Муж понарошку (СИ) - Князева Мари. Страница 28

– Мешает-не мешает, но почему-то в современном обществе никто не торопится выходить замуж до 25.

– Может быть, они просто не знают... – прошептала Надя, и Алёша спросил ей в тон:

– Чего не знают?

– В чем истинное счастье.

– И в чем же? – заинтересованно уточнил Алёша.

– Ты мне скажи. Ты ведь сам только что утверждал, что в путешествиях и карьере счастья нет – значит, ты знаешь, в чем оно есть...

Он покачал головой:

– Я просто пробовал путешествия и карьеру, но счастья там не увидел.

Надя округлила глаза:

– Ты никогда не был счастлив?

Он помолчал какое-то время, часто дыша и взволнованно поглаживая ее ладошку большим пальцем, как будто собирался с силами признаться, что счастлив рядом с ней, но потом сказал:

– Был. Да, конечно, был... Так ведь не бывает, чтобы совсем никогда...

– И что же делало тебя счастливым? – вновь постаралась подтолкнуть его Надя, все еще надеясь услышать "ты", но ответ ее мужа оказался совсем другим, обескураживающим:

– Безупречность. Исполнение долга.

– Эти слова скорее навевают тоску, чем сулят счастье, – разочарованно пробормотала Надя.

– Просто ты еще очень молода и не понимаешь, о чем я говорю. В жизни случаются ситуации, когда человек должен выбирать между долгом и, условно говоря, счастьем. На месте этого условного счастья может быть что угодно: спасение собственной шкуры, удовольствие, избавление от боли – неважно. Если получение этого противоречит долгу, то счастья оно не приносит. А вот следование долгу, в конечном итоге, – приносит. Но чтобы понять это на пороге выбора, нужно иметь мудрость...

– Ты очень мудрый человек, – тихо, восхищенно произнесла Надя. – Я горжусь тобой.

Она вдруг, в порыве преклонения, подняла их сплетенные руки и поцеловала Алёшину широкую, увитую выпирающими венами ладонь.

– Надя, – прошептал он, задыхаясь, – что ты делаешь? Перестань... Я вовсе не заслужил таких восторгов с твоей стороны...

– Я не знаю ни одного человека, который бы так отнесся ко мне в подобной ситуации, как ты. Кто так заботился бы обо мне...

– Для меня это радость и честь, ты же знаешь... В этом нет никакого подвига, одно удовольствие...

Он заметно волновался. Отпустил Надину руку и встал со скамейки.

– Ты не должна чувствовать себя в долгу передо мной или моими родителями... – сказал он, глядя ей в глаза, и от него будто исходило сияние и веяло теплом. – Ты принесла в наш дом намного больше радости, чем беспокойства, и все, о чем я переживаю – смогу ли я когда-нибудь дать тебе столько же...

Надя тоже поднялась со скамейки, шагнула к нему, прошептала:

– Ты уже дал... – и обвила руками его шею, прижавшись щекой к сильному, твердому плечу. Только на секунду. Но за эту секунду Надя успела почувствовать себя счастливой. А потом она убежала в дом, чтобы не смущать мужа и не стать снова отвергнутой им.

Глава 21. Накануне сессии

Утром в субботу Надино сердце пело. Песнь эта была радостной и торжественной, как марш Мендельсона, который ей не довелось услышать в свой адрес, так как их роспись обошлась без церемоний, и, она надеялась, уже не доведется. Потому что Наде хотелось провести в этом браке всю оставшуюся жизнь. Сегодня они с Алёшей поедут в Катанду. Вдвоем. По дороге обсудят детей, семью, долг и прочие вопросы счастья. Как и прежде, будут делать вид, что ничего не происходит, что они просто друзья – или кем он там их себе воображает – а на деле обмениваться теплыми, полными любви взглядами, невинно, но очень нежно прикасаться друг к другу и становиться все ближе, все глубже проникать друг в друга душами и сердцами. Так, что невозможно представить их отдельно друг от друга. Даже один день провести вдалеке от Алёши было Наде тяжело, хотя совсем недавно она прожила у Гали целых три недели – и ничего. А теперь вдруг вросла в него корнями. И если тянуть, то больно, как будто рвется что-то. Какое чуднОе, странное чувство – любовь! Столько боли в нем, и так тесно переплетена она с удовольствием, что кажется, исключи из этой смеси боль – и все потеряет вкус. Ужасно больно, когда Алёша отталкивает ее, объясняя это своим дурацким долгом, но после этого так сладко ощущать на себе его теплый взгляд, мягкие прикосновения, слышать его ласкающий голос... Так сладко, что в груди все горит огнем, и сердце скачет, как бешеное, и голова кружится...

