Ильич - Волков Сергей Владимирович. Страница 1

Сергей Волков

Ильич

роман-кенотаф

Предисловие

Писать предисловия к художественным текстам – занятие неблагодарное и крайне сложное, этого практически никто не умеет делать.

Включая меня.

Есть несколько разновидностей предисловий. В одних пытаются объяснить читателю, что же его ожидает дальше; обилие спойлеров обычно убивает желание читать саму книгу. В других – ушедший с эпохой жанр – литературоведы с дипломами университета марксизма-ленинизма объясняли читателям, как надо правильно понимать произведение (помню, попалась мне повесть какого-то прогрессивного негра, где предисловие было размером с эту самую повесть, в основном за счет цитат из материалов очередного съезда КПСС). В третьих пишут о чем угодно, но только не о книге.

Я долго думал, как же мне поступить. Если честно, хотел начать чем-то типа «Онегина» можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением». Потом подумал, что Сергей Волков точно при встрече стукнет меня за это по голове своим романом (слава богу, это не «Война и мир» по объему, но тем не менее). Поразмыслив, я решил не играть в Белинского, и поэтому начну так:

«Энтони Троллоп был величайшим бытописателем викторианской Англии, однако кто сейчас помнит его «Барсетширские хроники»?» Писать о девяностых – занятие неблагодарное и крайне сложное, этого практически никто не умеет делать.

Включая меня.

К тому же данный исторический период напрочь убит отечественным кинематографом с его непроходимой чернухой. Нет, прославлять там решительно нечего, и не дай господь, чтобы этот ад повторился. Но не стоит забывать, что и тогда люди жили, работали, творили, любили. Собственно, именно об этом и написан роман «Ильич», который вы держите в руках.

Я очень люблю книги, в которых нет четко положительных и отрицательных героев. Подобные сюжеты чрезвычайно сложно вытягивать, тем более – заставлять читателя сопереживать происходящему. Сергею Волкову это удалось. Его Серый – типичный уебан (у нас же роман 18+, да?). Бездельник, хулиган, бандит, пьяница, питекантроп, мечущийся притом между «Жуком в муравейнике» Стругацких, запутанной философией хиппана Челло и окружающей преисподней, где хохочут и скачут бесы. Что там говорить, я сам таким был. Все были. Я уверен, что значительный процент Серого списан с самого Волкова, который, кстати, тоже Серый.

Череда остальных персонажей настолько же противоречива и узнаваема. У кого поднимется рука осуждать дебильного Малого, злобного Индуса или вышеупомянутого Челло, который существует одновременно и назло происходящему, и плывет по течению в общем потоке? Даже те герои, которых мы должны ненавидеть – Флинт, Сынуля, Клюква, Канай – заслуживают не принятия, но понимания. Тем более почти все такие, как они, не дожили до дней, в которые я пишу эти строки.

Местами «Ильич» реально бесит.

Точнее, бесит Серый. «Ну что ты делаешь, баран?! – думал я, читая. – Она же тебя не любит! Куда ты пошел?! Зачем тебе это?! Не связывайся, беги! А сейчас вообще идиот, ты что, не понимаешь, чем все закончится?!». И это очень хорошо. Притом что я, активно живший, как уже сказано, в девяностые, скорее всего вел бы себя точно так же. На этом изломе, когда старое уже закончилось, а новое еще не началось, все вели себя, как Серый – в той или иной степени.

Нет, «Ильич» – это не энциклопедия русской жизни периода девяностых, хотя автор наполнил текст очень точными и сочными деталями и подробностями. Нож-«рыбка», например, меня чуть не пробил на слезу. Папа мне такой подарил, помню…

Это и не памфлет, и не предостережение. Это честная и тонкая литература, которой сегодня весьма не хватает. Повод подумать, погоревать, а потом идти дальше.

