Только между нами (СИ) - Салах Алайна. Страница 12

— Да, конечно… — бормочет он себе под нос и лезет в карман за бумажником.

Наверное, правильнее было бы оставить этот инцидент на его совести. В конце концов, если Сопляку нравится сорить деньгами и угощать не только женщин, но и сорокалетних мужиков, какое мне дело? Сегодня в аэропорту Кудосов почти повторил тот же самый трюк, только с кофе: чтобы не стоять в очереди, попросил Матвея купить и денег снова не отдал.

Да, это сущая мелочь, но такие мелочи меня жутко бесят. И дело совсем не в его забывчивости и не в проблемах с финансами. Забывчивых сотрудников в нашей компании нет, так же как нет хреновых зарплат. Это просто такой тип людей — любители халявы. Им всё равно, кто за них платит: женщина, старуха или парень вдвое младше. Каждую сэкономленную копейку они воспринимают как личную победу. Ездит Артём, к слову, на премиальной иномарке и живёт в черте Садового.

«Только не вздумай отказаться», — беззвучно скриплю я зубами, когда Кудосов протягивает Матвею сложенные купюры. Такие, как он, не оценят широты жеста и смущения не испытают. Просто порадуются, что всё-таки получилось сэкономить.

К счастью, деньги Сопляк берёт и небрежным жестом запихивает их в карман джинсов. Я удовлетворённо выдыхаю. Если бы он стал отнекиваться, строя из себя мецената, можно было бы приписать ему тупое позёрство.

— Ладно, я тоже пойду, — заявляет Алёна. — За мной подруга приехала.

Кажется, к концу поездки её пыл к Сопляку изрядно поостыл. Это и правильно, ибо очевидно, что он в ней не заинтересован. Едва ли Марьиной есть о чём беспокоиться: если её действительно привлекают двадцатилетние, со своей впечатляющей женственностью она найдёт целую кучу. Просто Матвей не её вариант.

— Ты решила взять надо мной шефство? — раздражённый голос Сопляка догоняет меня, когда я вслед за Алёной начинаю двигаться в сторону выхода. Артур написал, что уже подъехал.

— О чём ты? — как можно снисходительнее спрашиваю я.

— Не нужно играть в мамочку, следящую за моими карманными расходами. Если бы я захотел вернуть свои деньги, прямо бы сказал ему об этом сам.

Злится. Не нравится, когда ставят по сомнения его мужественность. И даже резким быть не смущается. Уже не готов потратить полжизни на то, чтобы меня раздеть?

— Ну тогда у нас один — один. Потому что в баре тебе тоже не стоило играть в моего парня и заказывать то, чего я не просила. Если бы я захотела пиво — я бы заказала себе чёртово пиво сама, без посторонней помощи.

На короткую секунду Матвей выглядит растерянным моим заявлением, даже быстро моргает, но потом начинает улыбаться.

— Не заказала бы ты себе чёртово пиво. Ты ведь успела определить его в список того, что тебе не по статусу. Я помог тебе услышать свои желания.

— Благодарю, но больше так не делай. Хорошо тебе добраться до дома. Мне пора.

С этим словами я продолжаю свой путь к выходу. В чём-то он прав. С годами мы обрастаем длинными перечнями того, что можем себе позволять, а что нет. Я бы не заказала пиво просто потому, что в определённый момент решила, что переросла этот напиток. В ресторанах люди не пьют пиво. Толстостенная увесистая кружка рядом с изяществом тонконогого фужера — это почти моветон.

* * *

— С возращением. — Муж выходит в прихожую, когда я, сидя на кушетке, избавляюсь от лоферов. — Как добралась?

— Без пробок. Перелёт тоже хорошо.

Я подхожу к нему и целую в щёку. Наверное, ещё года три назад я бы непременно задалась вопросом, почему он не приехал меня встречать. Генеральный директор «Родинский и партнёры» — человек, безусловно, занятой, но ведь я его жена. Сейчас же без эмоций думаю: ну и какой смысл ему таскаться вместе с водителем в аэропорт, когда можно спокойно встретиться дома? Не знаю, что это: практичность, присущая возрасту, либо же банальное смирение с утратой романтики. Какова бы ни была причина, я в порядке.

— Ужинать будешь?

Я мотаю головой.

— Поздно уже. Лягу спать.

— Ну как тебе в общем поездка? — спрашивает Рома, когда мы оказываемся в спальне.