Но Надиным грёзам о сегодняшней поездке не суждено было сбыться: сразу после завтрака вдруг явился Алёшин старый друг и попросил его помочь с чем-то по хозяйству. Он глянул на жену извиняющимся взглядом, и вместе с тем в нём читалось какое-то облегчение.

– Иди, – вздохнула она. – Конечно, прежде долг, а потом уж удовольствия…

Визит отца к Родиным прошёл впустую, никакой толковой информации Вася от него не получил. Той, которую хотел. Потом, правда, батя пробил через паспортный стол, и там подтвердили, что Надя находится в законном браке с этим отставным военным, но это было еще неприятнее, чем отсутствие данных. Правда, всё равно ни в чём не убедило Васю.

Несмотря на это, отец потребовал "оплаты" за тот разговор с Родиным, поэтому в субботу пришлось наведаться на вражескую территорию – в дом, где батя проживал с новой семьей. Не такой уж и новой, на самом деле – Тамаре, вон, уже 17 стукнуло, – но все ж новее старой, в которой родился Вася. Паршивое это было ощущение – чувствовать себя щенком, выброшенным на улицу за ненадобностью. Вместе с с*кой, что его родила. Волки так не поступают, а значит что? Значит, отец не волк, как думают многие в районе, а так, пес смердящий. Но подолгу крутить эти мысли в голове Вася себе не позволял: волк или пес, а пользу батя приносил серьезную – поэтому растить в себе обиду и ссориться с ним почем зря нет никакого резона.

Васю пригласили на обед. Он даже конфеты с собой принес, в коробке. Матери не сказал ничего – соврал, что идет гулять с друзьями. Мать отца ненавидела люто. Считала виноватым во всем: что изменял, что ушел из семьи к молодухе, что сама она – Васина мама – больше не смогла выйти замуж. Отчего-то она была уверена, что мужчины просто боятся ухаживать за бывшей супругой капитана, а потом майора полиции, и никак не желала связывать это со своей внешностью и фигурой, которые совершенно запустила, еще будучи в браке. У нее была потом пара хахалей, но замуж так никто и не позвал. А вот батина новая семья производила впечатление вполне успешного предприятия. Жена его, Полина Сергеевна – не то чтобы красавица, но приятная внешне и умеющая себя подать дама – на людях всегда была ласкова и предупредительна с супругом. Все были уверены, что второй брак Шехонина оказался удачнее первого, и только Вася знал, что это одна лишь видимость. Понимала ли это сама Полина Сергеевна, оставалось для него загадкой. Женщины, вообще – таинственные существа, а совместная жизнь с ними – трудная задача, возможно, не имеющая положительного решения. Вася даже допускал, что он никогда не женится и проживет всю жизнь бобылем. Что такое одиночество? Страшная сказка, которой загоняют незрелых личностей в семейное ярмо. Вася никогда не будет одинок: у него полно друзей, девчонки вешаются на него гроздьями, и на примере отца он знал, что так, скорее всего, продлится еще очень-очень долго. Возможно, до того момента, когда они ему уже станут неинтересны.

С детьми ситуация обстояла несколько сложнее: конечно, не иметь совсем ни одного на свете родного существа не очень хорошо, а ведь рано или поздно родители умрут... но Васе было страшно представить, что у него родится ребенок, и он будет относиться к нему так же наплевательски, как его собственный отец. Может быть, он полюбит своего отпрыска, а что если нет? Изображать заботу? Противно. Только мучить себя, ребенка и его потенциальную мать... К счастью, на обдумывание этого вопроса у Васи еще было время, а еще его странным образом утешала мысль, что дети порой появляются на свет, никого не спросив и вопреки всем предосторожностям.