Тайна замка Морунген (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 2

Скелет в углу (каждая косточка подписана красной краской) подрагивает в такт, словно готовясь тоже пуститься в пляс.

Дом мэтра Кланца был святилищем механики, где поклонялись и второму богу — анатомии.

По этому дому можно бродить часами. Чудес здесь столько, что за раз и не осмотришь. Внутри жилище мэтра Кланца не похоже на замок Морунген, но кое-что их роднит — торжественная мрачность и изобилие диковин.

А еще тайна, которая витала в его полутемных комнатах, как пылинки в лучах. Я чувствовала ее аромат — немного затхлый и пряный, напоминающий старое дерево и пергамент. Тайна пробегала по коже случайным сквозняком и холодила позвоночник.

Неудивительно, что, когда мы подошли к двери кабинета, меня потряхивало от волнения. Вот-вот я увижу хозяина этого чудного дома.

Прежде чем постучать, камердинер замешкался и придирчиво осмотрел меня, словно решая — достойна ли я предстать перед очами его господина. Уверенности мне этот осмотр не придал. По спине пробежала струйка ледяного пота.

Камердинер уцепился за ручку — металл пальцев лязгнул о медь, — толкнул дверь и замер.

— Входите же, — раздался изнутри нетерпеливый голос.

Я нервным движением вытерла вспотевшие ладони о юбку — камердинер глянул неодобрительно. Несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоить сердце, и вошла.

Сначала я словно ослепла — в кабинете мэтра Кланца было темно, плотные бархатные шторы закрывали окна.

Комната была освещена тревожным красноватым светом, который исходил из щелей топки алхимической печи в углу. В утробе печи побулькивало.

Отблески огня освещали массивный стол и кресло за ним. На столе — множество пробирок и реторт, которые ярко сверкали и отбрасывали танцующие тени. Между ними — книги, мелкие кости, человеческая челюсть, медицинские скальпели, щипцы, отвертки и прочие инструменты.

За столом стоял другой стол, поменьше, накрытый кожаным чехлом. Чехол время от времени подрагивал и шевелился, как будто под ним пряталось что-то живое.

Стены комнаты уставлены узкими шкафами, на полках банки, наполненные мутной жидкостью, в которых колыхались бесформенные сгустки, похожие на человеческие органы.

Меня пробрала дрожь при мысли, что в одной из банок вполне может быть заточено сердце, которое семнадцать лет назад мэтр Кланц вырезал из груди дворового мальчишки Августа…

Я поспешно отвела взгляд и продолжила осмотр. Над креслом висел портрет красивой дамы в пышном платье. Она изучала меня строгими и печальными глазами.

Человек, стоявший в дальнем углу, подошел к столу. Свеча в единственном канделябре у потолка бросала впереди его огромную тень.

Он был высок, строен и одет, как одевались вельможи много лет назад — в парике с косицей, алом камзоле, белоснежной рубашке с кружевным платком на шее, на ногах — узкие штаны до колен, белоснежные чулки и лаковые ботинки с массивными золотыми пряжками.

Он шагнул ближе. Я ожидала увидеть перед собой дряхлого старика, однако мэтр Кланц оказался величав, статен и моложав. У него было худое, породистое лицо с тонким носом и острым подбородком. Черные глаза светились любопытством — но в то же время я угадала в них что-то похожее на испуг, и это меня отчасти приободрило.

— Познакомимся, — предложил мэтр Кланц, и от его звучного голоса затрепетало пламя свечи. — Полагаю, мое имя вам известно, коли вы пришли ко мне; вы же — Майя Вайс, дочь часовщика Готлиба Вайса, племянница Альбертины Холлер, жены коммерции советника.

— Откуда вам это известно?

— У меня хорошая память, госпожа Вайс. Я помню всех людей, каких когда-либо встречал в жизни. Ваш отец посещал собрание столичной гильдии двадцать лет назад. Но садитесь же. Бартолемос доложил, что вы прибыли от Августа Шварца. Простите, барона фон Морунгена. Мне не терпится услышать, что он велел вам передать.

Голос мэтра едва заметно дрогнул, когда он произнес имя Августа.

Я опустилась на предложенный стул; мэтр Кланц сел в кресло и зажег светильник на столе.

