Хогвартс, ставший домом (СИ) - "FotinaF". Страница 18

Гермиона еле-еле проглотила ком, накрепко застрявший в горле. Её девочка стала женщиной. Внутри всё задрожало. Как она понимает её сейчас!

— Рози…

— Ох, мамочка! Только не ругайся! Пожалуйста! — смущённо засмеялась дочь. — Знаешь, я не могу, когда Дастин называет меня Рози, сразу вспоминаю о тебе и всё, кхм, настроение пропадает, — потом зашептала: — Он меня целует, а у меня ты перед глазами, не знаю, что делать. Дасти обижается…

Гермиона с трудом сдержала слёзы умиления, прочистила горло.

— Он мог бы называть тебя как-нибудь иначе, на что тут обижаться?

— Но ему нравится Рози! — вздохнула девушка.

Мать с нежностью взглянула дочери в глаза, погладила её рыжие локоны.

— В таком случае, считай, что я дарю Дастину твоё имя, и всякий раз, когда он будет произносить его, помни — это драгоценный дар ему от меня. Храните вашу нежность, милая! Я так рада за вас!

Они обнялись. Как же хорошо, когда её любимая девочка рядом! Но Гермиона точно знает — Роза не оставит свои вопросы без ответов. Не прошло и минуты, как дочь пробубнила матери в живот:

— А как мистер Малфой тебя называет?

Гермиона зажмурилась, глубоко вдохнула и… молчала. Роза подняла голову и посмотрела на мать. Миссис Уизли не могла смотреть дочери в глаза. На неё смотрели глаза Рональда, и это просто убивало.

— Ма-а-ама-а-а! — прошептала девушка. — Это очевидно! Нет смысла скрывать. Я ещё в прошлом году заметила, как он смотрит на тебя, — сердце Гермионы обрушилось в пятки. — Я знаю, ты любишь папу. Но прошло уже столько времени. А мистер Малфой любит тебя — это видно!

— Роза, пожалуйста, давай не будем об этом, — шепнула Гермиона. Её лицо горело так, что в глазах защипало. Дочь терпеливо вздохнула.

— Хорошо. Я понимаю. Наверное, трудно принять свои чувства к другому человеку. Это странно. Мне кажется, я бы никогда не смогла забыть… Ох, лучше даже не думать об этом! Как хорошо, что Дастин не мракоборец… Прости, мамочка!

Роза порывисто обняла мать, потому что слезинка не удержалась на глазах Гермионы и заскользила по щеке.

— Прости, прости! Я не стану больше вмешиваться. Только прошу, знай! Мы с Хьюго поддержим тебя во всём. Мы так тебя любим, мамочка!

Гермиона с трудом восстановила дыхание, понадобилось не меньше пяти минут, прежде чем она тихо вымолвила:

— Он называет меня… Грейнджер, как когда-то в школе, — Роза просияла радостной улыбкой, и Гермиона трепетно поцеловала её зардевшуюся от волнения щёчку. — Спасибо тебе, счастье моё…

========== Глава 10 ==========

Гермиона наивно полагала, что Рози просидит у неё до поздней ночи, ведь маме с дочкой так много нужно обсудить: приготовления к свадьбе, платье, гостей, новую работу дочери в Министерстве, планы на медовый месяц, прочитанные книги, общих друзей и еще много-много чего.

Заботливая будущая тёща приготовила ночлег для Дастина в подземельях, в комнатах для гостей. Для дочери отвела одну из спален в башне Гриффиндора. Но уже в первом часу ночи стало ясно, что Роза не находит себе места. Она стала отвлекаться и теряла нить разговора, то и дело переводя тему на их с Дастином отношения.

В итоге Гермиона догадалась — её маленькая девочка рвётся к нему, к своему возлюбленному.

— Будешь ночевать в подземельях? — откровенно спросила мать с абсолютно понимающим выражением лица.

Роза зарделась, совсем так же ярко, как всегда краснел её отец. Она с трудом сдержала улыбку и прошептала:

— Ты не обидишься? Я знаю, мы так давно не виделись…

— У нас ещё будет время, — улыбнулась мать. — Я тебя прекрасно понимаю.

— Спасибо, мамочка! — шепнула Роза, крепко обняв её за шею, и умчалась.

Гермиона вздохнула и, взглянув на себя в зеркало, прошептала:

— А что ты хотела? Как сказал Малфой: дети выросли, строят отношения… выходят замуж, женятся, заводят детей. Так всегда было и всегда будет. Наблюдай и радуйся.

