Только между нами (СИ) - Салах Алайна. Страница 29

— Я же в Питер переехал, помнишь? — отшучивается Разумеев. — Так вот, сейчас тебя увидел, и меня прямо молнией шарахнуло. Ты подходишь идеально. Этот проект доверил бы тебе не глядя.

Польщённая и немного смущённая таким напором, я начинаю улыбаться. За пять лет, которые мы не виделись, я значительно выросла в профессиональном плане, но то, что Аркадий высоко ценит и прошлые мои заслуги, не может не подкупать.

— Спасибо тебе. Уверена, появится ещё какой-нибудь знак. Переезжать из Москвы я пока не планирую.

— Я понял, понял, — сдаётся Аркадий и лезет в карман брюк за телефоном. — Давай на всякий случай контактами обменяемся. Мало ли.

Я диктую ему свой номер, после чего беседа сама собой переходит на личное. Выясняется, что со своей женой-моделью Аркадий развёлся чуть больше года назад и, по его собственным заверениям, ничуть об этом не жалеет.

— Кстати, когда ты от Голдобина к Родинскому уходила, я был уверен, что ты и полгода в его офисе не протянешь, — неожиданно признаётся он. — Да и в браке с ним тоже, чего скрывать. Слишком вы разные. Рад был ошибиться. Ты извини за прямоту, ладно? Я тут немного выпил с друзьями, поэтому говорю всё, что на ум взбредёт. «Манхэттен» — это, кстати, Вити Барышева проект, если помнишь такого. Вон он сидит, рукой нам машет.

Мужчину, смотрящего на нас, я не помню, но всё равно поднимаю руку в ответном приветствии.

— Ладно, не буду тебе надоедать. — Аркадий касается моего плеча и слегка его сжимает. — Рад был увидеть. Звони даже без повода. Всегда буду счастлив с тобой поболтать.

— А ничего такой, — играет бровями Кристина, когда Разумеев уходит, и я вновь занимаю своё место за столом. — Давний поклонник? Смотрел на тебя с интересом.

— Общались исключительно по работе, — усмехаюсь я, отпивая коктейль, в котором за время нашего разговора с Аркадием успел подтаять лёд. — Смотрел с интересом, потому что хотел предложить новую должность.

Словосочетание «новая должность» моментально гасит Кристинино любопытство, и она переключает внимание на Ольгу, которая предлагает всем вместе спуститься на танцпол. Я поднимаю руку, подзывая закрепленного за нашим столом официанта, чтобы заказать новый коктейль. Слова Аркадия о том, что мы с Романом слишком разные, застряли внутри меня и не хотят отпускать. Как вышло, что это было очевидно для человека, толком не знающего меня, но не для меня самой?

— Так, ты обещала пойти танцевать, Стелла! — Таня вскакивает из-за стола и обличительно тычет в меня пальцем. — Пошли-пошли. Отказов не принимаю.

Я пьянее, чем час назад, но желания потанцевать так и не появилось. Не появилось до такой степени, что хочется впиться ладонями в диван и бешено мотать головой. И ладно бы речь шла о танцполе, где можно слиться с толпой, в которой никому нет до тебя дела. Так нет же. Танцевать предлагается «не отходя от кассы», то есть на виду у соседних столов.

В подпитии Таня способна быть чрезмерно настойчивой, поэтому я решаю хоть ненадолго избежать мучительной участи, сходив к туалетным комнатам. Напарницы по веселью у именинницы есть, поэтому нет причин для угрызений совести.

Пока я, ежесекундно ослепляемая лучами прожекторов, лавирую между столами, меня посещает подобие галлюцинаций. Среди посетителей клуба я то и дело вижу знакомые лица, которые при более внимательном рассмотрении оказываются незнакомыми. Кудосов, вальяжно развалившийся на белом диване, — это вовсе не Кудосов, а тощий мужик лет пятидесяти, сидящий в компании малолеток. Тот, кто напомнил мне Багрянцева, оказывается официантом. Видимо, нужно переставать пить. А ещё неплохо бы проверить зрение.

Именно поэтому, когда в толпе я вижу лицо Матвея, первое моё желание — раздражённо отмахнуться. И даже когда он поворачивает голову и смотрит прямо на меня, этот порыв никуда не уходит. Что это не галлюцинация, я понимаю лишь через несколько секунд, потому что изображение так и остаётся неизменным. Непокорная чёлка, чётко очерченный рот и широкие плечи под тёмной толстовкой. Позвоночник бьёт электричество. На меня действительно смотрит Матвей.

