Приглашение с подвохом (СИ) - Ехидна Рыжая. Страница 12
– Белка… пора завязывать! – перекрестившись и прошептав себе под нос какую-то молитву, случайный свидетель нетвердой походкой уходит прочь.
Слава богу! Но сколько ещё таких свидетелей будет?
Стоило только сесть за руль, как ключ срывается в движение. Повезло, что я на машине! Не представляю, как бы я вела преследование на своих двоих. Я гнала не менее пятнадцати минут по проселочной дороге на огромной скорости, оставляя за собой клубы пыли, прежде чем этот неуемный живчик-указатель привел меня к странному строению. Ну, не совсем странному, и не к строению, а к дому. Но к какому!
Старый-старый бревенчатый дом и по сей день выглядел внушительно несмотря на то, что основательно просел. Высокий, сложенный из цельных камней цоколь навевал мысли то ли о купеческом лабазе, то ли о частых наводнениях, то ли о крепости. Тот, кто его строил, был, без сомнения, затейником. Помимо широкого гостеприимного резного крыльца, ведущего к высоченным, не ниже двух с половиной метров, массивным даже на вид, филенчатым окованным дверям, имелся балкон-галерея с отдельной ажурной лестницей-входом. Разновеликие, несимметрично разбросанные окна не оставляли сомнений в том, что и в доме все тоже очень...затейливо.
В груди ворочалось раздражение с примесью страха. Почему портал не мог быть где-нибудь в поле под открытым небом? Можно подумать, мне и без этого заброшенного особняка на окраине поселения недостаточно потрясений! Ну хоть не склеп на кладбище, и то хорошо.
И все же… рассудительность или, вернее сказать, трусиха внутри меня побеждает. Вернусь утром и при дневном свете осмотрю дом в поисках портала. Ну и что, что еще не ночь, а только сумерки, лучше перебдеть. Да и смысл? Сомневаюсь, что электричество в столь древнем строении функционирует. Внутри темнота, а я понятия не имею, что искать. Как должен выглядеть портал? На обложках томиков подростковой литературы мелькали светящиеся, как электрическая дуга, арки. Но это вымысел, а какова реальность?
Значит, домой. Вот только ключ так оставлять нельзя. Светясь равномерным золотистым светом, парящий прямо напротив двери указатель привлекает слишком много внимания. Особенно в темноте.
Но все мои планы летят в тартарары, едва я поднимаюсь на крыльцо: пластина в этот же миг начинает метаться, тычась остриём во впалые заклепки и проворачиваясь, словно подбирая шифр для неведомого сейфа. В тишине отчетливо слышно тиканье, словно множество шестеренок пришли в движение. Последний щелчок был особенно громким. Светящийся ключ-указатель тут же затухает, превращаясь в обычный, ничем не примечательный кусок металла, и падает на пол.
Двери открылись неохотно, с усилием проворачиваясь на сухих петлях, как бы предлагая мне отступиться, одумавшись. Но какой там… трусиха передала пальму первенства разыгравшемуся любопытству. Я ведь не усну, если уйду, не посмотрев хотя бы одним глазком! А если портал прямо за дверью?
Пообещав трусихе, что не стану исследовать дом, а лишь загляну на секунду, сама не замечаю, как переступаю порог. И опять ощущение, что здесь готовы обороняться от всего и вся. Тамбур-коридор мог иметь только защитную функцию: то ли от врагов, то ли от морозов…
Три бесконечно тревожных шага привели к еще одной паре дверей, таких же массивных, украшенных бронзовыми чеканными нашлепками и ручками в форме выгнувшихся зверей. Место, в которое я протиснулась мимо тяжеленной створки было не иначе как гостевой залой. Закатное солнце, пробивающееся через вековую пыль круглых окон, косыми четко направленными лучами освещало камин.
Потрясающее по своей пугающей вычурности архитектурное извращение.
