Проклятье живой воды (СИ) - Романова Галина Львовна. Страница 35

— Я готов сделать мисс Розе Фрамберг предложение руки и сердца, — мертвеющим голосом промолвил Джеймс. — Я чувствую ответственность… там, в сквере… если бы не я… если бы я не настоял… не отговорил мисс Розу от этой безумной затеи… ничего бы этого не было. И в ее состоянии есть и моя вина, немалая вина. Которую я хотел бы искупить…женившись на… ней.

— Ты хочешь стать мужем Розы? Сейчас, когда она…

— Сейчас или потом, когда… когда она поправится.

Несколько секунд сэр Генри сидел неподвижно, уйдя в себя, а потом вскочил резко, как подброшенный невидимой пружиной.

— Да, — промолвил он. — Когда поправится. Она поправится.

Быстро стиснул плечи Джеймса и, еще быстрее отстранив молодого человека, вышел из комнаты.

— Миссис Чес. Здравствуйте, миссис Чес. Давно не виделись. Как ваши дела? Как здоровье?

Верна внутренне застонала. И принесла же нелегкая эту миссис Тук. В недавнем прошлом эта первая сплетница Кейт-стрит порой развлекала ее своей болтовней, но только не сейчас, когда Верне не хотелось ни с кем разговаривать. Но не побежишь же от собеседницы, сломя голову. Тут уж точно сплетен не оберешься.

Пришлось остановиться, делая вид, что рада задержке, а то корзина слишком уж тяжела.

— И вам доброго дня, миссис Тук. Вот, клиентам белье разносила и новые заказы набрала. А заодно в лавке кое-чего прикупила. Картофель вот, каштаны, зелень… — она по опыту знала, что если начать беседу, миссис Тук быстро охладевает к разговору. Она любила говорить сама, но при этом терпеть не могла, если приходилось выслушивать других.

— Все-то вы в трудах и заботах. — перебила миссис Тук, всплескивая руками. — День-деньской и не присядете совсем.

— Что поделать, приходится много работать…

— Да виданное ли это дело — так надрываться? В вашем-то возрасте и шитьем последнее зрение убивать. На покой пора, внуков нянчить…

— Рановато мне с внуками-то, — невольно улыбнулась Верна. — Мне ведь только тридцать девять лет.

— Всего-то. Сорока еще нет, а уже… не в обиду вам будь сказано, миссис Чес, но в последнее время вы как-то неважно выглядите. Вы не заболели случайно?

— Нет, спасибо, я вполне здорова…

Только очень устает. Теперь приходилось брать в два раза больше заказов и засиживаться над починкой до глубокой ночи. И ходить за новыми клиентами в два раза дальше. А продукты покупать в самых дешевых лавочках, с горечью вспоминая недолгие два месяца, когда у них водились и колбасы, и яблоки, и хлеб, и даже один раз попробовали устриц. А два раза она даже пекла пудинг. Где это все теперь?

— А что же, Виктор вам совсем не помогает? Он вроде должен мать содержать. Не маленький, небось. Где он?

— Виктор? — Верна бросила взгляд вдоль улицы. До ее дома не так уж и много, шагов пятьдесят. Что бы ей идти чуть побыстрее. Глядишь — и разминулись бы с миссис Тук. — Виктор… уехал.

— Куда же это он от матери?

— Известно, куда, — Верна постаралась придать голосу одновременно грусть и гордость. — Моряком нанялся. В Вест-Индию отплыл. Мечтает разбогатеть…

— Ох-хо-хо, пока они там мечтают, мы с вами тут слезы льем. — пригорюнилась миссис Тук. — Вот послушайте, какой случай недавно произошел на Флейт-авеню. Там есть такой дом, номер шестнадцать. Доходный дом. Может, слыхали?

— Нет, миссис Тук, но с удовольствием послушала бы эту историю. Когда мне к вам можно зайти? Вы дома-то бываете? Посидели бы у окошка, вы бы мне рассказали все, как есть…я бы с собой рубашки для починки прихватила… чаю бы выпили… Когда удобнее к вам заглянуть?

Она напирала, перейдя в наступление, и миссис Тук попятилась.

— Э-м… недосуг мне, — пролепетала она. — На будущей неделе, может быть… а то и…

— На неделе? Хорошо, договорились. А то меня теперь дома не застанешь… Я со своей работой страсть, как полюбила по гостям ходить…Так я зайду к вам, миссис Тук? До свидания.

Миссис Чес подхватила корзинку и устремилась к своему дому.

