Новый порядок (СИ) - Кирнос Степан Витальевич. Страница 26

Данте уже ничего отвечает, только продолжая держать удар за ударом. Чудовищный глас обличает его, напоминает о множестве грехов и ошибок, но магистр держит себя. Вырвавшиеся эмоции вызвали меланхолическую и хандрическую волну. Силы организма, брошенные на подавление этого всплеска быстро иссякли и теперь магистр буквально тащит себя по улице до старого товарища, живущего

Тут множество людей — мужчины и женщины, в разных одеждах, но всё ещё соответствующих правилам управления «Оценки уличного одеяния», Службы улично-гражданской эстетики, Министерства эстетического уюта. Мелкий лавочный бизнес, разрешённый Рейхом, тут процветают и глаза слепит от количества различных блестяшек. Бижутерией и дешёвыми сувенирами завалены лавки. Нос Данте ловит слабые ароматы из пекарен, в глаза бросаются алые, фиолетовые и другой пёстрой расцветки ковры, разрешённые для продажи только в Константинополе.

«— Ничего, Данте, скоро всё будет по-другому. Ты только представь, ты и я, вместе до самой смерти. Ох, что бы сказала Сериль или Марта, если бы они были бы живы. Ты же помнишь, как рыдала её мать? Ты же помнишь, как ругался её отец на тебя Бедные-бедные родители потеряли свою дочь».

Данте снова не обращаете внимание на «сотоварища». Его взгляд устремлён вперёд, ноги вяло тащат Валерона, а руками он пытается цепляться за старые шероховатые стены и прилавки. Красный и бежевый цвет на фасадах стал ещё ярче в глазах магистра, голоса людей, звучание звонких труб ударило по ушам и Данте не выдержал. Магистр прислонился к стене и стал медленно сползать, отдалённо ощущая холод камня и брусчатки, свежесть порывов ветра.

Народ стал толпиться возле Данте,

«— Лежи слабак. Ты не смог её спасти, куда тебе до себя?».

Наряд стал толпиться возле магистра. Данте ничего не мог сообразить, любая попытка собрать мысли или подняться оканчивалась только ударом слабости. Но магистр не собирался так легко сдаваться. Если на бесчувственность он уже не может полгаться, то ему стоит обратить свои же эмоции в оружие. Вспомнив о всей злобе, ярости и праведном гневе, он родил внутри новое усилие, которым отторгнул хандру. Бледное доселе лицо на пару мгновение налилось багрецой, а в руках и ногах появилась дрожь,

«— А ты не промах. Данте Валерон. Но это не изменит факта твоей беспомощности».

После того, как тварь проговорила сие, она скрылась в глубинах подсознания, чтобы снова вернуться.

Данте встал и более уверенно пошёл. Его шаг медленный, но уже не срываемый слабостью. Теперь магистр может нормально думать и все его мыли устремились к одной — «Как от этого избавиться?».

Он прошёл чуть дальше, удаляясь от собравшихся людей. Чиновники одного из надзорных управлений уже успели отметить этот случай у себя в листах и сюда уже спешит полиция, чья цель — изучить всё на предмет опасности государству.

Данте только бредёт вперёд, устало перебирая ногами, пока не натыкается на каменную лачугу, чьи стены обмазаны бежевой штукатуркой, стучась туда. В единственном окне промелькнуло лицо и дверь тут же открылась, давая магистру ввалиться внутрь. За порогом Валерона ждала лавка, где ведётся торговля целебными растениями, полки ломятся от трав, в воздухе витает запах благовоний, выжигаемых палочками. Магистр встретил вялым приветствием в виде низко поднятой руки лавочника, причём выговаривая странные слова:

— «Мы идём на острие рассвета».

— Это вы, господин магистр? — чуть поклонился лавочник в роскошных восточных одеждах, работающий на орден. — Если бы не тайное приветствие «Ангельской стражи», я бы вас не признал. Что вы хотите?

— По-позови брата, — Данте дал себе слабину, и сила ушла из коленей — он рухнул на холодный пол, сохраняя на грани потери сознание, он выдавливает слово. — Поз-з-зови я-Яг.

Глава восьмая. Встреча в Москве

Глава восьмая. Встреча в Москве

Спустя два дня.

