Уездный детектив. Незваный, но желанный - Коростышевская Татьяна "фантазерка". Страница 2

Собою я была довольна. При всей своей нелюбви командирствовать, с обязанностями пристава справлялась перфектно. Невелика премудрость. Служивые местные дело свое знали, даже ярмарочное городское многолюдие не мешало четкой приказной работе. Мы с коллежским регистратором Давиловым занимались отловом чиновных разбойников в богадельне, Старунов, по должности письмоводитель, разбирал мелочовку. Единственное, расстраивало, что второго допроса с арестанткою мне провести не удалось, поплохело ей, опиумщице злостной, сразу после того, как я на допросе признание в убийстве Чиковой получила. Лекарь Халялин, которого мне в приказ на помощь призвали, заявил, что либо зелья Мишкиной дать требуется, либо ждать, пока попустит. Я решила ждать. Потому что неправильно это, для служебных целей арестанток травить, даже и душегубиц. Ничего, время терпит. Нынче Мамаев из столицы прибудет, вдвоем мы великолепно со всем справимся. Встречу его на вокзале, в отель сопровожу, Давилов обещал нумер приличный забронировать, а уж завтра…

Зевнув, я допила свой кофе, поглядела на часы. Можно было собираться.

Старунов вышел из-за конторки, когда я появилась в общем зале, сообщил, что происшествий никаких, сани у крыльца готовы и что на дежурстве в приказе остается именно он, Иван Старунов. Какие-то оборванцы в арестантской клети рапорту заулюлюкали, прижались к решетке сизыми носами.

– Девка? Слышь, девка, отпусти!

– Во-первых, – веско проговорила я, – не девка, а ваше высокоблагородие, во-вторых, отпускания в приказе проводятся…

– Евангелина Романовна! – вбежал с улицы Давилов. Евсей Харитонович запыхался, что при его корпулентности неудивительно. – Беда! Господин Волков… он…

Недослушав, я выскочила за дверь. Григорий Ильич более суток находился в своей квартире, погрузившись в чародейский сон, и никаких проблем до сего момента не доставлял. Утром я его навестила, послушала спокойное размеренное дыхание, поправила на груди одеяло и сочла свой дружеский долг исполненным.

Давилов со Старуновым устремились за мной в боковую арку.

– Иван, – велела я на бегу, – лекаря, срочно!

Гриню колотило как в падучей, он подпрыгивал на разоренной постели и так стучал зубами, что я испугалась, что он откусит себе язык. Евсей Харитонович, видимо, подумал так же, дернул из гардеробной кожаный ремень и засунул его в рот страдальцу на манер лошадиного трензеля. Гришка застонал, его вырвало. Спальня наполнилась сильным кислым запахом. Схватив спящего за плечи, я повернула его на бок, чтоб не захлебнулся.

– Сани-то, вашбродь… – бормотал стоящий у двери приказной извозчик Степанов. – Поезд прибывает.

– Лекарь вот!

Быстро обернувшийся Старунов подтолкнул к кровати Халялина, тот уже раскрывал докторский саквояжик, кропил чем-то вонючим тряпицу, чтоб сунуть ее в лицо Волкову. Гриня затих, тяжело привалившись к моим коленям.

– Евсей Харитонович, – сказала я со вздохом Давилову, – отправляйтесь на вокзал, столичного чиновника встречать.

– Будет исполнено, вашбродь. Сюда доставить прикажете?

Я посмотрела на спокойное лицо Волкова.

– В отель, устройте со всеми удобствами, ужин закажите. Я после к господину Мамаеву присоединюсь.

– Как прикажете.

Регистратор с извозчиком ушли, лекарь велел Старунову принести воды, а мне – снять с Грини сорочку для тщательного осмотра с последующим обтиранием. Мы раздели страдальца, Халялин принялся нажимать ему на живот под ребрами, послушал грудь стетоскопом, приподнял веки, ложечкой открыл рот, чтоб осмотреть язык и гортань. В чародействах эскулап не поднаторел, прочее же счел для жизни неопасным.

– Пить ему надобно чаще, организм без влаги страдает.

Поить спящего человека мне прежде не приходилось. Тоненькая струйка из чашки, попытка с ложечкой… Старунов предложил намочить тряпицу и выжимать понемногу прямо спящему в рот, или за соской младенческой сбегать.

– Отставить, – сказала я, – он глотать не хочет.

