Плюсик в карму (СИ) - Штефан Елена. Страница 36

Ну что ж, признала про себя Ольга, в этом есть логика, хотя на вкус просвещенной землянки – сомнительная. Дома практически все мастера – универсалы. Попросишь – постригут, захочешь – покрасят, кудри наведут или, наоборот, их выпрямят.

Для того чтобы снять импровизированный тюрбан, ей понадобилось некоторое мужество. Казалось, что перед Иротой возникло привидение, так она отшатнулась. Оле привиделось, что та даже отодвинулась вместе со стулом, в такое изумление ее привели короткие, едва прикрывающие уши седые волосы, сохранившие на концах следы окрашивания в каштановый.

– Боюсь, что мы ничем не сможем вам помочь, – промямлила хозяйка, – с прической, – видимо, намекая, что за маникюр они все же берутся. – Разве что добиться небольшого роста. Магически. – Ирота показала на сколько, сантиметра на три раздвинув пальцы. – Больше за один раз никак нельзя. Вредно.

Надо думать, что вредно, изобразила вежливый оскал Ольга. Растить волосы за счет костей и зубов? Нашли идиотку.

– Мне не нужно наращивание, – заговорила она мягко, как будто уговаривала Тырю вернуться в скучный виварий, – мне нужно подстричь. Форму придать, крашеные кончики срезать. Возьметесь?

– Подстричь? – возопила хозяйка с таким ужасом, что из-за каждой задернутой гардины высунулось по голове, а то и по две. Прически некоторых находились в стадии некондиции.

«Что? Стрижку здесь не практикуют? Совсем? – плеснуло по нервам внезапной паникой. – Не может быть!»

За ее спиной с грохотом что-то упало, и Оля рефлекторно обернулась, стараясь игнорировать любопытствующих людей. Это уборщица уронила свой совок и не спешила его поднимать – замерла. Она смотрела на Олины волосы с восхищенным и недоверчивым восторгом.

– Зимняя вишня, – пробормотала она на русском, – ультрапикси.

– Вашими руками могут заняться немедленно, – проблеяла мадам Ирота, – но, к сожалению, у нас нет куафера, который может выполнить ваше пожелание. – И припечатала: – Милочка!

 Оля своей обостренной интуицией почувствовала, что это короткое пренебрежительное обращение доставило хозяйке салона садистское удовольствие, но ей, Ольге, было плевать – она смотрела на уборщицу, уже без всяких дополнительных подтверждений зная, что перед ней соотечественница. 

– Я могу постричь, – сказала уборщица робко, – только у меня инвентаря нет.

– Не беспокойся, моя хорошая. – Ольга схватила техничку за руку и обернулась к Ироте. – Куафер нашелся. Какую кабинку дозволите занять?

– Но она не может... – заблеяла хозяйка, тыча в техничку пальцем.

Оля почувствовала, что все, время реверансов закончилось. Если ей еще раз возразят...

– Может! И будет! – рявкнула и устремилась в свободную кабинку, волоча оторопевшую соотечественницу за руку. – Тут есть то, что тебе понадобится?

На этой фразе ладонь новой знакомой была отпущена, чтобы резко и очень демонстративно задернуть гардины перед носом у хозяйки. Потом природная справедливость все же взяла верх.

– Госпожа Ирота, – высунула Ольга голову в приемную, – оплата по прейскуранту, плюс треть сверху за необычный заказ. Чаевые исполнителям отдельно. Если заслужат, – получилось громко и как-то неприятно надменно.

Устыдиться за хамство Ольга себе не позволила. Нефиг! Пусть этого никто не знает, но она – туэ! Кастелян Ламс умел заставить с собой считаться. И она научится. В норме, в прежней жизни, Оля предпочитала позицию ведо́мой. Но именно что предпочитала, давая мужу реализовывать лидерские задатки. Хочешь мужа-орла, наставлял папка сумасбродную дочь, – не мешай ему летать, но и сама не ползай.

Землячка стояла растерянная и не знала, как себя вести. К тому, что лохматая дама в наряде директрисы сиротского пансиона ее порывисто обнимет, она совсем не была готова. Оля и сама не ожидала от себя такого порыва, а тут тело все решило без участия мозгов. Про то, что это очередной пинок от усиленной чуйки, как-то не подумалось. 

– Как здорово, что ты нашлась!