Чудесная погода в это время года установилась в одной из мировых столиц. Главный город всего русского мира укрылся в одеяния снега и льда, на множественных крышах лежат белые покровы, улицы полнятся сугробами, а вольная детвора со смехом и весельем играет в снежки.

Украшением улиц Москвы стали её дома. Тут можно наткнуться и на кварталы с фасадами в стиле древней Руси — выполненные под резное дерево, раскрашенные пёстрыми красками в узоры растений, птиц или солнца. Рядом с ними соседствуют здания в стиле московского ампира — монотонные, выкрашенные в жёлтое или зелёное, в три или четыре этажа, отличающиеся строго прямыми линиями и античным направлением — лепниной, колоннами и барельефами, с военными мотивами. Так же здесь множество и строений нового типа — высоких, закованных в пластик и стекло, но всё-таки большинство кварталов строго следуют Указу Императора «О реставрации духа града Москвы», и архитекторы «наряжают» дома в одеяния старых стилей.

Несколько человек, идущих по одной из множества улиц города, то и дело натыкаются на солдат в красной яркой форме. Это рослые мужики, на них надеты багровые камзолы, усеянные карманами и патронташами, торс защищает бронежилет такого же цвета. На их поясах бряцают пистолеты, а в руках держатся странные орудия — вроде похожие на бердыши, только с проводами к лезвию, но посредине толстого древка есть спусковой крючок и магазин с патронами.

— Кто же это такие? — на новоимперском спросил среднего роста мужчина; его чуть полноватое лицо под капюшоном тёмно-синего пуховика, который прикрывает плотные тёмные штаны, уходящие в сапоги.

— Стрельцы, — ответил на том же языке крупный мужчина с полным лицом, отягощённым уже морщинами; его шапка чуть сдвинута на лоб, зелёная куртка достаёт едва ли не дол пят.

— Эстебан, — фыркнул другой мужчина, надевший на себя лёгкую ветровку, джинсы и битники, оттого и дрожащий весь. — Тебе было трудно изучить историю страны, куда мы едем?

— Ну я хотя бы прогноз погоды в Москве узнал, Яго, — усмехнулся парень. — И сейчас не промёрз до костей.

— Заткнись! Ты не забыл, что ты мне ещё за Конфедерацию должен? Или кто твою мелюзгу переправлял из задворок Канады. Это прогнившая страна могла нам поднагадить и устроить фейерверки из систем ПВО.

— Не устроила же. И вообще, это я вытащил у Маритона тот самый ключ и передал его тебе. Он конечно рад, что смог как-то помочь Рейху.

— Скажи, зачем тебе нужно было отправлять молокоотсосов туда? Вот, зараза, Эстебан, разве они не могли спокойно жить на задворках мира?

— Нет, Яго, — пробурчал парень. — Канадские силы могли бы их обнаружить и уничтожить. В Конфедеративных Штатах Америки их ждёт безопасность, сытость и

— Ты не забыл, что та самая Элен немного смуглая? В Конфедерации на неё будут смотреть косо.

— Он обещал им помочь в Конфедерации найти себя. Маритон говорил, что может отвести их от административных… трудностей. Он сказал, что рад будет найти для них место в Конфедерации.

— Почему не Рейх? — стиснув посиневшие губы, спросил Яго, натирая себя за плечи.

— Пойми Яго, они бежали из Рейха, потому что были пресыщены им. В Конфедерации их ждёт немного другой мир. Он более вольный, более свободный, нежели Империи Европы или американские северные обиталища либерализма, — Эстебан во время ответа с удивлением рассматривал улицу, где среди домов мерцал золотой купол и белые стены церкви.

Эстебан с интересом наблюдает за белыми аккуратными фасадами, отличными рельефными элементами, следит за аккуратными окнами и разноцветными стенами, видит высеки на русском языке, слышит народные хоровые песни, льющиеся из колонок. Улицы здесь широкие, не то что в городах Рейха и наполнены столь многим, что взгляд невольно разбегается повсюду. Тут есть и прилавки, где идёт торговля едой — колбасы, сыры, подвешенные бублики и сушки, пирожки и рагули. Эстебан находит здесь и продавцов лакомствами — леденцы на палочках — петушки и круги. Вместе с ними полно и множество уличных музыкантов, нараспев поющих народные песни о победе, или просто мелодии, взывающие к мотивам древней Руси или же классики.