Сердце бешено колотило в горло. Было страшно. Любопытная миссис Тук не остановится, пока не выяснит, что происходит с соседкой. Под окном дежурить станет, начнет соседей выспрашивать, чисто твой констебль. И ведь разнюхает, как пить дать. Рано или поздно, все станет известно, и тогда…остается надеяться только на то, что к тому моменту у Верны окажется достаточно денег.

Ворвавшись в дом, она первым делом заперла дверь и несколько раз топнула ногой в пол.

— Виктор, это я. Я пришла, милый.

Ответа не последовало. Опять. Но Верна знала, что сын ее слышит. Думала, что слышит. Верила.

Воровато оглянувшись на окно и двери — словно ее могли разглядеть с улицы — она встала на колени у плиты, пошарила рукой между плитой и стеной и достала плоскую жестяную коробочку, завернутую в тряпицу. Аккуратно развернула, открыла.

Вот она, первая и последняя надежда ее и Виктора — деньги. Шиллинги, полукроны, кроны… Всего около пяти с небольшим фунтов. Добавим ровно половину того, что принесла — и получим ровно пять с половиной фунтов. Мало. Очень мало. Но если учесть, что все это удалось скопить за неполный месяц, неплохой результат. Еще бы два-три месяца…

Еще раз пересчитав деньги и аккуратно уложив их в коробочку — она с детства знала, что деньги любят бережное отношение — Верна убрала свое богатство в тайник и привычно захлопотала по хозяйству. Вскипятила чайник, поставила томиться заварку. Комнату заполнил запах травы и мокрого сена. Наверняка, в «настоящий» чай хитрый бакалейщик подмешал каких-то трав, а то и сена, вытащенного изо рта собственной клячи. Вкус так себе, но что делать, если другого нет. Другой, «настоящий» чай миссис Чес пробовала всего несколько раз в жизни — сразу после замужества, когда молодой супруг тратил на жену все те деньги, которые позже уходили на выпивку, и совсем недавно, когда Виктор стал зарабатывать достаточно для того, чтобы женщина могла позволить себе разные вкусности.

Виктор… как она могла забыть? Он же там внизу, в темноте, один, позабыт-позаброшен… голодный, наверное…

Подхватившись, женщина заметалась по комнате. Она купила немного картофеля и жареных каштанов. Пока несла, картофель успел остыть, но еще сохранял вкус и запах. Себе Верна отделила одну картофелину и парочку каштанов и постучала в крышку подпола:

— Виктор. Мальчик. Я сейчас спущусь.

Изнутри по-прежнему не доносилось ни звука, и она с тревогой откинула крышку. Темнота встретила ее молчанием и странным запахом. Чужим, чуждым и в то же время смутно знакомым. Но что могло так вонять?

— Виктор?

Свеча робко озарила верхнюю часть лестницы. Верна никогда прежде, кроме как в раннем детстве, не боялась подполов. Но сейчас… Она осторожно поставила ногу на перекладину. Спускаться, помогая себе одной рукой — во второй она держала свечу, локтем прижимая к груди миску с едой — было неудобно. Приходилось все делать медленно. А тут еще и этот постепенно усиливающийся запах…чего? Гниения? Разложения? Нет, не то…

— Виктор?

Было несколько секунд страха, когда она почти ничего не видела — голова над полом, остальное внизу. Если бы кто-нибудь напал в этот момент, Верна не успела бы защититься. Да и что она могла?

Глупости. От кого ей защищаться? От собственного сына или…

Нижняя ступенька так громко скрипнула под ногой, что женщина не сдержала испуганный крик.

— Мама…

Она не упала чудом. Просто потому, что от неожиданности так крепко вцепилась в лестницу, что почти повисла на руке. Прошло несколько секунд прежде, чем женщина нашла в себе силы спуститься. Сверху, над ее головой, сиял прямоугольник входа, в руке дрожала свеча, немного разгоняя тьму. Дальние углы тонули во мраке. Там было…

— Виктор? — позвала она, первый раз за все время почувствовав страх. Подвал был небольшой — копать его начал еще дед Виктора, который, приехав на заработки из деревни, первое время свято верил, что в городе они будут жить сытно и хранить запасы в подвале. Отец Виктора помогал старику, пока тот был в силе, после сам немного возился, помогала даже Верна — таскала корзины с землей. Но тяжелая работа и пристрастие к выпивке не дали мистеру Чесу закончить дело. Подвал был небольшом, размерами меньше комнаты над головой, укрепленным несколькими бревнами, из-за которых казался полон таинственных уголков. И оттуда на женщину теперь таращилось… нечто.