Разбитые сердца (ЛП) - Лим Брионес. Страница 20

– Что ты здесь видишь? – спросил он.

– Это Родригес делает... хм... холлоубэк¹⁵, – пробормотала я, изо всех сил пытаясь вспомнить различные позы, которые я погуглила прошлой ночью. Было немного трудно сосредоточиться, зная, что Джейкоб прижимается ко мне. Еще труднее было сосредоточиться, зная, что объект моей любви вот-вот разорвет меня на части.

– А что еще? – спокойно спросил он.

– А что там еще есть? – раздраженно бросила я в ответ. Джейкоб открыл рот, чтобы ответить, но я быстро оборвала его. – Если ты еще раз скажешь «именно», я ударю тебя по лицу.

Джемма поднялась и рассмеялась.

– Сделай это! Его Величеству нужно время от времени возвращаться на землю.

Несмотря на легкий укол, выражение серьезности не сходило с лица Джейкоба.

– Ладно, думаю, мне следует быть более конкретным. Скажи, с какой стороны сделана эта фотография?

Я подняла руку, чтобы почесать лоб, но обнаружила, что это неудобно, учитывая положение, в котором мы находились. Любое движение приведет меня к тому, что я прикоснусь к нему задницей. Я сглотнула и пропищала:

– Ну, я стою перед ним, если ты это имеешь в виду.

– Где его лицо?

– Его спина...

Я бросила на него раздраженный взгляд, на что он поправил:

– Именно.

Я закатила глаза, но не смогла удержаться от смеха.

– Я так понимаю, что это неправильно?

Джейкоб кивнул.

– Да, можно и так сказать.

Острая боль начала пульсировать на затылке, поднимаясь вверх по макушке и достигая кульминации между бровями.

– Ух, я никогда не пойму этого правильно. Может, мне стоит просто сфотографировать дурацкие цветы. По крайней мере, я знаю, в каком направлении фоткать.

– Хорошо, позволь мне объяснить это так, чтобы ты могла понять. – Осторожно вернув мне камеру, он поднял руки, словно дирижер симфонического оркестра.

Это был первый раз, когда я поняла, что он любит говорить руками.

Интересно, что еще он любит делать своими руками.

«Не лезь в канаву», – с отвращением выругала я себя.

– Что это было? – спросил он, с любопытством глядя на меня.

– Ничего, – быстро ответила я. – Просто прошу тебя объяснить подробнее.

Глядя на меня с сомнением, он помедлил, прежде чем заговорить.

– Подумай о фотографии. Ты бы повесила картину задом наперед? Ты же не можешь взглянуть на нее с обратной стороны холста?

– Конечно, нет.

– Точно. Захват замораживания, как ты сделала здесь, делает именно это. Брейк – это как картина. Как танцоры мы стремимся изобразить послание. – Он указал на меня. – Эмоция. Ты не можешь получить их, захватив чью-то спину.

Я медленно кивнула, наконец поняв, что он имеет в виду.

– Ладно, думаю, я поняла, о чем ты говоришь.

Он продолжал объяснять:

– То, что ты хочешь сделать, – это запечатлеть это определенное чувство. Ты должна охватить эмоции аудитории, би-боя, и самое главное, свои.

– Мои? Как я могу это сделать? Я стою за камерой.

– А художник держит только кисть, – ответил он. – И все же, когда смотришь на Мону Лизу, невольно улыбаешься вместе с ней.

– Я далека от Да Винчи, – сказала я с усмешкой.

– Ну, он же должен был с чего-то начать, верно? – Он повернулся и позвал Родригеса. – Эй, чувак, ты можешь повторить ту же самую пробежку?

– Конечно.

Родригес вышел на середину комнаты и вытер пот с лица. Как по команде, его ноги начали шаркать, быстро перемещаясь из стороны в сторону.

Джейкоб снова посмотрел на меня.

– Хочу, чтобы ты снова сделала эту фотографию, только на этот раз подумай о том, что я тебе только что сказал. Думай о толпе, о танцоре, и самое главное, думай о себе. Что ты хочешь, чтобы эта фотография сказала?

Мои пальцы дрожали, когда я подняла камеру. То, что уже начинало действовать на нервы, становилось только хуже. Я чувствовала, что все смотрят на меня, когда ходила вокруг их шифра, снимая Родригеса, который казался таким же крутым, как огурец.

«Возьми себя в руки, Эстелла».