Стул был именно таким неудобным, как выглядел, но это было неважно. Как не имело значения то, что в кабинке объявилась смазливая девица с передвижным маникюрным столиком, готовая заняться руками строптивой клиентки и как следует поглазеть на двух ненормальных. Ну, и уши погреть, о чем свидетельствовала ее обиженная разочарованная моська, когда клиентка и уборщица, явно до этого незнакомые, сначала неуверенно, а потом взахлеб заговорили на непонятном языке. Пару раз маникюрша забывалась и, открыв ротик, наблюдала за уверенным полетом ножниц в руках уборщицы, на которую всегда смотрела свысока...

– Месяцев шесть-семь не стриглась, да? – Сима с наслаждением запустила руки в безобразную шевелюру драгоценной клиентки. Соскучилась по нормальной работе – даже слезы подступили. На ощупь волосы были плотнее, чем на вид, и это было здорово. Любая стрижка будет хороша. Лицо у новой подруги правильное, затылок идеальный для всех без исключения причесок. Очень удачная модель для того, чтобы после долгого перерыва взяться за ножницы. 

В то, что клиентка, которую исподволь троллила противная Ирота, оказалась русской, сначала даже не верилось. Фамилия-то явно местная. Вадуд. Хозяйка несколько раз произнесла, Сима хорошо слышала, через тряпки-то. А оказалось...

– Как стричь будем, Оль? – Панибратское обращение поначалу немного царапнуло Ольгу, но Серафима говорила с такой теплотой и с такой верой в свое право так вести себя, несмотря на очевидную разницу в возрасте, что оставалось только наслаждаться.

– Коротко! – Сима в зеркале изобразила сомнение, перебирая и перебирая волосы. То так закинет, то эдак, то со лба уберет, то на щеки напустит.

– Не советую. Здесь так не носят. – Характерное северное оканье землячки стало чуть заметнее.

– Да плевать. Я с тринадцати лет стрижку ношу. Мне так удобно!

– Не плюй в колодец, – пробормотала Сима, на что-то решившись. – На приличное каре длины не хватает, но сделаю что могу. – Видя, что Ольга вознамерилась возразить, добавила строго: – Не заставляй, не стану! Не стану тебе своими руками жизнь портить! Знаешь, за что здесь баб бреют? Чтоб все видели, что у нее дурная болезнь не леченная. Тебе оно надо, наводить этих дикарей на такие мысли? – И, убедившись, что Оля впечатлилась в полной мере, добавила мягче: – Длину сохраню по максимуму, но, раз тебя так надирает гусей подразнить, затылок выстригу. Летом тут жарко. А главное – подчеркнем, что кое-кто не от мира сего. Ты же, как я поняла, этого не боишься?

Дальше беседа потекла без отрыва от работы. Сима стригла и рассказывала, иногда прерываясь, чтобы обматерить отвыкшие руки и идиотские ножницы. Зашла еще одна барышня и попыталась намазать Оле лицо каким-то составом, припахивающим ментолом. Сима, не прерывая свой рассказ, яростно закивала отпрянувшей Ольге – да-да, это очень хорошо!

Серафима попала на Нрекдол около двух лет назад. Обычная история, почти как у Пашки. Тоже больница, только на этот раз не травма, а хоспис. Уж как Сима, вопреки всем прогнозам, цеплялась за жизнь – видавшие виды врачи удивлялись, но неоперабельное паскудство оказалось сильнее.

– Чуток я не дотерпела, – грустно пожаловалась бедняга, – мне одна мудрая нянечка сказала, что рак груди – это болезнь обиженных баб. Отпусти обиды, себя прости – и встанешь. Не встала. Пришел в бреду какой-то хмырь и наобещал здоровье с молодостью, если я с ним пойду. Вторую, новую жизнь пообещал в новом магическом мире с новыми возможностями. 

Сима ненадолго умолкла, что-то кропотливо выстригая сзади, даже челюсть вперед выдвинула от усердия. Потом заговорила опять, с удовольствием выплескивая словами все то, что до Ольги никому не было интересно.

– Ну, я такая: а пошли. Мозги-то обезболивающим обдолбаны. Только я врачу заявление отказное напишу, чтоб его не ругали. И записку сыну, чтоб не искал. А сама даже сквозь бред ржу. Я ж и ложки пластиковой уже поднять не могла, а тут писать. Он говорит – а и напиши. Бумажку с ручкой подал, гад такой. Мне кажется, я действительно что-то там карябала. Очнулась уже тут.