Обучение Элис Уэллс (ЛП) - Вульф Сара. Страница 48

Он наклоняется и целует меня: крепко и быстро.

— О, принцесса, здесь не о чем переживать. Ты самая лучшая девушка в мире, и мне чертовски повезло, что я нашел тебе. Или что ты нашла меня, я не знаю. Но ты должна мне доверять. Ты милая, красивая, великолепная. И охренительно сексуальная.

— Но я не…

Следующий его поцелуй неспешный, мучительно медленный.

— Секс — это не только опыт или знания. Я думал, что научил тебя этому. Я… я хочу тебя по-настоящему долго. Ты, знаешь ли, недооцениваешь эти свои острые как бритва инстинкты.

Руки Раника начинают блуждать под моей одеждой, пытаясь потрогать все, до чего только могут достать. Эти прикосновения кожа к коже наполняют меня статическим напряжением, и я выгибаюсь. Мои бедра прижимаются к его паху, и он, шумно вдохнув, прислоняется лбом к моему. Золотисто-зеленые глаза глядят из-под отяжелевших век.

— Еще есть время, — выдыхает он. — Уходи, пока я не растерял свой самоконтроль.

Я накрываю его щеку ладонью и целую по-своему: мягко и медленно. А затем опускаю вторую руку и тру ею твердокаменный бугор в его джинсах.

— Нет, — просто говорю я. — Все, чего я хочу, находится прямо здесь.

Не знаю, как, но в перерывах между поцелуями мы возвращаемся в его машину. А затем, тоже между многими поцелуями, добираемся до квартиры. Как только мы оказываемся внутри, Раник проверяет, что никого нет, и набрасывается на меня, снова прижимая к стене. Похоже, это его любимая позиция.

Я отвечаю тем, что скольжу рукой к бугру в его джинсах, и Раник издает тихий стон, от которого меня бросает в дрожь. Потому что от моей ласки стонет сам Раник Мейсон. Осознание этого опьяняет меня, наполняет невиданной силой. Прежде чем я успеваю остановить себя, я расстегиваю его ширинку, вытаскиваю все восемь дюймов его плоти наружу и медленно поглаживаю ее. Раник опускает лицо, чтобы следить за моими движениями.

— Ч-черт, — стонет он, — Элис, это действительно ты?

Я улыбаюсь и целую его в шею.

— Это действительно я.

Его бедра дергаются, он нетерпеливо толкается в мой сжатый кулак. Всю его прежнюю сдержанность сметает волна лихорадочной страсти. Интересно, как долго он сдерживался? Скольких сил ему стоило скрывать свою тягу ко мне от меня?

Продолжая ласкать его, с улыбкой опускаюсь на колени. Его затуманенные желанием глаза смотрят с недоумением.

— Давай, — игриво прошу его, — подойди ближе.

Мне не приходится повторять дважды — он сразу придвигает свои бедра ближе ко мне. Его пульсирующий член вжимается в мою шею, и я, смеясь, целую его в головку. Тело Раника содрогается — без сомнения, от удовольствия. Я провожу по стволу языком до самого низа и вверх, чувствуя его сладкий мускусный запах. Его пальцы погружаются в мои волосы, а вторая рука упирается в стену напротив. Я покрываю его легкими поцелуями, потом смотрю вверх. Восторженное лицо Раника поднято к потолку, но почувствовав, что я остановилась, он переводит взгляд вниз. Секунду молчит, сосредоточенно упивается моим видом. И какой это, должно быть, вид…

***

Раник

Она самая красивая девушка на Земле, и сейчас она стоит на коленях перед моим членом. Ее лицо раскраснелось, голубые глаза ярко сверкают, а эта легкая улыбка на ее губах… Она делает меня не просто болезненно твердым, а превращает в безумца.

Она счастлива. Она наслаждается моим членом. Мы с Элис Уэллс вместе, и она этому рада.

О большем я и просить не мог.

— В-выглядишь ужасно довольной собой, — успеваю произнести, и меня окутывает тугая и влажная глубина ее рта. Мне требуется вся сила воли, чтобы не начать лихорадочно трахать ее ротик прямо здесь и сейчас.

Но вдруг меня осеняет.

Это не ночь моих удовольствий, нет, сэр. Все должно быть наоборот.

Я отталкиваю ее, и она, сбитая с толку, встает.

— Что-то… что-то не так?