Замираю в изумленном ступоре. Отсюда камин виден полностью, округлости и трещины лепнины складываются в уродливо-привлекательный исполинский лик циклопа. Нечто среднее между скульптурой и барельефом, изображение изобиловало анатомическими подробностями. Закрытый глаз ощетинился ресницами, под ним располагался массивный несколько приплюснутый пористый нос, отверстые хищные ноздри которого были именно ноздрями – вполне полыми отверстиями, может, дополнительная вытяжка? Иначе зачем бы нос так нависал над широко распахнутым зевом камина, символизирующим рот, в который я могу войти, не нагибаясь?
А по обеим сторонам — скульптуры, которые будто другому мастеру поручили. Рафинированно-изящные кошки размером с настоящую пантеру. Одна антрацитово-черная, другая – мраморно-белая. Миниатюрные копии кошачьих, только в бронзе, были на ручках двери. Нет, это не кошки, коты! Такие наглые бандитские морды могут быть только у котов! Настороженные, непривычно округлые уши агрессивно прижаты, пасти оскалены в угрожающем рыке. А эти лапы? У правого шрам, а у левого – обломан коготь. Непропорционально длинный хвост венчался еще одним когтем, или, скорее, шипом.
Ладони похолодели, а дыхание перехватило, когда я ощущаю неясное, едва уловимое движение. Глупый смешок застревает где-то в горле, когда движение повторяется. Стены вздрагивают с полувздохом, с полускрипом, половицы перекатываются волной, а крыша на секунду проседает. Такое ощущение, словно дом вдруг начал дышать. Замираю в испуге, ожидая, что вся эта многовековая конструкция сейчас рухнет, погребя меня заживо. Черт, ну зачем я сюда сунулась! Надо убираться, пока жива!
Не успеваю сделать и шага, как оказываюсь в самой настоящей ловушке. Двери захлопываются, а бронзовые ручки, ожив, переплетаются, превращаясь в цельный замок. Я оцепенело наблюдаю, как на окна, одно за другим, опускаются металлические пластины… бам, бам, бам… тяжелые звуки звучат в голове набатом вкупе с похоронным маршем. Дом погружается в абсолютную темноту. Но всего на мгновение. В Камине, том самом жутком произведении искусства, разгорается пламя, в свете которого я отчетливо улавливаю, как огромный глаз циклопа оживает… Ресницы трепещут, веко приподнимается, а зрачок приходит в движение, изучая пространство. И замечает меня…
Я отступаю назад, в надежде выбраться из этого жуткого места, но запинаюсь о невидимую преграду и падаю. А когда поднимаюсь, понимаю, что обстановка изменилась.
Исчезли скульптуры кошек. Что..? Где они?
Делаю поворот на сто восемьдесят градусов и пораженно застываю. С двух сторон, мягкой поступью, ко мне приближаются ожившие зверюги. Жуткие в своей необычной, чужеродной красоте. Волосы на затылке зашевелились, когда слышу нарастающее утробное рычание, а в горле пересыхает – существа, кажется, вот-вот прыгнут на меня. Зажмуриваюсь и заслоняю голову руками, мысленно готовясь к неизбежной атаке… и вдруг все прекращается.
Проходит долгих десять секунд, прежде чем я осмеливаюсь открыть глаза. И тут же в испуге шарахаюсь назад, потому по лестнице спускается мужчина.
Хорошо сложенное тело выше среднего роста, в сочетании с бесшумной кошачьей походкой постоянно готовой к смертельному броску, пробуждает инстинктивное чувство страха, стимулируемое флюидами опасности и риска, исходящими от него за километр. В мужской красоте есть что-то дьявольское: тонкие, но заостренные черты лица способны в секундный срок превратить очаровательного мягкого юношу в чертовски опасного, решительного мужчину.
Хозяин дома останавливается в шаге от меня, позволяя разглядеть чуть смуглую кожу, сквозь которую можно разглядеть интерьер комнаты, и неприкрытую ярость, бурлящую в золотисто-карих глазах.
– Как ты сюда проникла?
Лимит чудес на сегодня явно превышен. Письма из другого мира, летающий ключ-указатель и странный дом… это все цветочки на фоне тех впечатлений, что обрушились на меня позднее. Но прямо сейчас я смотрю на красавчика и понимаю, что сознание все же ускользает, погружая меня во тьму. Кто бы мог подумать, что призраки умеют разговаривать.