И тут я поняла, как стар был придворный механик. Он походил на восковую куклу. Его лицо, угловатое, точно вырезанное из бумаги несколькими резкими взмахами ножниц, выступило из мрака. Тени вырисовывали каждую морщинку на припудренной коже, подкрашенные губы казались окровавленными. Но больше всего возраст выдавали глаза. Теперь их взгляд казался бесконечно усталым от долгих лет, в течение которых они взирали на мир и видели всякое.

Я прокашлялась, не зная, с чего начать.

— Где мои манеры! — мэтр Кланц хлопнул изящной рукой по лбу. — Я должен предложить вам освежиться. Бартолемос, — обратился он к лакею. — Принеси госпоже Вайс… что-нибудь. У нас есть вино? Или вы предпочитаете чай?

— Достаточно воды. Спасибо, — пробормотала я, рассматривая предмет на краю стола. Это был скорпион, похожий на игрушку, которая украшала кабинет в замке Морунген. Только этот выглядел почти настоящим: панцирь у него был хитиновым, лишь хвост и ножки сделаны из меди.

Я протянула руку, чтобы коснуться странной игрушки, но спохватилась и спросила:

— Вы позволите?

Мэтр кивнул, я дотронулась иглы на хвосте членистоного, но тут же отдернула руку и ойкнула, потому что скорпион дернул хвостом и, стуча металлическими ножками, быстро убрался за реторту в середине стола.

— Беспозвоночные недалеко ушли от растений, — сказал Кланц. — У них примитивные эфирные тела. На них легко надстроить механизмы. Этот славный многоногий зверек — один из моих первых успешных опытов по сращению живого и неживого.

Скорпион выглянул из реторты, несколько раз разогнул и согнул хвост, а потом решил атаковать соседнюю банку, наполненную темной массой. От удара его тела банка опрокинулась, содержимое рассыпалось по столу сотней черных шариков, которые вдруг зашевелились, застрекотали, выбросили тонкие ножки — по четыре на шарик, пятая приподнята крючком — и превратились в крошечных серебряных паучков.

Они принялись суетливо бегать между книгами, склянками и инструментами, пища и цепляясь друг за друга. Через минуту паучки замерли, втянули ножки и опять превратились в безжизненные шарики.

— А это просто механическая поделка, чтобы занять голову на досуге. Забавные, верно? Светские кавалеры покупают их, чтобы пугать дам на приемах.

Я нервно сглотнула. Лакей, лязгнув шарнирами, поставил на стол бокал с водой; я поскорей схватилась за него, чтобы унять дрожь в пальцах.

— А вот посмотрите, госпожа Вайс — еще один мой ранний эксперимент.

Мэтр Кланц дотянулся до небольшого стола слева от кресла и жестом фокусника сдернул кожаную накидку, которой тот был покрыт.

И тут меня ждал сюрприз пострашнее ожившего скорпиона и механических паучков.

На столе стоял сосуд, в котором я узнала электрическую банку. От банки тянулись провода, а присоединены они были к человеческой руке. Конечность была отделена от тела давно, поэтому высохла и потемнела от времени, но в остальном она оставалось вполне живой. Темные пальцы подрагивали, шевелились, время от времени барабанили по столу или принимались слепо хватать воздух.

От увиденного передернуло и затошнило. Хотелось вскочить с кресла и покинуть это страшное место, но ноги не слушались. Я хватала воздух открытым ртом и хлопала глазами.

Уж не рука ли это камердинера Бартолемоса, бывшего бомбардира? Лучше не уточнять.

Мэтр Кланц глянул на меня, смутился, и быстро вернул чехол на место.

— Простите, простите, госпожа Вайс, — сказал он торопливо. — Иногда я увлекаюсь и забываю, что мои эксперименты могут шокировать неподготовленную публику.

Он потер лоб и прикрыл глаза, затем кашлянул и положил руки на стол, нервно сцепив длинные пальцы.

Я уже оправилась от потрясения и поняла, что мэтр Кланц был смущен не меньше моего.

— Ничего, — сказала я. — Я могу это понять. Я и сама… увлекающийся ученый в своем роде.

— Я это увидел сразу, — кивнул мэтр Кланц. — По блеску в ваших глазах. Такой же появлялся у моей жены, когда она мне помогала.