Люди и нелюди (СИ) - Романова Галина Львовна. Страница 15

— Больно, — прохрипела она. — Очень больно…

Преодолев ступор, Краснохолмская пришла на помощь. Вдвоем они кое-как подняли обмякшее тело Руты Янсон и потащили в палату, где свалили на койку и вкололи обезболивающее и снотворное.

— Что произошло? — завершив процедуры и на всякий случай взяв еще анализы, поинтересовалась врач. — Как она выбралась? Это ты ее отпустила?

Маша стояла рядом с койкой, ссутулившись, опустив голову и свесив руки вдоль тела. Когда-то роскошные, а теперь спутанные и испачканные в крови и выделениях, волосы почти полностью скрывали ее лицо.

— Больно, — прохрипела она и закашлялась так, как будто чем-то подавилась. Наконец сплюнула на пол сгусток крови и слизи. — Так больно… свет… темно…

Это тоже было симптомом, машинально припомнила врач. Пока могли нормально говорить, заболевшие жаловались на то, что время от времени перед глазами «гаснет свет». У некоторых это ассоциировалось с ежевечерними вспышками на солнце. Кстати, утром вспышки наблюдались тоже, но были почему-то намного слабее. Их фиксировали только специальные приборы. Они работали и сейчас, только все меньше народа могло их обслуживать. По сути, на ногах оставались только восемь человек. Семь плюс врач. Интересно, это заразно или нет?

— Приляг, — посоветовала Краснохолмская Маше. — Ты еле на ногах стоишь.

— Надо… мне надо… я, — пробормотав что-то совсем неразборчивое, Маша легла. На пол. Там, где стояла.

Обойдя девушку, врач направилась в лабораторию. Она регулярно брала анализы у некоторых пациентов, пытаясь как-то отследить динамику изменений и, если это возможно, выявить возбудитель болезни. Узнать, чем вызваны эти изменения — значит, наполовину вылечить больного. Жаль только, что вакцину — если до этого дойдет — можно будет выделить только из крови выздоровевших. А таковых пока не было.

Собственно, в анализах тоже толку было мало. Только обычные выделения, в которых было много гноя — следов погибших клеток — и испортившейся лимфы.

Стоп-стоп.

Клетки. А что, если…

До этого Краснохолмская не делала именно этого анализа — в ее распоряжении не было достаточно мощной аппаратуры. Таковая находилась только в аналитическом отделе, под началом Глеба Палкина. Не теряя времени, врач поспешила туда.

Палкина на месте не оказалось. Это в последнее время никого не удивляло — на корабле оставалось слишком мало народа и подменять друг друга на дежурстве могли далеко не все. Старший помощник мог подменить связиста, первый пилот — навигатора, сам капитан — старшего помощника и второго пилота. Но остальным приходилось работать в одиночку. На обратном пути им будет тяжело. Придется законсервировать часть отсеков и полностью изменить график работы.

«Если придется возвращаться!» — мрачно подумала Краснохолмская, садясь за аппарат. Осторожно подключила, медленно вставила пробирку с образцом в штатив, ввела нужные команды, каждую минуту ожидая, что произойдет что-нибудь, что нарушит ход эксперимента.

Первые несколько минут ничего не происходило — только мягко гудела машина. Потом темный экран осветился, на нем проступила картинка, сбоку в небольшом окошке побежал ряд цифр.

Красногорская подалась вперед, впиваясь взглядом в монитор. Обычно в это время кто-нибудь из аналитиков начинал с важным видом пояснять, как работает программа, и приходилось сдерживать себя, не перебивать — мол, знаю. Но сегодня, сейчас Марии вдруг ужасно захотелось, чтобы рядом оказался кто-то еще. Кто-то умный, сильный, уверенный в себе, кто снисходительно похлопает ее по плечу и скажет: «Да, ты не сошла с ума. Да, это тебе не мерещится. Все нормально!»

Перед ее глазами на экране медленно крутилась двойная спираль ДНК. Привычными красным, розовым, синим и фиолетовым выделялись четыре основные белка — аденин, гуамин, тимин и цитозин. Белыми линиями машина обозначила связи — словно тончайшие белые нити, уходящие в…

Что?

