Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья. Страница 63

Смотрю в окно, улыбаясь: ночь окрашивается звездами и пузатой луной. В городе их тоже не видно, хотя они яркие и, казалось, не увидеть их невозможно.

Он не слышит меня, я знаю. Но ощущения настолько переполняют меня, что удержать их в себе невозможно.

– Люблю…  – выдыхаю чуть слышно.

Сложное чувство, простые слова, но я произношу их осторожно, будто заново пробуя их вкус на губах, привыкая к нему.

Первый раз самый трудный. Потом я просто принимаю как есть. Да, люблю. Получилось слишком быстро, спонтанно? Спорный вопрос, а спорить я не хочу. Мне нравится теплота, которая заполняет меня изнутри и которую я не хочу теперь прятать.

Время забавное, оно любит играть. Его пробуют считать, но впустую, оно переменчиво: то летит, то замирает, невзирая на стрелки. Я и сама не знаю ответа, как долго в моем сознании мы шли от отметки «я» и «он» к единому – «мы».

Больше полугода, если считать нашу первую встречу. Несколько недель – если вести отсчет со второй. Пару дней, если учитывать наш ночной разговор. Двадцать девять лет, если вычеркнуть всю шелуху.

Быстро? Я бы так не сказала.

Другой вопрос – его чувства ко мне. Забота, симпатия – да, безусловно. Я в этом уверена. Может, его чувства ко мне даже чуть глубже… чуть сильнее и глубже… Он многое изменил в своей жизни, чтобы наши сошлись.

Его бывшие женщины, все, что было у него до меня, – вычеркиваю, стираю. С тем, что было у меня до него, чуть сложнее. Отмахнешься – а оно снова напоминает. В черном списке пропущенные звонки от Степана.

Тот, кто упрекал меня в навязчивости, сам меры не знает. Похоже, он ненавидел во мне то, что его раздражает в себе.

Я скачиваю другую программу – теперь даже не будет видно, что он пытался звонить. Спать не хочется, перебираю в памяти моменты, от которых сердце быстрее стучит. Лестница в баре, поцелуи с Лукой...

Вздохнув, переключаюсь на более безопасную тему, а то ведь и правда приснится. Вспомнив про череп в косынке, впервые задумываюсь: а почему байкеры вообще любят эту символику?

Забиваю в поиск: «байкеры, черепа» – и тут же получаю ответ. Оказывается, череп – это символ не только смерти, но и бессмертия. А еще это напоминание о том, что смерть и жизнь всегда идут рука об руку. Также по поверьям, украшения с черепами или символика с ними – отличная защита от смерти. Кому, как не байкерам, знать, насколько она близко гуляет? Таким образом байкеры показывают, что не боятся смерти, но им еще рано уходить.

Так… а почему у Луки с черепом я видела всего одну майку?! Может, их нужно побольше?!

Результатом этого вывода становятся несколько маек, которые я заказываю. И как-то даже спится спокойней.

Вообще, у меня здесь со сном все в порядке. Аппетит, кстати, тоже налаживается. К концу недели я начинаю подумывать, что пора уезжать, пока еще могу пройти через двери. Правда, как только задумываюсь о своем возвращении, тут же сильно волнуюсь.

А вдруг все пройдет не так, как я себе представляю? Это ведь я в себе разобралась, а он…

Отгоняю от себя эти мысли, знаю, что все на самом деле не так. Но внутри все сжимается от сотни вариантов, как пройдет наша встреча и… что будет потом?

– Поживи еще пару дней, – будто догадываясь о моих метаниях, просит мама, – а то опять долго тебя не увижу. Ты же говорила, у тебя отпуск? Вот и отдыхай. Поедешь, когда будешь готова.

– Этак я здесь и рожу, – смеюсь я.

Она тоже смеется. Я вижу, с какой надеждой она ждет мой ответ. А ведь и правда, я из города выбираюсь нечасто. И зря. Здесь так хорошо. Мне дядя Слава во дворе даже гнездышко обустроил, где я могу по утрам пить чай и солнышком любоваться. Хорошо придумал: и мне нравится, и ему теперь не приходится отпрашиваться к соседу.

– Хорошо, мам, – говорю я, – поживу еще, только никаких больше штруделей и пирогов, обещаешь?

– Обещаю.

