Самый лучший день (ЛП) - Руда Кайра. Страница 49

— Ты такой забавный, придурок, — отвечает Уродливое Лицо. Ему повезло, что он работает в ночную смену. Он пугал бы маленьких детей при дневном свете.

Я пожимаю плечами, когда полицейский забирает мой бумажник и обхватывает руками наличные, отступая от меня. Он прикарманит мои деньги, я знаю, что так и будет. Это даже не попадет в полицейский отчет. Другой полицейский приставил пистолет к моему сердцу, которое, как я теперь понимаю, бьется довольно быстро.

— У нас было сообщение о краже в местечке под названием Лейксайд, в тамошнем отеле. Сегодня вечером кто-то ограбил кассу. Знаете, что-нибудь об этом, мистер Стром? — спрашивает офицер Кларк.

О, это просто смешно. Я не собираюсь подставляться из-за мелкой кражи.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — отвечаю ему. — Могу я опустить руки?

— Разве вы только что не были, в Лейксайде, сэр? — спрашивает уродливый парень. Почему он настаивает на том, чтобы называть меня «сэр», как будто я старик? Конечно, он молод, но посмотрите на это лицо. Я бы предпочел быть самим собой. — Они передали ваш номерной знак. Мы знаем, что это были вы, сэр. Что вы были там. В вестибюле есть камера. — Интересно. Я ее не заметил. Эти камеры с каждым днем становятся все меньше. Похоже, что Скотт все-таки снимется с крючка из-за этого, в конце концов. Ладно. Все можно пережить, от всего можно отвертеться. Просто нужно использовать свой мозг, а мой не имеет себе равных.

— Уберите руки за спину, мистер Стром. Мы отвезем вас в участок, — заявляет офицер Кларк. Какой у меня есть выбор? Их двое против меня, а я безоружен. Я знаю, о чем вы думаете. Я ловко справился с Баком, хотя должен был прикончить его. Могу я одолеть этих двоих? Вероятнее всего. Но меня освободят, как только я внесу залог. Зачем поднимать шум сейчас? Лучше пойти в участок, избавится от этих пешек, сесть в машину и уехать в мое будущее на следующий день. Черт возьми, я уже собрал вещи. Я с тоской смотрю на свой чемодан, темно-серый, очень стильный, и решаю подчиниться.

Они надевают на меня наручники и выводят из моего дома. К счастью, еще темно. К счастью, мои мальчики не стали свидетелями этого смущения. Я тоже никогда не расскажу им об этом, когда увижу снова. А я увижу их снова.

Когда сажусь на заднее сиденье, офицер Кларк грубо толкает меня головой вниз.

— Эй, — возмущаюсь я. — Не заставляйте меня предъявлять обвинение в жестокости.

— На вашем месте я бы пристегнулся, мистер Стром, — советует офицер Кларк, прежде чем захлопнуть дверцу машины. Он снова появляется на водительском сиденье, когда офицер Майлз садится на пассажирское сиденье. Теперь я вижу, что на улице перед моим домом припаркованы еще две патрульные машины.

— Надеюсь, ты насладился своим последним днем свободы, подонок, — язвит офицер Майлз.

Я не сяду в тюрьму за мелкую кражу, чего бы ни пожелало Уродливое Лицо. Тюрьмы не для таких, как я. Они предназначены для тупых наркоманов и городских жителей. Миа и Бак больше ничего им не скажут, потому что хотят, чтобы я просто ушел. И я это сделаю, по крайней мере сейчас. Я знаю, как сильно обидел старого доброго Бака. Может быть, Бак мертв. Можно только надеяться.

Внезапно машину сотрясает взрыв, и небо на мгновение наполняется вспышкой света. Я позволяю себе улыбнуться — в самый подходящий момент.

— Какого черта? — Рябое лицо встревожено. Он выскакивает из машины и исчезает в ночи. Две патрульные машины, стоявшие перед моим домом, включили сирены и уехали. Когда Майлз возвращается, он запыхался, так взволнован. В Грандвилле никогда не случается ничего плохого, так что это большая новость.

— Дом чуть дальше по улице взорвался, я вызвал пожарную команду, и они уже выехали. Ты должен это увидеть, Кларк. Дом как будто полностью исчез. Утечка газа или что-то в этом роде. То, о чем мы читали, надеюсь, все выбрались.

Несмотря на такое детское описание, я доволен. Когда он забирается обратно в патрульный автомобиль, две пожарные машины и две бригады скорой помощи ревут по улице, полные света и громких сирен. Им не понадобятся парамедики, но это знаю только я.