Краснохолмская ущипнула себя и дала увеличение. Нет, этого не может быть! Во второй хромосоме несколько связей оказались нарушены, а в одном месте даже их вовсе не было. Неспециалисту могло показаться, что в человеческом ДНК внезапно оказалась часть генетического кода от какого-то другого животного.

Врач схватилась за голову. Может ли такое быть? Мутация на клеточном уровне! Как это произошло? Почему?

Нет, она не станет пороть горячку. Сначала надо провести дополнительные исследования, убедиться в том, что это не единичный случай и другие хромосомы целы. И уж тогда думать, что делать. Ведь известно, что всего один процент отделяет человека от шимпанзе, всего несколько вот точно также нарушенных или измененных клеточных связей, причем как раз в той самой, второй хромосоме. А на сколько отличается от человека это существо?

Она сохранила информацию, погрузила компьютер в спящий режим, введя пароль, чтобы никто, кроме нее, не мог продолжить работу, и поспешила обратно в изолятор за дополнительными анализами.

Глава 4

Существо, которое еще недавно было Машей Топильской, скорчившись, сидело на стуле, обхватив себя руками. Внутри все болело, хотя и не так сильно. К этой боли можно было привыкнуть и, сосредоточившись на каком-нибудь деле, даже отгонять ее от себя. Иногда, когда сознание ненадолго выныривало из омута апатии, существо вспоминало свое имя — Маша — и то, что она была кем-то… когда-то… Но подробности таяли во мраке.

Девушка еще отзывалась на свое имя, шла на зов, подчинялась приказам и могла проделать какие-то простейшие работы, но уже с трудом понимала, зачем все это надо. С каждым днем и часом она все больше погружалась в темноту.

Сейчас она сидела, покачиваясь, между двумя лежавшими навзничь мужчинами. Память подсказывала девушке Маше, что когда-то они оба добивались ее благосклонности, но она сама не могла отдать предпочтение кому-то одному и предпочитала держать обоих на расстоянии. Они ей нравились. Один, с темными волосами, был веселый, добрый, он привлекал незлобливым нравом и умением поднять настроение. Другой, крупнее, с волосами светлыми, как пух, был физически сильнее, никогда не отказывался помочь и был готов вступить за нее в бой. При мысли об этом в душе девушки поднималась странная волна тепла и силы — в ней просыпалась древняя, как мир, самка, которая искала наилучшего отца для своих малышей. Кого предпочесть? Веселого темноволосого парня или сильного светловолосого? Оба они когда-то имели для девушки Маши равное значение, и сейчас, когда им было плохо, и они лежали рядом, мучаясь от боли и редко приходя в сознание, она жалела обоих, беспокоилась о них, как о детях. Это беспокойство о других помогало ей дольше остальных удерживаться на грани, за которой начинался мрак. Но сама девушка чувствовала, что все больше и больше соскальзывает в темноту. Ей уже трудно было сосредоточиться на работе. Все чаще хотелось просто лечь и уснуть, отвлечься, чтобы не думать, чтобы не чувствовать.

Чтобы перестать быть.

Один из лежащих пошевелился и застонал. Ему было больно. Он что-то промычал сквозь стиснутые челюсти, качнул головой. На миг ресницы приоткрылись, явив налитые кровью глаза. Ему было больно. И эта боль нашла в душе самки, в которую превращалась Маша Топильская, отголосок. Она невольно подалась вперед, обхватывая руками горячее напряженное тело в тщетном порыве закрыть его собой от того, что надвигалось на него. Спрятать, увести его подальше, укрыть где-нибудь, где они оба смогут не чувствовать боль, перестать бояться…

Рядом шевельнулся второй, попытался приподняться, но снова рухнул на ложе и тихо вскрикнул. Девушка вздрогнула. Этот второй не оставит их в покое. Чутьем самки она догадывалась о том, что может произойти. Перед мысленным взором предстала отчетливая картина — два тела, со светлыми и темными волосами, сцепились в жаркой дикой схватке. Один проворнее и гибче, второй сильнее физически. Там, где один берет ловкостью и ухватками, второй давит массой. Он ловит ускользающего противника раз, другой, не дает вырваться и подминает под себя. Бьет, круша оборону, ломая, калеча, невзирая на отчаянные попытки дать сдачи, и, наконец, повергает наземь искалеченное тело. Тело, павшее в борьбе за право продолжить свой род.