Я стягиваю через голову свитер и застываю, потому что в эту секунду на талию ложатся его ладони. Непривычно.

— Встретила кучу знакомых, — отвечаю я и от растерянности поправляю волосы. — Багрянцев, разумеется, был.

— Куда без него, — не без доли презрительности замечает Роман, начиная расстёгивать крючки бюстгальтера. — Снова катил к тебе свои загорелые яйца?

Я издаю смущённый смешок. Да что они все к Андрею прицепились? Что Сопляк, что он.

— Нет, конечно. Знаешь же, что мы просто приятельствуем. У него Света третий салон открывает. Приглашал нас на открытие.

— Перебьются.

Коротким рывком Роман разворачивает меня к себе и впивается губами в рот.

Я упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы иметь возможность контролировать напор, и отвечаю на поцелуй. Закрываю глаза и пытаюсь полностью ему отдаться. Через какую-то минуту мы займёмся сексом, мне нужно успеть возбудиться.

— Снимай свои штаны, — требовательно бормочет Роман, подталкивая меня к кровати.

Слышится звяканье ремня: он попутно сам начинает избавляться от одежды.

Я скидываю брюки вместе с бельём, распускаю волосы и откидываюсь на кровать. Рома ложится сверху, немного ёрзает, пока возится с членом, толкается. Толчок, толчок и ещё один. Сомкнув веки, я изо всех пытаюсь поймать лучи наслаждения, но они ускользают от меня, как брошенное в воду мыло, и с каждой секундой становятся всё бледнее.

— Суховата ты сегодня, — сипло произносит муж и, быстро прижавшись ко мне губами, тянется вверх.

Слышится стук открываемого ящика, щелчок колпачка. Закусив губу, я поджимаю ступни. Между ног становится холодно и липко. Смазка.

Дальнейший секс превращается в пытку. Ничего не могу с собой поделать: чувствую себя униженной. Мне всего тридцать четыре, а внутри меня так же сухо, как в вагине семидесятилетней.

— Из попутчиков-то никто не приставал? — спрашивает Рома, когда всё заканчивается.

Я не спешу отвечать, потому что разглядываю золотистые кружки люстры под потолком. Ну для чего-то же эта махина должна сгодиться. Стоила как хороший внедорожник.

— Кто? Марьина?

— Ну чёрт его знает. Может быть, Кудосов. — Ладонь мужа касается моих волос и ласково треплет их. — Ладно уж, дай немного поревновать.

— Кудосов всю поездку был занят тем, что пытался сэкономить на командировочных. Ему было не до меня.

Посмеиваясь, Рома тянется к выключателю, и в следующую секунду комната погружается в иссиня-чёрную темноту. Я продолжаю смотреть перед собой и думаю, что зря муж подумал именно на Кудосова и не взял в расчёт Матвея. Потому что второй уж точно куда более опасен.

14

Матвей

Устав смотреть, как шевелится рот Родинского, допрашивающего очередного участника совещания, я перевожу глаза на Стеллу. Среди ряда тёмных пиджаков её образ выглядит воздушным пятном: белая рубашка, светлая кожа, белокурые волосы. Даже если бы я захотел, нет ни одного шанса перестать на неё смотреть. Она сидит под идеальным прямым углом и делает вид, что слушает. Делает вид, потому что её взгляд в который раз за последний час становится отсутствующим.

— Ты чем удивишь, Артём? — недовольно басит Родинский. — Цифры от твоего отдела уже месяц как не радуют.

Стелла что-то быстро пишет в свой любимый блокнот и, опустив ручку, поднимает глаза. На мне тоже нет пиджака, и, может быть, поэтому её взгляд упирается именно в меня. Сегодня её обычно наглухо застёгнутая рубашка раскрыта на две пуговицы, и можно увидеть поблескивающую каплю кулона.

«Для меня?» — беззвучно выговариваю, указывая глазами на участок голой кожи.

Стелла раздражённо дёргает бровями и снова утыкается в блокнот.

Я не дебил и всё понимаю: здесь куча народу, а во главе стола сидит её муж. Но отказать себе в проявлении внимания не могу — это стало походить на потребность. Мне всегда было сложно подстраиваться под обстоятельства: в одном месте вести себя так, в следующем — по-другому. Это вроде как лицемерие. А она мне очень нравится. Торкает. Заводит. Вставляет.