Не могу не отметить «сценарность» текста. На счету Сергея Волкова много известных телевизионных и кинематографических проектов, от «Великой» до «Непрощенного», и «Ильич» тоже явно просится на экран (удивлюсь, если автор не попытается этого сделать). Именно по этой причине роман может кому-то показаться местами суховатым и схематичным, местами – наоборот, слишком «бытописательным» (недаром я Троллопа помянул), но это нисколько не является недостатком. Это прием, и прием удавшийся, рисующий где нужно яркую или нарочито блеклую картинку, кадры, движение, жизнь.

Дальше, наверное, я должен бы написать о живом языке книги, о том, что люди там говорят именно как говорят люди (редкость в современной отечественной литературе), о неоднозначном финале (опять спойлер!!! или нет?), о тщетности всего сущего, наконец. Но я закругляюсь – все же вы не меня читать планировали, а роман – и скажу одно: спасибо, Серега.

Ты эту книгу прожил, когда писал, я – когда читал.

Надеюсь, нас таких будет много.

Пролог

Милицейский «Уазик» стоял у поворота с Оренбургской трассы на Средневолжск. Двое патрульных – толстый и тонкий – топтались на обочине, курили одну сигарету, передавая её друг другу. Смятая пачка с английской надписью «Magna» валялась в кювете рядом с яичной скорлупой и пустой бутылкой из-под молдвинпромовского «Стругураша» – «крепкого напитка, приготовленного с применением натурального виноградного сырья», как значилось на этикетке.

– У меня от него изжога всегда, – толстый затянулся, протянул тонкому сигарету, выпустил дым. – Интересно, из чего гонят?

– Из виноградного сырья, там же написано, – ответил тонкий, бережно принимая «магнину».

– Да конечно, – зло ухмыльнулся толстый. – Химии намешают, эссенцию виноградную добавят и древесный спирт – вот и всё. А ты потом мучайся…

Мимо милиционеров вразвалочку продефилировал черный и блестящий «Ниссан-патруль», похожий на полированный гроб из американского фильма про мафию в Чикаго. Окна были опущены, изнутри грохотала музыка, её то и дело прорезал смех, мат и истошные крики «Йоху-у!».

– Почему они все время так орут? – спросил тонкий, выпуская дым.

– Кто – «они»? – лениво поинтересовался толстый.

– Эти… – тонкий кивнул на джип и передал напарнику окурок. – Как их… «новые русские».

– Хрен знает… Не боятся никого, наверное. Как дети. Дети же тоже орут.

Из окна джипа внезапно высунулась голая по пояс девка с густо подведёнными бровями и размазанной по губам помадой. У неё были надуты щеки, в глазах плясали черти. Она выплюнула на лобовуху «Уазика» длинную струю шипящей жидкости, похожую на стеклянного удава, и пьяно захохотала. «Ниссан» сыто отрыгнул облачко сизого дыма и не спеша удалился в сторону города.

– Сука, – сказал толстый и принюхался. – Шампанское пьют. Французское типа. Из комка.

– Может, догоним? – предложил тонкий.

– И чё?

– Они ж бухие все. Оштрафуем. Ну, в смысле… – тонкий знакомым каждому жестом потёр пальцы друг о друга, выразительно посмотрел на толстого.

– Дурак ты, Тереньтев, – со вздохом сказал тот, сделал ещё затяжку и выкинул окурок. – Это ж Флинта джип. За рулём сам. Или Игорёк, Сынуля. Потом заколебёшься объяснительные писать. Надреев с Флинтом на охоту вместе ездит. Врубился?

Тонкий ничего не ответил, с тоской глядя на дымящийся в траве окурок, с которого еще можно было сделать пару тяг. Начальник ОВД Средневолжска полковник Надреев являлся их непосредственным начальником, и говорить больше было не о чем.

Глава первая

Малой разбудил Серого рано – ещё не было шести. Начал долбиться в дверь, сперва «по-нашему», кодом: три-два-три, а потом просто – ногой. Наверное, звонил бы и в звонок, но звонка у Серого не было, звонки у них скоммуниздили во всем подъезде сразу после наступления нового, 1992 года. Просто прошлись по этажам и выковыряли монтировкой.