уголках глаз красная муть опять собирается.

— А письмо то где? — вырвал его из задумчивости голос князя. — Яша, вот что у тебя за беспорядок с бумагами?!

— Так здесь было, Игорь Алексеевич, — писарь растерянно шарил взглядом по столу, — вот с утра же было.

— То-то же, что было. А теперь где?

— Может, наверху застряло.

— Само застряло? — скептически скривился князь. — Ну пойдём-ка посмотрим, где оно там «застряло». Вы здесь покуда побудьте, Пётр Андреевич, и ты братец, как тебя там.

— Алёша я, — с готовностью подтвердил Лука.

— То-то же, что Алёша. Вот что за день сегодня такой?!

Обернулись они быстро, но когда пришли, Лещинский уже не дышал.

— Это что?! — вытаращился Яша. — Это как это?

Лука недоумённо развёл руками, мол, само вот как-то так вышло.

— Ты, братец, — князь вновь защёлкал пальцами.

— Алёша, — радостно напомнил Лука.

— Господи! Ну вот что за день, сегодня такой?! Ты что с Лещинским сделал, Ирод?

— Так ничего вообще не делал, — затряс головой Лука, — токмо кулаком в пузо для порядку сунул. А он возьми, да и помри.

— Хуже дурака только дурак с инициативой, — тоскливо проговорил Игорь Алексеевич, обращаясь к писарю. — Вот с самого утра всё наперекос. Да ещё сон приснился, будто я на ярмарке у кошек репу покупаю, такая пакость в голову лезет, как знал, что ничего хорошего сегодня не выйдет.

— Ваша правда, — подтвердил Яша, — кошки не к добру снятся. Вот у меня помню… А с этим что делать? — прервался он, кивнув на покойного.

— С этим… — задумался князь. — Значит так — Лещинского отправь к медикусу, скажи, я после подойду, а дурака этого…

— Алёшу, — хихикнул писарь.

— Именно что, Алёшу — бить палками да гнать взашей, и чтоб на версту к присутственным местам не подходил. Когда Луку, растянутого на лавке, по спине охаживали, ему не было больно, он улыбался абсолютно счастливой, какой-то детской улыбкой. А после, отлежавшись, пришёл в особняк Темниковых.

— С чем пожаловал? — поинтересовался князь.

Лука обратил внимание, что как и первый раз разговор происходил наедине, без охраны. Не боялся его Темников, вот ничуть.

— Я за расчётом, княже, — пояснил Лука, — неладно мы с тобой разошлись. Не по совести.

— Ишь ты? — удивился князь. — Не по совести, значит. Только я ж сказал — «не торгуюсь», не нравиться цена — не покупай.

— Так и я не торговаться пришёл, — упрямо заявил Лука. — Переплатил ты, княже. А я в должниках ходить не люблю.

— Даже так! — с уважением, протянул Игорь Алексеевич. — И сколько ж долгу ты себе насчитал?

— Не много. Жизнь свою, ну, сколько там Господь ещё отмерил.

— Хорошо, — после паузы сказал князь, — хорошо, что ты у барыни своей кузнецом трудился, и к делам коммерческим допущен не был. А то со своим умением торговаться ты б старушку помиру пустил. Ступай, комнату во флигеле занимай обратно. А к делу я тебя приставлю.

Неправду сказал Темникову Лука, вернее, не всю правду. Не только в долге дело было, основное и самое важное — дети. Сашка и Луш… нет, Аринка. И пусть они были Темниковы, и по рождению и норовом княжеским. То всё едино. Лука их за своих почитал. Прикипел к ним и сердцем и душою с первых мгновений, как муть красная из глаз исчезла. Да благодаря им и исчезла, наверное.