– Смотри мне, – грожу я, помахивая кусочком штруделя и запивая эту невозможную вкусноту невозможным чаем, который никто, кроме меня и мамы, выдержать не в состоянии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хорошо-то как. Птицы поют, солнце светит, Лука, как у нас повелось, утром прислал сообщение. Несколько строк, вроде бы ничего необычного, и я уже несколько раз перечитала его. Но хочется сделать это еще раз. Вот доем и прочту.

А еще мы созваниваемся. Он случайно мне позвонил по вайберу, я ответила, даже не подумав, как выгляжу. И с тех пор повелось: застань меня в самый нелепый момент. Теперь он знает, что я люблю мятную зубную пасту, по утрам мое лицо слегка отекает, знает, что у меня появляются щеки, и еще знает, что я успела попробовать на себе пару новых рецептов маски.

– Сладкая… – сказал он, позвонив в один из таких моментов.

– Нет, это из огурца.

А когда он улыбнулся, я все поняла. И так засмущалась, что нажала отбой. Он потом сделал вид, что поверил, когда я сказала, что это был сбой.

Он любит соленую пасту. Утро, в отличие от меня, над ним не подшучивает. У него только ресницы кажутся длиннее обычного, потому что он с трудом глаза открывает. Ну я надеюсь, что мне только кажется, а то как-то обидно. У него ведь они даже без туши.

– Это к нам? – спрашивает мама, глядя за ворота.

Повернув голову, я замечаю знакомую машину. Нет, я, конечно, могу ошибаться… Мои мизерные сомнения рассеиваются, когда авто останавливается у нашего дома и из него выходит Ира. Толкнув калитку, окидывает меня строгим взглядом и спрашивает:

– Я что, сирота?! Как есть опасность попасть на картошку, так ты меня с собой берешь. А как просто на природе погулять – так ты сама, а я в загазованном городе? А у меня, между прочим, выходные!

– Ой, Ира, хорошо, что ты приехала! – восклицает мама. – Правильно сделала, что вырвалась к нам.

– Вот, – подруга бросает в мою сторону укоризненный взгляд, – твоя мама радуется, что я здесь. А ты молчишь. Понимаю, тебе тут на ночь сверчки и соловьи свои песни поют. Но ничего, одну ночь мой храп как-нибудь выдержишь.

– Я просто… – Меня настолько переполняют эмоции, что я не сразу могу их все выразить. – Я просто счастлива, что ты здесь!

Осторожно поднявшись, потираю спину, которую изредка немного потягивает, и иду обниматься.

– Давно бы так, Пончик, – улыбается Ира и слегка обнимает меня, чтобы не задеть мой живот.

Я так соскучилась, слов даже нет. И пока я их безуспешно ищу, машина Иры вновь открывается, и из нее выходит Егор.

– Услышал, что речь про еду, – шепчет Ира, пока я изумленно таращусь на гостя.

– А чо такой вялый прием? – возмущается он. – Ты меня, между прочим, вообще оставила на голодную смерть! Я сюда еле доехал! А у меня же одни плюсы: и места занимаю мало, и не храплю!

– Еле доехал он, – ворчит Ира. – Съел все мои бутерброды. Я их случайно с собой захватила, ехать-то, в принципе, недалеко. Но думаю: все-таки дорога, вдруг машина сломается.

– Вот видишь, я здесь вообще ни при чем. Это опасность аппетит повышает.

– Мам, – говорю я, отсмеявшись, – это Егор – брат Луки. Я тебе про него рассказывала.

Она с улыбкой кивает.

– Надеюсь, что-то хорошее? – тут же интересуется Егор.

– Ага, перечисляла меню, которым тебя нужно кормить, – подтрунивает над ним Ира.

– Это хорошо, – не обижается тот. – Значит, морально вы подготовлены?

– И не только морально, – обнадеживает его мама.

Ира смотрит на своего спутника, потом машет рукой.

– Ладно, неси торт. Почему ты сразу его не достал? – Она с подозрением прищуривается. – По дороге съесть его ты не мог: я следила. Но из машины вышел не сразу.

– Опять ложные обвинения! – Он тут же идет к машине и, достав торт, демонстрирует его своему дознавателю. – Вот, в целости и сохранности!

– А что это за пятна на коробке? Ты ее что, облизал?

– Смотреть надо, что покупаешь. Это и хлеба для бутербродов касается. А то мучила меня сухариками с обветренной ветчиной.