Краденая магия. Часть 1 (СИ) - Кащеев Денис. Страница 29

— И ничего не скажете? — вроде бы даже с ноткой обиды в голосе воскликнул Антон Игнатьич. — Вы хоть приблизительно представляете, чего мне стоило добиться утверждения сего? — последним произнесенным им словом, кажется, можно было горы сворачивать.

Я лишь снова пожал плечами.

— Должно быть, сударь, вы чего-то недопоняли, — покачал головой поверенный. Затем, вдруг перегнувшись через стол, он бесцеремонно выхватил документ из рук Нади, едва тот не порвав: сразу расстаться с бумагой девушка оказалась не готова, но та все же выскользнула из ее пальцев. — Сие же шедевр! — заявил козлобородый, потрясая своим трофеем. — Поэма! «Бородино» от правоведенья! «Полтава» юриспруденции! Нет, я просто обязан зачесть оную вслух! Внимайте! «Милостию Неистощимого Ключа…»

Антон Игнатьич поднес бумагу к глазам, но оказалось, что второпях он повернул документ вверх тормашками, читать же начал, как видно, по памяти. Пока исправлял оплошность — сбился, и вынужден был начать снова:

— «Милостию Неистощимого Ключа, Мы, Борис Восьмой, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский и прочая, и прочая, и прочая, настоящим высочайше утверждаем духовную князя Огинского Сергей Казимировича, почившего в граде Москве июня месяца пятнадцатого числа сего года, в коей связи повелеваем».

Столь длинное предложение законник произнес на одном дыхании, и, дочитав, вынужден был на несколько секунд умолкнуть. А может, умышленно выдержал паузу — для пущего эффекта.

— «Первое, — так и не дождавшись от нас никакой реакции — если вдруг на нее рассчитывал — продолжил наконец чтение документа козлобородый. — Удовлетворить последнюю волю покойного об усыновлении им одаренного Зотова Владимира Леонидовича, возведя оного одаренного в дворянское достоинство и повелев ему отныне именоваться Огинским-Зотовым Владимиром Сергеевичем»… Ну, сего мы и в самом деле ожидали, — небрежно добавил Антон Игнатьич уже явно от себя. — А вот далее… Итак, пункт второй. «Одобрить переход к приемному сыну Огинского Сергея Казимировича, Огинскому-Зотову Владимиру Сергеевичу, титула природного князя!» — торжественно провозгласил чтец. — Каково, а? — самодовольно оскалился он, отрываясь от бумаги. — Супротив всех прецедентов! При наличии возражений сразу от нескольких уважаемых фамилий — и нате вам: «Одобрить!» Вот сие я и называю хорошо сделанной работой!

Что? Серьезно? Князь Огинский-Зотов? Ну и дела! Из грязи в князи, блин…

— Ваша ли в том заслуга, господин законник? — скептически прищурилась тем временем на козлобородого Надя. В отличие от меня, удивленной новостью она не выглядела — разве что самую малость. — Я вот думаю, тут сказался авторитет Сергея Казимировича при дворе!

— Полноте, сударыня, — отмахнулся Антон Игнатьич. — В столице особого авторитета у моего покойного доверителя не было. Провинциальный жандарм, да еще с запятнанной родословной, пусть и старательный служака…

— Не смейте так говорить о Сергее Казимировиче! — вспыхнула Морозова.

— Воля ваша, сударыня, но Москва ныне — захолустье. И не думаете же вы, что о роли деда моего покойного доверителя в приснопамятном польском мятеже в Питере забыли? — невозмутимо покачал головой законник.

— Внук за деда не в ответе! — не унималась девушка.

— В каком-нибудь ином мире сие, может, и так, но, увы, не в нашем, — хмыкнул козлобородый. — Польскими событиями еще и молодому князю будут пенять, — кивнул он затем на меня. — И сыну молодого князя, если таковой народится, и сыну его сына. До седьмого колена!

— У вас какое-то средневековое представление о нравах в Империи, — буркнула Надя. — Теперь не те времена!