От осознания этого я вдруг теряюсь и не придумываю ничего лучше, чем, так и не поздоровавшись, быстро зашагать в направлении туалетных комнат. На деле мне плевать, куда идти. Мозг просто перестал фиксировать то, что попадает в поле моего зрения.

Рада ли я нашей встрече? Ничуть. Самым лучшим будет уехать отсюда прямо сейчас, чтобы, сидя за столом с подругами, постоянно не спотыкаться о мысль, что тот, с кем я изменила мужу, находится где-то в полумраке, совсем близко.

В туалете популярного «Манхэттена», как и полагается, собралась длинная очередь. Стоять в ней пятнадцать минут, чтобы просто подойти к зеркалу и охладить щёки водой, не имеет смысла, поэтому я возвращаюсь обратно за стол. Лихие танцы продолжаются, и только Юля, Танина подруга с работы, сидит на диване, сосредоточенно глядя в телефон.

— Юль, у тебя случайно нет сигарет? — наобум спрашиваю я, идя на поводу у внезапной мысли выйти и покурить. Лёгкая дрожь в пальцах никуда не уходит, и мне требуется чем-то её снять.

К моему удивлению, Юля лезет в сумку и достаёт оттуда пачку ментолового «Вог». Я терпеть их не могу, но отказываться уже поздно.

Поблагодарив её, опять выхожу из-за стола. Ловлю на себе обиженный взгляд танцующей Тани и демонстрирую ей зажатую в пальцах сигарету: мол, сейчас покурю и вернусь. Жмурясь от усиливших натиск прожекторов, я пробираюсь к выходу из клуба. По пути машу Аркадию и, стараясь больше не оглядываться по сторонам, ныряю в вакуум длинного коридора, свободного от шумов и посторонних глаз.

Миновав его и грохнув увесистой дверью, с жадностью глотаю свежий ночной воздух, пропитанный сигаретным дымом. Я, разумеется, не единственная, кто пожелал разбавить веселье порцией никотина: слева в клубах дыма треплется моложавая компания из пяти человек, справа, звонко щебеча о чём-то по телефону, курит девушка лет двадцати. Хорошо, что я встретила Разумеева, которому, если меня не подводит память, около сорока. Не удаётся почувствовать себя той, кто попал на праздник не по возрасту.

Он почти сразу смотрит на меня. Не отводит взгляд, не выдаёт намёка на сомнения или смятение. Вытаскивает из кармана пачку и целенаправленно идёт в мою сторону. Он смелее, чем я. Не сбегает и не прячется.

— Привет.

Щёлкнув зажигалкой, он тянет пламя ко мне. Вот так сходу, без разговоров, выявил мою насущную потребность и предложил решение. Браво тебе, Матвей.

— Привет, — отвечаю я, перед тем как наклониться вперёд и затянуться приторно-мятным дымом.

Матвей прикуривает свои неизменные «Мальборо», выдыхает первую струю и сосредотачивается на мне глазами. Обычно ему не составляет труда начать разговор, но сейчас он ничего не произносит, и это… давит.

— Не ожидала тебя здесь встретить, — наконец выговариваю я, поняв, что от Матвея помощи ждать не придётся.

— Я так и понял, судя по тому, что ты сбежала.

— То, что я не стала пробираться к тебе сквозь толпу, чтобы поздороваться, едва ли означает бегство.

— Ты знаешь, о чём я, — замечает он, до шипения сдавливая фильтр губами. — Но не суть.

Сейчас Матвей другой. В нём больше не ощущается лёгкости и озорства, но кажется, присутствует разочарование. Не из-за меня же? Я тут совершенно ни при чём. Он слишком искушён женским вниманием, а у нас всего лишь однажды случился секс.

— Ты здесь с кем-то? — спрашиваю я и лишь потом понимаю, что этот вопрос задавать не стоило по нескольким причинам. Может показаться, что это имеет для меня значение.

Как будто меня не ранит, что, возможно, Матвей пришёл сюда с девушкой!

— Мой друг должен сюда подъехать. Но он, как обычно, опаздывает.

— Ясно. — Я перевожу взгляд на свою сигарету и понимаю, что она истлела больше чем на половину. Это означает, что нужно возвращаться. — Ну тогда хорошего вечера. — Разжав пальцы, я отпускаю окурок в урну и улыбаюсь Матвею одними губами. — Повеселись.