Аллегро на Балканах - Михайловский Александр. Страница 6

Британская либеральная «Манчестер Гардиан» [3]: «Балканский вопрос. Русская армия в грохоте артиллерийских залпов готова преподать турецкому султану урок хороших манер и истинного человеколюбия».

Российская «Русские ведомости»: «Перевернута позорная страница Берлинского конгресса, Россия нынче сильна как никогда. Русская армия силой оружия готова принести освобождение жаждущим свободы христианским народам».

Болгарская «Державен Вестник»: «Манифест царя Михаила был встречен всеобщими овациями депутатов и народа. Наш новый царь – человек чести. Все обещанное им нашему народу перед детронизацией князя Фердинанда исполнено в полном объеме. Русский народ с нами, а это значит, что Болгария непобедима».

Сербская «Политика»: «Муж нашей любимой принцессы Елены стал болгарским царем. Быстрота и натиск, неистовство и решимость. Теперь болгарские и сербские армии в одном строю с русскими солдатами будут сражаться против наших исконных угнетателей».

24 июля 1907 года, 19:15. Санкт-Петербургская губерния, Гатчина, Большой дворец, рабочий кабинет императрицы Ольги.

Императрица Ольга принимала генерала Плеве в компании только двоих: своей первой статс-дамы и князя-консорта. Более никого в кабинете, обставленном мебелью светлых тонов, не имелось. При этом Павел Адамович, хоть и не отирался по столицам, знал, что миловидная дама, госпожа Одинцова, что стоит за креслом государыни – не только компаньонка по дамской части юной императрице, но и одна из умнейших женщин России, частенько дающая своей госпоже советы, когда та в затруднении. Такую роль предопределило ей ее происхождение из будущих времен, а также большой жизненный опыт, отраженный в нескольких российских и иностранных наградах.

Еще более важной персоной мог считаться князь-консорт. Определением «муж государыни» его сущность в системе Государства Российского не исчерпывалась, а лишь начиналась. Вместе с госпожой Одинцовой он был одним из тех людей, которые пришли из будущего, чтобы честно и гордо поднять имя России на недосягаемую высоту. В морских делах генерал фон Плеве разбирался слабо, но вот битву под Тюренченом, выигранную будущим князем-консортом на пару с Великим князем Михаилом Александровичем, почитал образчиком военного искусства. Так что он сразу понял, что не из праздного любопытства позвали его на эту встречу, и что речь пойдет не о дамских пустяках, на которые государыня Ольга совсем не падка. Разговор наверняка будет о чем-то важном, ради чего ему было велено срочно сдать корпус своему начштаба и мчаться сюда, в Гатчину.

Долго осматриваться гостю не дали. Императрица приветливо кивнула головой и вполне доброжелательно произнесла:

– Здравствуй, Павел Адамович. Я рада, что ты выполнил мое повеление с такой поспешностью. Не прошло и недели, как я тебя позвала – и ты уже здесь, не связанный прошлыми делами и готовый к новому назначению.

Генерал начал было говорить, что всегда рад выполнить поручение своей императрицы, но та прервала его на полуслове.

– Времени нет на пустые слова, так что все свои комплименты вы мне скажете потом. Литерный поезд для вас ждет, паровоз уже под парами. Пока вы сдавали корпус и ехали сюда, обстановка на юге осложнилась до крайности. После того как наш брат принял болгарский престол и объявил о независимости своего государства от Османской империи, есть все приметы к тому, что старый придурок султан Абдул-Гамид вознамерился напасть на Болгарию и, может быть, Сербию, без объявления войны. Армию в Бессарабии, которая должна выступить на помощь братушкам, мы почти собрали, но командующего у нее до последнего момента не было. Как всегда, когда потребовалось начинать войну, выяснилось, что генералов у нас много, а командовать некому. Генерал Сухомлинов, временно занимающий должность начальника Киевского округа, доверчив и недалек, и, несмотря на все его монархические и патриотические убеждения, доверять этому человеку войска, которые должны пойти в бой, просто страшно. В нашей армии все же не оловянные солдатики служат, а живые люди, и у каждого есть отец с матерью, а у господ-офицеров еще и жены с детишками. Впрочем, многие другие генералы еще хуже. Прополка сорняков далеко еще не завершена, многие кандидатуры под вопросом, но ты, Павел Адамович, один из тех немногих, по чьему поводу никаких колебаний нет. Понятно тебе сие, или нам приискать другую кандидатуру?