Сделав глубокий вдох, я опустилась на колени и некоторое время наблюдала за би-боем. Хотя наблюдение за ним не произвело на меня такого же эффекта, как наблюдение за Джейкобом, это несколько облегчило весь процесс. Я смотрела, как его руки летают в воздухе, и восхищалась точными ударами его ног. Я заметила выражение гнева на его лице, как будто он боролся с каким-то воображаемым существом, толкая его локтем в воображаемое лицо.

– Слушай музыку, – тихо пробормотала я.

Я никогда раньше не брала уроков музыки, но, сосредоточившись на мелодии, смогла сосчитать каждый удар. Мне не мешало, что мое быстро бьющееся сердце действовало как какой-то метроном.

Неудивительно, что Джейкоб любил эту дрянь. Ваше сердце буквально попадает в него.

Я открыла глаза и подняла камеру.

Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.

Мой палец бил по кнопке, как отбойный молоток по асфальту. Я была настолько потеряна в беге Родригеса, что почти не понимала, что он закончил, пока...

– Дай-ка я посмотрю, что у тебя получилось, – сказал Джейкоб, подходя ко мне.

Я моргнула и поднялась на ноги, протягивая ему фотоаппарат. Я наблюдала, как Джейкоб перелетел через мои фотографии и бросила ему ухмылку.

– Чего бы мне это не стоило, ничего не утаивай. Я знаю, что тебе трудно высказывать свои мысли.

Ого, откуда это взялось?

Я смущенно улыбнулась, когда он ответил:

– Эй, художник не может расти без конструктивной критики.

– Так я и слышала, – задумчиво произнесла я.

Джейкоб прикусил щеку изнутри и посмотрел на меня. Его глаза были частично скрыты густой бахромой ресниц.

– Эстелла, это...

Я вздрогнула, ожидая, что он закончит.

–Лучше.

– Лучше? – недоверчиво спросила я.

Он понимающе усмехнулся.

– Да. Лучше.

Я не знала, что и думать. Хотя была рада, что мои фотографии не были ужасными, наверно, ожидала более восторженного ответа.

– Лучше? И это все? И это все, что ты мне дашь?

Вернув мне камеру, он пожал плечами.

– Ты определенно улучшились, но не можешь рассчитывать стать экспертом после одной попытки.

– Да, наверное... – мрачно пробормотала я.

Нахмурившись при виде моего лица, Джейкоб спросил:

– Когда тебе нужно сдать проект?

– Через четыре недели.– Я вздохнула, потирая виски. – Наверное, я просто брошу занятия.

– Не делай этого. Лодыри не сексуальны, помнишь? – сказал он.

Услышав, как Джейкоб произнес слово «сексуальный», я почувствовала, как внутри у меня все сжалось, а кровь прилила к самым невероятным местам. Мои щеки непроизвольно покраснели, когда слово «девственница» вспыхнуло у меня в голове. Стряхнув это, я прочистила горло.

– Я не хочу делать что-то такое, что только поставит меня в неловкое положение. Бросить класс кажется более приличным поступком.

Он прикусил верхнюю губу и улыбнулся.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не присоединиться к нам на следующих тренировках? Ты можешь сделать еще несколько снимков, и, возможно, они будут достаточно хороши, чтобы не сдаться.

– Ты уверен? – Я оглядела комнату. – Не хочу снова вмешиваться.

Остальные парни покачали головами, явно не обращая внимания ни на то, ни на другое.

– Будет забавно, если рядом окажется еще одна девушка, – добавила Джемма.

– Неужели ты так сильно скучаешь по Вивиан, Джемма? – сказал Фараон, заговорщически подмигнув.

Джемма поморщилась.

– Ты что, шутишь? Я чертовски рада, что Вивиан перестала приходить на такие мероприятия. Ненавижу эту суку. Она украла всю мою пробежку!

– Ого, не сдерживайся и все такое, – фыркнул Фараон.

– Да, будь милой, Джемма, – пожурил ее Джейкоб. Его глаза снова устремились в мою сторону. – Практики проводятся именно по этой причине – практика. В твоем случае ты будешь заниматься чем-то другим, кроме танцев.

Он наклонился вперед, поймав мой взгляд. Как я ни старалась, не могла отвести глаза. Я была очарована, очарована легкими морщинками в уголках его глубоких карих, проникновенных глаз. И спустилась на землю только тогда, когда Джемма подошла и взяла его под руку.