— Мы должны отвезти в участок этого парня, — говорит Кларк командным голосом.

— Да, все соседи сейчас проснутся. Давайте двигаться, хорошо? Я бы хотел разобраться с этим маленьким недоразумением и вернуться к своей жизни, — соглашаюсь я. И это правда. Вверх и вниз по моей улице район оживает, зажигаются огни, домохозяйки в халатах и мужчины в боксерах выходят из своих маленьких счастливых домов. Трагедия — это такой магнит? Это мои соседи, которых тянет, как мотыльков на пламя, или, в данном случае, тянет к зияющему фундаменту, где раньше был аккуратный дом. Скоро эти же самые соседи будут сплетничать обо мне, о том, что наш брак разваливается. Я не люблю неудач, и этот, мой пустой, лишенный любви дом, похож на поражение.

— Приятель, при таких масштабах взрыва твой визит в участок даже не попадет в новости, — говорит Рябой. Как будто я хочу стать новостью.

— Какая жалость, — замечаю я. Но он ошибается. Я важная персона. О разрушении нашей семьи будет говорить весь город. То есть после того, обсудят как Грег и Дорис Бун, к несчастью, скатились в нищету. — Теперь мы можем ехать?

Офицер Кларк смеется, включая яркие фары своей патрульной машины, и мы выезжаем с моей подъездной дорожки в все еще темную ночь. Через окно полицейской машины я вижу две яркие звезды, кошачьи глаза хвоста Скорпиона, поднимающиеся в небо.

Миа — Скорпион, я уже говорил об этом? 

Эпилог

Год спустя.

Одна из лучших вещей в том, чтобы стоять на берегу озера Эри бодрым майским вечером, — это цвет сверкающей воды, отражающей заходящее солнце. Сегодня вечером вода окрашена в пурпурный и оранжевый цвета, когда она плещется о скалы, выстилающие берег.

— Мама! — кричит Сэм. Они с Майки качаются на качелях в парке прямо за моей спиной. Я поворачиваюсь, смотрю на своего маленького мальчика и улыбаюсь. — Смотри, как высоко я поднимаюсь!

— Это здорово, детка, — восхищаюсь я, наматывая браслет с ангелом-хранителем на запястье. В тот день я засунула счастливый браслет в бардачок машины Пола, надеясь защитить себя и как напоминание о том, что никогда не останусь одна. Это был знак веры и символ того, что я снова начала верить в себя. С тех пор я его не снимала. Мое сердце переполнено счастьем Сэма. Сейчас ему семь лет. Его светлые волосы с каждым годом становятся немного темнее. Но с тех пор как я рассталась с Полом — изгнала дьявола Пола, как я думаю об этом, — все остальное в Сэме становится светлее. То же самое происходит со всеми нами. Наверное, я не понимала, насколько во мне сильно нежелание признавать отвратительные факты, как много я терпела от своего мужа.

Меня угнетали не только многочисленные измены, но и то, что он каждый день заставлял меня чувствовать себя ничтожной и маленькой. Проверял меня, чтобы убедиться, что я каждый день дома с детьми, следил, чтобы я не находила времени, чтобы встретиться со своими друзьями, вставал между мной и моими родителями. Я позволила всему этому случиться, и мне до сих пор так стыдно за то, что заставила своих детей пройти через это, за то, что едва выжила. Потому что, хотя он никогда физически не причинял вреда моим мальчикам, он повредил меня на клеточном уровне, и мои мальчики чувствовали это. Я имею в виду не только яд. Теперь я намного сильнее.

— Я выше, — заявляет Майки. Ему скоро исполнится девять, и он должен быть победителем во всем, что делают два мальчика. Обычно это не проблема. Майки больше всего похож на Пола, особенно глазами. Но он не сын своего отца. Несмотря на его дух соперничества, у него доброе и отзывчивое сердце. Он открыт и честен. Он больше помнит о поведении своего отца, о его авторитарном доминировании. Несмотря на мой туман отрицания, он наблюдал. Он чувствовал мои страдания, мою изоляцию, мое хождение на цыпочках. Моя неуверенность в себе была очевидна и болезненна для моего старшего сына даже в детстве. Но надежда есть. Наш консультант говорит, что с Майки все будет в порядке, что с обоими мальчиками все будет в порядке. Больше всего она беспокоится обо мне, о моей способности преодолеть стыд и чувство вины: потому что я должна была спасти всех нас раньше. Она говорит мне сосредоточиться на позитиве. Я сбежала. Некоторые никогда этого не делают.