– Понятно, государыня-матушка, – сказал фон Плеве, – и других кандидатур подыскивать не надо. Еще давая присягу, я поклялся служить там, куда пошлют, и готов немедленно выехать в Бессарабию принимать командование. Только вот скажите мне, неразумному, что надо делать, если власти Румынии, чьи земли лежат между Бессарабией и Болгарией, откажутся пропускать наши войска через свою территорию? Тамошнее боярство, насколько мне известно, не особо жалует нас, русских, оглядываясь то на Берлин с Веной, то на Лондон с Парижем.

– В том случае, если тебя откажутся пропускать добром, – ледяным тоном произнесла императрица, – ты должен пройти через румынскую землю силой оружия, в качестве платы за беспокойство прирезав их к территории моей державы. Письмо о том, что мне нужны прямые пути сообщения через румынскую территорию, своему брату Каролю я уже послала, и если оно не возымеет воздействия, то я в том не виновна. Когда-то эта Румыния была создана через то, что России выкрутили руки на Парижском конгрессе, и теперь в случае демонстрации ослиного упрямства я намереваюсь открутить все назад вместе с некоторыми особо упрямыми головами. При этом стрелять в румынских мужиков, которые сейчас как раз бунтуют против своих бар, тебе никак нельзя, а вот вешать этих самых бар высоко и коротко за неуважение к российской державе и разные поносные слова я тебе дозволяю, и даже вменяю в обязанность. Впрочем, если румыны не будут ерепениться, ты просто пройдешь со своими войсками через их земли с максимально возможной быстротой – и тогда все остальное мы отложим на другой раз, который еще, несомненно, представится. Ну как, понятен тебе мой ответ или надо разъяснять дополнительно?

– Никак нет, государыня-матушка, – склонил голову генерал фон Плеве, – что делать с Румынией, мне понятно. Станет сопротивляться – сломать как гнилую халупу, в противном случае – пройти через нее со всей возможной скоростью, не обращая ни на что внимания. А теперь скажите, кому я должен подчиняться в ходе этого дела – генералу Сухомлинову, вашему супругу или же вам лично?

– Мой супруг – это разговор особый, – ответила императрица, – его корпусу придется ставить точку в деле на Босфоре, а потому морская пехота уже грузится в эшелоны с пунктом назначения – Севастополь. Подчиняться ты будешь нашему брату Михаилу, который к моменту твоего прибытия будет назначен Главнокомандующим всеми войсками, сражающимися против Турции на европейском театре военных действий. Я здесь, в Санкт-Петербурге и Гатчине, а он – в Софии, и ему на месте виднее, что надо делать. Кроме твоей Бессарабской армии, против Османской империи будет сражаться Таврическая армия генерала Радко-Дмитриева, которая уже грузится на пароходы, чтобы отправиться в Бургас и Варну морем. Впрочем, ничего большего на эту тему я тебе сказать не могу, потому что это будет одна из тех скоротечных и немного сумбурных войн, когда сначала армии ввязываются в бой, а уже потом командующие решают, что им со всем этим делать.

Императрица сделала паузу, осмотрела своего собеседника с ног до головы и добавила:

– И, насколько нам известно, Павел Адамович, вы к такому образу боевых действий подходите наилучшим образом. Так что езжайте немедленно – ваша слава вас уже ждет. А мы останемся здесь и будем молиться и за вас, и за своего супруга, и за всех русских воинов, которые будут драться с жестоким супостатом.