Аллегро на Балканах - Михайловский Александр. Страница 15

– Шайзе, шайзе, тридцать три раза шайзе! – воскликнул император Вильгельм. – Когда я заглянул в глаза русскому князю-консорту, то увидел там обещание чего-то такого, по сравнению с чем обычная война похожа на детские игры на лужайке.

Мольтке-младший мрачно произнес:

– Когда наша разведка исследовала феномен пришельцев из будущего, она натолкнулась на бытующий среди них пласт преданий, повествующий о некоей священной войне между Германией и Россией, которая в нарушение всех договоров началась с внезапного и вероломного нападения немецкой армии. Такой ход позволил Германии добиться больших успехов на начальном этапе, но в итоге, после многолетней ожесточенной бойни, русские полностью разгромили немецкую армию и взяли штурмом Берлин. С обеих сторон погибло по несколько миллионов человек – не только потому, что военные действия достигли крайнего ожесточения, но и потому, что мы, немцы, на занятых нами территориях начали истреблять русских некомбатантов.

– И вы, мой добрый Гельмут, говорите об этом своему кайзеру только сейчас? – возмутился Вильгельм, – когда уже почти ничего нельзя изменить, а наш друг Франц-Иосиф в любой момент может втянуть нас в безнадежную бойню?

– Прежде чем докладывать, ваше королевское величество, мы должны были все перепроверить, ошибки в этом деле недопустимы, – ответил тот. – И еще мы получили весьма обескураживающий сведения относительно Австро-Венгерской империи, которой и предстоит стать причиной развязывания мировой бойни. В будущем лоскутного одеяла в Европе просто нет. Оно распалось на составляющие элементы в результате той войны, почти сразу после смерти старика Франца-Иосифа, и почти никто не выступил в его защиту. Все мы смертны, но если твоя смерть ведет к разрушению государства, то об этом следует призадуматься.

– С таким партнером по коалиции, который и сам вот-вот издаст дух по естественным причинам, Германия обречена на поражение и разгром, – убежденно сказал адмирал Тирпиц. – И в то же время следует понимать, что это наш единственный возможный союзник, и другого нам никто не даст.

– Должен признаться, – сказал кайзер, – что когда я заглядывал в глаза русскому князю-консорту, то видел в них ненависть именно такого, экзистенциального типа. Русские из будущего, составляющие костяк окружения императрицы Ольги, считают, что мы представляем угрозу самому существованию их государства и народа, и если не кривить душой, приходится признать, что это именно так. Нас, немцев, уже достаточно давно преследует проблема нехватки необходимого нам жизненного пространства, и захватом колоний в жарких странах ее не решить. Наши подданные не хотят ехать жить вместе с неграми и азиатами, им подавай прохладный европейский климат и бледнокожих аборигенов. Конечно, мы можем завоевать Францию, но это небольшая и весьма плотно заселенная страна с небольшим резервом жизненного пространства. И в то же время на востоке, где свободного жизненного пространства предостаточно, нам дали понять, что в случае попытки завоевания немцы не обретут на той земле ничего, кроме братских могил, где пятеро будут лежать под одним крестом. Решение проблемы лебенсраума через убийство на войне лишних людей нас не устраивает, потому что так можно лишиться самой патриотичной, деятельной и храброй части нашего народа. На войне лучшие всегда гибнут первыми. Русская императрица Хельга говорит, что тамошнее жизненное пространство предназначено только для тех немцев, кто способен приехать с намерением мирно поселиться на пустующих землях, жить, сражаться и размножаться во славу великого русского государства, которое от притока организующей немецкой закваски станет подниматься как на дрожжах. Немцам в России при таком повороте событий место есть, а вот немецкому государству и его кайзеру – уже нет. И это нас тоже не устраивает…