— Не те времена настанут, когда Ключ иссякнет, — ответил Антон Игнатьич — должно быть, расхожей поговоркой. — А ныне — так. Ладно, дочту уж… — снова поднял он к глазам гербовой документ. Там дальше уже технические моменты… «Третье. Признать молодого князя Огинского-Зотова Владимира Сергеевича единственным и полноправным наследником имущества покойного князя Огинского Сергея Казимировича. Обязать молодого князя Огинского-Зотова Владимира Сергеевича выделить из полученного наследства десять тысяч империалов в обеспечение достойного содержания воспитанницы покойного князя Огинского Сергея Казимировича, девицы дворянского звания Морозовой Надежды Александровны. Впредь до достижения молодым князем Огинским-Зотовым Владимиром Сергеевичем и девицей Морозовой Надеждой Александровной полного совершенства лет поручить Московскому губернскому предводителю дворянства назначить им достойного опекуна».

— Эй! — снова вскинулась Морозова. — Как это — опекуна?

— А что вы хотели? — почти не пряча злорадства, развел руками Антон Игнатьич. — Все строго по закону. В отсутствие родителей, несовершеннолетнему дворянину положен опекун.

— И назначит его нам граф Воронцов?

— А вы знаете какого-то иного губернского предводителя дворянства в Первопрестольной? — картинно изобразил удивление козлобородый.

— Не понимаю, почему тогда Сергей Казимирович тебя тоже не усыновил… В смысле, не удочерил, — проговорил я. Пока что единственное, что принес мне нежданно свалившийся на голову титул, было чувство неловкости по отношению к Наде. Будто бы я украл у нее наследство, прав на которое у Морозовой всяко имелось куда больше, чем у меня. Собственно, у меня их, по-хорошему, не было никаких — а оно вон как обернулось.

— В роду Огинских по женской линии титул не передается, — заметила девушка. — А дворянство у меня и так потомственное — от покойных родителей.

Подошло время ужина, и, выпроводив проклятого законника, мы, не переодеваясь, спустились в столовую. На стол накрывала Надя: служившая князю мастеровая Глафира хозяина не пережила, погибнув при пробое. К своему стыду, ни в ходе схватки с духами, ни сразу после ее окончания о застигнутой бедой на первом этаже кухарке я и не вспоминал. Поинтересовался судьбой Глафиры, лишь когда проголодался. Не иначе, приобретаю потихоньку подлинно-аристократические привычки? Если так — то ну его на фиг, это гребаное дворянство!

— К тому же, — продолжила Морозова, ловко отправляя в полет блюдо с разогретыми пирожками, — если бы Сергей Казимирович усыновил нас обоих, с точки зрения закона мы бы считались братом и сестрой…

— И что?

— Да нет, ничего — просто факт, — буркнула Надя, отворачиваясь к подлетевшему блюду.

— Я не просил этого титула, — зачем-то заметил я. — Да и вообще — дворянства!

— О подобном и не просят, — пожала плечами девушка.

— Нужно было вообще отказаться! — продолжил между тем я. — Может, еще и не поздно даже…

— Ты что, дурной?! — резко обернулась ко мне Морозова. Две пустые тарелки, летевшие в кильватере блюда с пирожками, должно быть, на миг утратив волшебную опору, рухнули вниз — магически подхватить их Надя успела только у самого пола. — Сергей Казимирович не просто оказал тебе великую честь! Можно сказать, он тебя спас! Молодого князя Огинского-Зотова даже Воронцов поостережется открыто гнобить! А просто одаренный пацан Володька графу — на один зуб!

— Вот с последним — не поспоришь, — вздохнул я. — С этим проклятым опекунством Антон Игнатьич, чтоб ему икалось, нас, конечно, круто подставил! И нашим и вашим сработал, гад! Ну да ничего, мне через месяц восемнадцать — и все, привет Воронцову! Правда… — сообразив, что к чему, я вдруг осекся. — Правда паспорт я где-то посеял, пока холопское клеймо носил, — добавил, нахмурившись. — Да и кому тут он вообще сдался, мой паспорт гражданина Российской Федерации… И как теперь совершеннолетие доказать?

— Возраст человека без труда можно определить по ауре, с точностью до минуты, — заметила девушка.

— Правда? — просиял я. — Но тогда…

— Только при чем тут твои восемнадцать? — продолжила она, не дав мне договорить.