Она устало улыбнулась своему отражению, опустила глаза и долго сидела в какой-то неопределённости. Спать не хотелось. Зачем она выпила кофе во время ужина? Ах, да — рассчитывала на долгий разговор. Гермиона скинула синюю мантию, оставшись в длинной, такой же шёлковой сорочке на тонких бретельках. Упала на кровать и уставилась в потолок балдахина.

Она думала: «Как жаль, что Рональд не дожил до этого дня. Он не увидит свадьбу своей дочери, никогда не возьмёт на руки внуков. Остаётся лишь надеяться, что где-то там — в каких-то иных мирах — ему гораздо лучше. Ведь он был хорошим человеком — честным, ответственным, любящим. У него прекрасные дети, и их ждёт счастливое будущее. Я верю в это!»

Гермиона почувствовала, как в глазах всё расплывается из-за слёз нежности. Её жизнь была прекрасна, наполнена любовью. Всегда. Это так естественно, что её дочь теперь купается в любви, что она нашла своё счастье.

А сама Гермиона?

Память вдруг наполнилась образами. Как Драко смотрел на неё этим вечером! Во время ужина они ни словом не обмолвились, но есть между ними что-то… Что-то волшебное. Тихое. Родное. Словно им не нужны слова, достаточно взгляда, чтобы понять, о чём он думает, что хотел бы сказать. Как хорошо она его узнала за эти два года.

В тот день, когда Драко появился в Хогвартсе, Гермиона с трудом заметила его. Он даже не был человеком из далёкого прошлого — просто ничто, как и всё вокруг. Малфой был словно из другого измерения, параллельной вселенной, такой не похожий на того мальчишку, которого она помнила. С каждым шагом он становился всё ближе и ближе, пока не стал неотъемлемой частью её мира. Гермиона смотрела в потолок и улыбалась. Тепло, разливавшееся в душе, согревало его словами, его взглядами, той добротой, которую он отдавал ей совершенно искренне, незаслуженно. Ей стало казаться, что она совсем ничего не сделала для него — это несправедливо. Он вернул её к жизни, а Гермиона всего лишь приняла это как должное.

Ей вдруг отчаянно захотелось сделать для него что-то. Что-нибудь очень хорошее. Подарить ему всё, что у неё есть, даже если этого чего-то совсем мало. Гермиона совершенно здраво рассудила, что она — взрослая одинокая женщина, её дети выросли и практически не нуждаются в её помощи и поддержке. Но в ней ещё столько нежности, столько нерастраченной любви…

А его серые, удивительные глаза так и говорили: «ты нужна мне», «доверься», «не бойся», «нам хорошо вместе». Ей не нужны слова. Все эти два года он говорил действиями, поступками, всем своим существом.

Радостное томление в груди будоражило сердце. Гермиона чувствовала себя такой счастливой! Как жаль, что уже поздно. Драко наверняка давно спит. Она взглянула на часы. Уже половина второго. Конечно спит. Целый день приглядывать за дюжиной старшекурсников в Хогсмиде не так просто.

Она приподнялась, погасила прикроватный светильник, легла на бок и закрыла глаза, надеясь, что сон скоро возьмёт своё. Но сердце так стремительно куда-то неслось, что даже не по себе стало. Она вспомнила их первый поцелуй, как его рука настойчиво обвила её талию, как дрожали его ресницы, и казалось, что взрослый, уверенный в себе мужчина на мгновение стал мальчишкой — трогательным, сомневающимся.

Тихий стук в дверь заставил всё внутри замереть, а потом перевернуться. Она приподнялась. Может, Роза что-то забыла? Быстро сунув ноги в домашние туфли, Гермиона отправилась в крохотную гостиную. Распахнув дверь, сразу встретилась взглядом с весёлыми серыми глазами. Её лицо опалило огнём, и Драко расплылся в коварной усмешке, а его взгляд оценивающе скользнул по её обнажённой коже:

— Вот и твой прекрасный рыцарь, королева Гриффиндора! Вижу — ждала! — его игриво-нахальный тон удивил.

— Ты что, пьяный?! — возмущённо выпалила Гермиона.

— Пока, нет! Но я с трофеями! — победно воскликнул Малфой, резко протягивая к её лицу две начатые бутылки вина и вваливаясь в комнату. На нём был тёплый мужской халат в бордовую и коричневую вертикальную полоску, а из-под него выглядывали светло-коричневые домашние брюки и мягкие туфли.