Возились мы долго, нажимали на горло, чем вызвали у Григория Ильича болезненный кашель, вставляли в рот соломинку, тоже без успеха. От манипуляций над собою Волков начал хрипеть, сызнова изогнулся спиной, колотя затылком о кровать. Кислый рвотный запах перебивался чем-то пряным, явно чародейским. Гриню вознесло над постелью, перекорежило. Что я могла? Меньше чем ничего, прижимала растерянно мужское тело, чтоб к потолку не взлетело, да чертыхалась плохими словами. Мундира еще было жалко, другого из Мокошь-града я не прихватила, а этот оказался безнадежно испорчен. Шумно, грязно, бестолково. Положеньице… Эх, зря велела Эльдара в отель сперва везти, его помощь сейчас пришлась бы кстати.

Прижав грудь Григория Ильича локтем, свободной рукой я вытерла замаранное лицо, велела громко:

– Чародея мне сюда немедленно доставить! Либо Квашнину везите из богадельни, либо… Поезд уже прибыл?

Ответа не услыхала, Гриню вознесло, низвергло, снова подняло в воздух; голоса прочих присутствующих слились в нестройное бормотание. Я поднажала изо всех сил, закричала:

– Да вяжите его, ироды, к кровати приматывайте!

– Всем разойтись. – Уверенный баритон отчего-то имел запах мяты.

– Обезвоживание, – пискнул лекарь, – от него все беды. Мы уж и так и эдак пытались…

Руки, чтоб убрать с глаз мокрые волосы, я отнять не могла, фыркнула в безуспешной попытке открыть обзор.

– И что же, – продолжал баритон, который был бы мной непременно опознан, если бы не уверенность, что обладатель его сейчас находится от меня за сотни верст, – Евангелина Романовна по примеру фильмотеатральных героинь не напоила своего возлюбленного изо рта в рот поцелуем? Попович, брысь отсюда.

Сквозь завесу волосяных сосулек я рассмотрела высокий мужской силуэт подле кровати, сердце пропустило удар, в голове зашумело.

– Семен?.. Аристархович…

Крестовский подтверждать эту смелую догадку не стал, взял меня за шиворот и поставил на пол шагах в трех от постели.

Мамочка, как же мне было в этот момент стыдно! Ведь один в один как с нашкодившей кошкой обращается. Самодур и мизогин.

Означенный господин на меня не смотрел, воздел руки с туманными чародейскими плетями, забормотал что-то гортанно-мелодичное, отчего всю мебель тряхнуло, как при землетрясении, хлопнул в ладоши. Волков, успевший уже додрейфовать до потолка, рухнул спиной на кровать. Наступившая тишина сперва оглушила, но скоро разбавилась весенним звуком капели. Из дырочки в боку медного умывального таза, стоящего на столике, вытекала струйка воды. Крестовский сжал ладонь, струйка зависла в воздухе, собираясь в огромную дрожащую каплю, даже скорее в водяной пузырь, который медленно поплыл к постели, лопнув мириадой брызг над лицом Волкова. Кадык Грини дернулся раз, другой…

Лекарь зааплодировал, а Давилов с видом кафешантанного конферансье провозгласил:

– Действительный статский советник, господин Крестовский Семен Аристархович, из чародейского приказа Мокошь-града!

Шеф обжег обоих гневным взглядом.

– Прекратить балаган! – Повернулся ко мне. – А с вами, Попович, мы сейчас будем беседовать.

Его синие глаза с брезгливостью остановились на моих руках, я быстро вытерла их о подол.

– Здесь беседу проводить изволите? Ох, простите. Здравия желаю, ваше превосходительство! Добрый вечер, с приездом. Добро пожаловать в…

Болтливость моя носила характер нервический и вполне мне свойственный. Я даже реверанс попыталась изобразить и даже неоднократно.

Шеф фыркнул.

– Вы, Степанов, отвезите госпожу пристава на ее квартиру, Евангелине Романовне следует немедленно принять ванну и переодеться. Или вы, Попович, в этих же апартаментах обитаете? – Он поморщился, обводя спальню широким жестом.

Григорий Ильич в этот момент исторг жалобный стон:

– Гелюшка…

Не вовремя как. Отчаянно покраснев, я щелкнула каблуками.

– Никак нет, проживаю на Архиерейской улице, в доме мещанки Губешкиной. За час обернусь.

– Ступайте, – разрешил Крестовский. – Давилов, не стойте столбом, проводите лекаря, его услуги нам нынче больше не понадобятся. Вы, юноша… Старунов? Чародей? Прекрасно. Значит, без труда отыщете где-то в квартире артефакт. Вы…