– Войну с Россией, как бы благоприятно она ни началась, выиграть невозможно, а проиграть легко, – сказал адмирал Тирпиц. – Если агенты нашего милейшего Гельмута говорят, что там, в другом мире, русские разгромили германскую армию и ворвались в Берлин, выиграв свою войну за выживание, то, значит, так оно и было. И в этот раз, если мы пойдем по тому же пути, будет так же, если не хуже, потому что я уверен, что нам не удастся застать врасплох ни господина Новикова, ни господина Одинцова, ни их госпожу и ученицу императрицу Хельгу. Такие уж это злые и недоверчивые люди. В поисках приемлемого для европейцев жизненного пространства нам будет проще завоевать Аргентину с Парагваем, где проживают бестолковые потомки испанских конквистадоров и не менее бестолковые потомки индейцев…

– А вот эта мысль не лишена здравого зерна, – сказал кайзер. – Это даже интереснее, чем пытаться оспорить африканские владения Франции. Но тогда мы возвращаемся к тому, что для того, чтобы завоевать хоть что-нибудь в Южной Америке, нам нужен мощный флот и много-много транспортных кораблей, которых у нас пока нет. Все наши ресурсы уходят в усиление армии, которая, согласно последним веяниям, должна быть способна противостоять сразу Франции и России, а также в строительство линейного флота в противовес Британии. И это при том, что Россия за счет знаний пришельцев из будущего и своего огромного потенциала усиливается быстрее, чем кто-нибудь себе способен вообразить. Мой добрый Альфред уже говорил, что нас будто затягивает течением в воронку водоворота, выходом из которой может быть только заранее проигранная война на два фронта. И даже на один фронт воевать с империей императрицы Хельги – занятие безнадежное.

– В таком случае, – внимательно оглядев собравшихся, сказал Бернгард фон Бюлов, – нам первым делом необходимо разорвать замкнутый круг, толкающий нас в неминуемую бойню. При этом нам следует помнить, что каждый из наших противников ставит перед будущей общеевропейской войной свои цели. Франция желает отобрать у нас Эльзас и Лотарингию, а также отомстить за поражение сорокалетней давности. Британия ставит своей целью разгромить державу, которая стала ее конкурентом по вывозу промышленных товаров. И только русские готовятся отражать вторжение иноземных завоевателей и сражаться за существование своего государства. Из всех наших противников грядущая война не нужна только России, и этим надо воспользоваться.

– Но как же тогда относиться к действиям русских на Балканах и Кавказе? – спросил Генрих фон Чиршки. – Ведь то, что сейчас там делает императрица Хельга и ее верные клевреты – ярчайший пример агрессивной интервенционистской политики.

– На Балканах и Кавказе русские защищают христиан от магометан, – сказал Бернгард фон Бюлов, – и к этой их политике должен присоединиться каждый настоящий европеец. Но нас должно интересовать только то, что императрица Хельга не желает отторжения в свою пользу германских земель, а только восстанавливает справедливость там, где она была нарушена – например, решениями Парижского и Берлинского конгрессов. Как говорил Бисмарк, русские всегда приходят за своими деньгами, но им почти никогда не надо ничего чужого.

– Ладно, Бернгард, – махнул рукой кайзер, – говорите, что вы предлагаете, и давайте закончим с этой говорильней, которая стала напоминать бесконечные переливания из пустого в порожнее.

– Я предлагаю выйти из режима усиления враждебности с Россией, – ответил канцлер Германской империи, – а в перспективе – присоединиться к Брестскому договору, превратив его из антигерманского альянса в систему поддержания общеевропейского мира. Тогда Франция и Британия останутся в дураках, а мы получим возможность для развития экспансии за пределами европейского континента, где и в самом деле стало несколько тесновато.

– А что по этому вопросу скажет австро-венгерский император Франц-Иосиф? – спросил Генрих фон Чиршки. – Ведь он, как-никак, наш союзник и настроен очень антироссийски.

– Франц-Иосиф стар и может умереть в любой момент, – ответил Бернгард фон Бюлов, – при этом его наследник придерживается на политику прямо противоположной точки зрения, и с ним мы вполне сможем договориться по вопросу мирного сосуществования с Россией. А если Франц-Иосиф не захочет вовремя умирать, мы можем его поторопить. А как же иначе, если этого потребуют интересы Германской империи…