Война закончилась, львёнок (СИ) - "Линадель". Страница 91

Гермиона осмотрела дом, он был неприветлив, погруженный во мрак. Но она скучала по нему. Они вошли внутрь, и Гермиона с удивлением отметила, что там чисто и даже не так уж холодно. Возможно, это дело рук мамы.

Кажется, она недавно протапливала камины, потому что внутри была комфортная температура, даже несмотря на то, что на улице было очень холодно. Пока Северус разжигал камин, Гермиона прошла на кухню и окончательно убедилась в том, что мама регулярно здесь бывает. Шкафы были забиты продуктами, и многие из них были скоропортящиеся. А значит мама регулярно ждала ее дома. Ей стало неловко, что она ни разу не вернулась сюда и не приезжала к родителям. Да и на письма отвечала не так охотно.

Она достала пару бокалов и несколько бутылок огневиски, решив не скупиться и пить самый хороший что у нее есть, и вернулась в гостиную. Снейп уже развел огонь и сидел на диване, откинув голову на спинку. Он не разделся, поэтому Гермиона, поставив на журнальный столик свою ношу, сама подошла к Северусу. Она расстегнула защелку его мантии, заставив мужчину удивленно посмотреть на нее.

— Ты в ней на кладбище сидел, а сейчас пачкаешь мой диван, — сказала Гермиона, вытаскивая мантию из-под него и бросая на спинку стула. Она тоже сняла верхнюю одежду и свитер, оставшись в одной рубашке.

Северус налил в бокалы алкоголь и протянул ей один из них.

— Готова напиться сегодня? — он слегка изогнул бровь.

— Мечтаю об этом, — сказала Гермиона и вдруг поняла, что не покривила душой. Она действительно хотела сегодня забыться и ни о чем не думать.

Гермиона села на полу рядом с его ногами, облокотившись спиной на диван. Так было легче обоим. Пить и не смотреть друг на друга. Не замечать боли в глазах. Просто знать, что кто-то находится рядом было достаточно.

Они успели прикончить одну бутылку огневиски, когда Гермиона спросила:

— Как сильно ты любил ее?

Сейчас она уже не боялась, что он уйдет. Гермиона знала, что он может не ответить, но остаться один в эту ночь точно не захочет. А ей было интересно услышать ответ на этот вопрос. И спустя несколько долгих минут, Северус заговорил.

— Так, как мог любить сломленный мальчишка, у которого светом во тьме была лишь она. Добрая и бесстрашная девочка. Лили была лучом надежды, и знала об этом лучше кого бы то ни было. Любовь была ненормальная, полная зависимости. Я буквально не мог без нее. Когда мы поругались, и она оттолкнула меня, это был какой-то ад…

Она не такой ответ ожидала услышать. Ей, казалось, что он расскажет что-то более возвышенное, но ответ прозвучал достаточно приземленно и честно.

— Почему она не простила в тот момент?

— Она не могла принять то, чем я занимаюсь, с кем вожусь. Я не выбрал ее, как ей показалось, и она решила, что я не достоин. А может для нее это был шанс избавиться от странного друга со слизерина. Когда мы повзрослели, дружить стало сложнее. Она прекрасно видела, что мои чувства выходят за рамки дружеских, и ей не нравилась моя зависимость от нее, она не могла принять это. Но и просто так отказать в дружбе благодаря своей доброте, тоже не могла. Поэтому, когда случился тот эпизод возле озера, для нее подвернулся прекрасный шанс порвать все раз и навсегда.

— Но она жалела об этом…

— Жалела… — усмехнулся он и его голос был полон сомнения, — не знаю.

— В письме…

— Не важно, что было в письме. Это уже ничего не изменит…

— Не вини себя, — тихо сказала Гермиона, не оборачиваясь, — ты любил ее. И любовь была тяжелая и безответная. Но ты должен быть счастлив, что она встретила человека, который делал ее счастливой и был готов, как и ты, умереть за нее. Ты отдал свой долг, когда пошел на верную смерть ради ее сына. Прими наконец свою роль и пойми, что ты давно искупил все что можно. Ты можешь хранить свою любовь, но прошу, хватит себя изводить. Ты ни в чем не виноват перед Лили. Конечно, ты можешь сейчас сказать, что я ничего не знаю… Зато я знаю, что ты замечательный человек и хороший друг. Ты не виноват в столь трагичной судьбе одной семьи, которой просто не повезло. И ты, Северус, не будешь свободен, пока не осознаешь этого… Отпусти.