Я стягиваю с себя куртку и рубашку, а с нее — джинсы. Поцелуями прокладываю свой путь вверх по ее бедрам и животу, и Элис смеется. Остановившись, я смотрю ей в глаза.

— Я бы хотел, чтобы у нас с тобой все было правильно, Элис Уэллс. Больше никакого дерьма. Никаких игр. Никаких других девушек. Никого, кроме тебя. Только ты. С головы до пят и все, что посередине. Ты — моя, а я — твой.

Я краснею — слова звучат слишком слащаво, — но смущение моментально проходит, как только Элис улыбается мне.

— Я за, — произносит она.

А потом наступает конец света.

Я проникаю рукой в ее трусики и раскрываю ее, два моих пальца входят без особых усилий. Она мягко вздыхает, обнимает меня за плечи. Расстегнув джинсы, я позволяю им упасть на пол, а она нетерпеливо стягивает мои боксеры. Мы оба смеемся, но едва увидев меня целиком, она замолкает. И ей определенно становится не до смеха, когда мой член на долю секунды задерживается у ее входа, а затем глубоко погружается внутрь. Она ахает, и я целую ее в шею.

— Извини, — бормочу я. — Это может…

— Нет, я знаю. Будет больно, но очень недолго. Я быстро привыкну.

Я отстраняюсь и улыбаюсь ей, убирая со лба прядки золотистых волос. Затем наклоняюсь, стягиваю с нее футболку и, расстегнув лифчик, играю с ее сосками, пытаясь отвлечь от боли. Она ерзает, стонет, а когда я втягиваю сосок в рот, чуть ли не брыкается. Мой член чувствует эти движения, и я не могу сдержать мучительный стон.

— Принцесса, не надо…

Она ухмыляется, снова дергает бедрами, и от наслаждения у меня закатываются глаза.

— Назови меня Элис, — просит она.

— Элис, — говорю я, сходя с ума от ее невероятно тугой влажности.

— Снова, — требует она, вращая бедрами.

— Элис, Элис, Элис, Элис… — Я замираю и сквозь туман удовольствия заставляю себя вернуть себе ведущую роль. Завожу ее руки за голову и ухмыляюсь ей. — Не-а. Сегодня ты будешь повторять мое имя, принцесса.

От моего первого толчка ее глаза округляются, а от второго она тоненько ахает.

— Все хорошо? — нервно спрашиваю я.

Никогда не нервничал в постели с девчонкой, но каждая частичка меня хочет одновременно ублажить ее и защитить. А это чертовски сбивает с толку.

— В-все о-отлично. — Я возобновляю движение, и она запрокидывает лицо. — Еще. О боже, Раник, пожалуйста, еще.

— Как пожелаешь, — ухмыляюсь я и целую ее хорошенький маленький ротик.

Эпилог

Месяц спустя

Раник Мейсон — осторожный водитель, и в этом смысле он полная противоположность того, что вы могли бы ожидать от него, татуированного парня в кожанке. Но пока мы едем по узким, многолюдным улицам Сан-Франциско, направляясь к тюрьме, я рада, что он не лихач, больше, чем когда бы то ни было.

Он одаривает меня кривоватой улыбкой, солнце искрится в его золотисто-зеленых глазах.

— Нервничаешь, принцесса?

Я рассеянно тереблю лежащий на коленях пакет с надписью «Для папы».

Киваю Ранику.

— Я бы соврала, если б сказала, что нет.

— Ну, послушай, — начинает он, — волноваться надо только о чуваках с именем Ганнибал. Не подходи к ним. Особенно, если их фамилия Лектор.

Я закатываю глаза, а Раник останавливается на светофоре. Вдали уже вырисовывается тюрьма: полностью из серого камня и устрашающей высоты. Здесь моего папу держат последние десять лет. Скоро я наконец-то увижу его.

И мои нервы уже на пределе.

Раник, должно быть, чувствует, что я сильно волнуюсь, потому что протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими. Затем подносит их к губам и целует.

— Ты великолепна, Эл. Не волнуйся. Обещаю, он только увидит тебя и сразу начнет чертовски гордиться той красивой, потрясающей и дьявольски умной девушкой, которой ты стала.

— Это урок комплиментов? — дразню я.

Раник смеется и взъерошивает свои волосы.

— Только если тебе нужны уроки.

— Нужны, — отвечаю надменно. — Но другого рода.