Гермиона осушила свой бокал в несколько больших глотков и налила себе еще. Она не стала оборачиваться, чтобы узнать, кривится ли Северус в презрении после ее слов. Ведьма хотела сказать это и была рада, что сидит спиной к нему, и ей хватило смелости так говорить с ним о ней.

Пока Гермиона, снова отпивая огневиски, размышляла обо всём, она вдруг почувствовала, как Северус стянул с ее волос резинку, и распустил косу, вытягивая локоны. Потом его длинные пальцы стали перебирать их, и Гермиона замерла от удивления.

Ее волосы обычно редко кого оставляли равнодушным — в плохом смысле этого слова. Сколько она за всю жизнь наслушалась гадостей — не счесть. Именно поэтому она собирала волосы в косу. Гермиона вся сосредоточилась на своих ощущениях. Это было очень приятно — ощущать, как Северус гладит их — хотя он даже не касался кожи головы, по шее все равно побежали мурашки.

— А что насчет Уизли? — неожиданно задал вопрос Северус, и Гермиона чуть не поперхнулась. — Ты, я смотрю, так и пылаешь счастьем, из-за то, что он нашел своего человека, — голос его звучал ехидно, когда он передразнивал ее.

Гермиона не смогла сдержать смешка.

— Безумно счастлива, — не без сарказма произнесла она, а потом уже нормальным голосом добавила: — Я тоже полюбила Рона, будучи ребенком. Мы много времени проводили вместе, и я понимала, как мальчики нужны мне. Сначала я думала, что отношусь к обоим одинаково. Люблю обоих до безумия. Но с возрастом стала замечать, что Гарри обнимать легко, а Рона неловко. Но он был таким балбесом. До шестого курса его, казалось, девочки вообще не интересуют. А потом закрутилось. Мы так долго дружили, что, когда начали встречаться, было такое ощущение, будто мы делаем что-то неправильно. Но мне кажется, что это моя вина.

Она услышала смешок сзади и решила пояснить.

— Понимаешь, я была этакой мамочкой для Рона и Гарри, — сказала Гермиона и услышала еще один смешок. Ее губы растянулись в улыбке, когда она продолжила: — Я опекала их, защищала, решала проблемы, гоняла по домашним заданиям. И это вошло в привычку. И если Гарри пришлось стать самостоятельным, потому что мы больше не были постоянно вместе, то Рон не спешил этого делать, полагая, что раз я раньше все это делала, то и продолжу в том же духе. Я должна была вести себя иначе, — Гермиона грустно улыбнулась. Воспоминания, как ни странно, больше не причиняли боли, как раньше.

Северус потянулся к бутылке, и девушка помогла ему ее достать. Гермиона подняла лицо, их глаза встретились, и он улыбнулся одной из своих теплых полуулыбок, когда приподнимались уголки губ. А вместе с теплом, которое отражалось в его глазах, она дарила особое чувство, разливающееся в груди. Гермиона улыбнулась в ответ и опустила голову, втайне радуясь, что он уже не выглядит таким разбитым. Связано это с алкоголем или с их беседой, ей было без разницы. Она готова была продолжать пить и разговаривать хоть до утра.

— Я закурю? — спросил Северус и Гермиона кивнула. Он приманил пачку сигарет от своей мантии, и вскоре их окутал дым.

— Никогда не чувствовала от тебя запах табака, — задумчиво сказала Гермиона.

— Я редко курю, — ответил он, наливая себе огневиски.

— Дай мне тоже, — вдруг сказал Гермиона, снова оглянувшись на него, — я хочу попробовать.

Он вскинул бровь, слегка прищурившись, словно раздумывая, а потом отрезал:

— Обойдешься.

— Да ты что? — она вскинула бровь в его манере, а потом прищурилась и ловким движением вырвала сигарету у него из пальцев. — Как будто я буду спрашивать…

Он усмехнулся, наблюдая за тем, что она будет делать дальше. Гермиона перехватила сигарету правильно и поднесла к губам, затем неуверенно посмотрела на него, и он засмеялся.

— Ладно, — сказал он, словно уступая, — сомкни губы вокруг фильтра и втягивай дым в рот, а потом вдохни его.