Укротители непогоды (СИ) - Семенкова Даша. Страница 56

— Радомир, милый, я же говорил, если бы не ты, то она бы вспомнила обо мне, лишь пересекая границу. И то не наверное. Она соскучилась и…

— Довольно, — прервал его Сокол. — Наши с Лилианной… разногласия сейчас не имеют значения. Прибавим ходу.

Он обогнал экипаж Кэринуса Рэя и вырвался вперед. Я последовала за ним, Дарко же остался рядом с каретой. Так мы и ехали почти до самой столицы. Вопреки опасениям, въезд в нее был не так загружен народом, как в Тарте. Для грузовых повозок и массивных экипажей заботливо предусмотрели отдельный проезд, благодаря чему всадников, пешеходов и легкие кареты пропускали весьма споро.

Город поразил меня. По рассказам Сокола я знала, что Салваторе-Град стал столицей относительно недавно и был выстроен на месте крошечного поселения, почти в чистом поле. И вот он возвышался единым ансамблем, оглушая путника строгой красотой фасадов, подавляя громадами церквей, подпирающих небо. На просторах площадей и прямых широких улиц я почувствовала себя букашкой. Великолепные сады и парки с фонтанами. Статуи святых. Витражи в церковных окнах. Столица Мирославии впечатляла своей сдержанной роскошью не меньше, чем ее деревни — бедностью и упадком.

Особняк, который Лилианна Луций нанимала в столице, располагался на одной из самых красивых улиц, недалеко от королевского парка. Дом окружал довольно большой для центра города сад, в котором уместился даже живописный пруд с золотыми карпами. Нас встретил дворецкий, проводил в гостиную размером с неплохой купеческий дом и удалился докладывать хозяйке.

Я осмотрелась. В отличие от сдержанного вида снаружи, внутреннее убранство богатых домов здесь было гораздо шикарнее чем все, что я видела на родине. Огромные зеркала в резных рамах. Колонны из редчайшего розового мрамора. Шелк, бархат, позолота, красное дерево. Много блеска и света. Хозяйка спустилась по широченной лестнице, застеленной красным ковром.

С досадой я признала, что молва не врет. Улыбаясь, отчего на персиковых щеках виднелись ямочки, такие же, как у брата, навстречу нам шла самая красивая женщина на свете. Она была высока и стройна, и сложного кроя платье, сшитое из множества локтей легкой жемчужно-серой материи, удивительным образом не скрывало ни высокой груди, ни тонкой талии. Угольно-черные волосы, убранные с лица, потоком живого шелка спускались по спине и, распадаясь на манер ласточкиного хвоста, ложились на пол.

— Приветствую вас, господа, — сказала она приятным грудным голосом, глядя на всех нас и ни на кого в отдельности. — Я рада видеть вас у себя в гостях и благодарна за заботу о моем брате. Надеюсь, он не доставил вам много хлопот.

Ее лицо было совершенным. Плавная линия подбородка, изящный нос, гордая посадка головы. Если бы у меня была камея с изображением ее профиля, я бы смотрела на нее часами. Да уж, Сокола можно понять. Мне даже немного его жаль. И все-таки, что между ними произошло? Я сдержала вздох. С такой мне не тягаться…

— Что же вы, — сказала Лилианна, вопросительно на меня глядя, — располагайтесь. Не стесняйтесь меня.

Боги, она такая милая! Оказалось, все уже расселись возле камина и удивленно на меня смотрят. Черт. Чувствуя, как краснеют щеки, я поспешно устроилась в кресле. Подали легкие закуски. Я украдкой наблюдала за Соколом, но он держался учтиво и доброжелательно и никак не проявлял своего отношения к хозяйке. Кэринус Рэй принял вид скучающего аристократа. Лилианна рассказала, что сегодня у нее будет скромный званый ужин с какими-то влиятельными фабрикантами и выразила надежду, что мы присоединимся.

— Признаюсь честно, они невыносимо скучны, — пожаловалась она. — Я не совсем понимаю, почему мы должны вести дела с этими выскочками. Те из них, кто все же имеют титул, получили его совсем недавно, благодаря связям. Их не во всех домах принимают!

— За ними будущее, сестренка, — заметил Кэринус Рэй. — Банк интересует их состояние, а не титул. Тот, кто сейчас протянет им руку помощи, в скором времени получит огромные средства и влияние. Мы же привыкли на шаг опережать других.

— Мы привыкли вести дела с аристократами. Имя тоже кое-что значит. Впрочем, не мне решать, увы… — она перевела взгляд на нас с Дарко. — Но к чему эти скучные разговоры сейчас, для них еще весь вечер впереди. Вам нужно отдохнуть с дороги.

Она вызвала дворецкого, и нас развели по комнатам. Потом меня искупали, намазали маслами и притирками, причесали, одели и предоставили самой себе. Чувствуя себя свежей и отдохнувшей, благоухая духами, я вышла на галерею с видом на сад. Устроилась в плетеном кресле рядом с кадками с цветущим жасмином и хотела было просидеть тут, любуясь бабочками и слушая птиц, до самого вечера, как вдруг заметила недалеко, за деревьями, какое-то движение.

Я лениво разглядывала мелькание чьего-то белого платья, пытаясь угадать, хозяйка ли гуляет в саду или кто-то из слуг, как вдруг они вышли на открытое место. Лилианна и Сокол. Промелькнули и снова скрылись из вида. Повинуясь внезапному порыву, я как можно незаметнее скользнула в дом, тайком от слуг пробралась до задней двери и прокралась в сад.

Они стояли возле увитой цветами беседки, на поляне, весьма кстати окруженной густым, аккуратно подстриженным кустарником. Совершенно не думая о том, что Сокол наверняка меня обнаружит, я нашла прореху в изгороди и прислушалась к их разговору.

— …глупое ребячество с моей стороны, — говорила она. — Но я невыносимо захотела тебя увидеть.

— Я тоже не должен был приезжать, — ответил Сокол. — Ничем хорошим наша встреча не закончится. Ты снова огорчишься.

— Не стоит об этом.

— Прости. Будь у меня хоть капля чести, я бы давно покончил с этим раз и навсегда, но я так и не нашел в себе сил… — Лилианна коснулась его губ, заставляя молчать. Из своего укрытия я не могла видеть его лица, но ее видела прекрасно. И то, как она на него смотрела, не оставляло сомнений. Она любит его, что бы между ними не произошло. Сокол поцеловал и отвел ее пальцы. — У нас никогда ничего не выйдет, ты же знаешь.

— Знаю. И очень злилась на тебя когда-то. За то, что предпочел мне свою магию. Помощь каким-то абстрактным людям. Бродяжничество и умозрительные конструкции. Но потом поняла, что ты такой, какой есть. Могу ли я требовать, чтобы ты изменился, — ее длинные, как стрелы, ресницы, дрогнули. — И разве тогда останешься тем, кого я любила?

— Обещаю, что допустил слабость в последний раз, — ответил Сокол. — Впредь постараюсь не тревожить тебя своим присутствием.

— Не надо так, — тихо ответила Лилианна. — Между нами столько непреодолимых преград, что мы устали о них биться. Я ни о чем не прошу, Радомир. Только не отталкивай меня, позволь видеть тебя хотя бы изредка. Мне хватит и этого.

И она подняла на него взгляд, в котором читалось столько всего, что даже камень бы дрогнул. Неужели Сокол от нее откажется? Ну чего он ждет? Поцелуй же ее, бесчувственный дурак!

"Йованна. Прошу тебя. Уйди".

Опа. Кажется, я забылась. Медленно, боясь шумнуть и выдать себя еще и перед Лилианной, я отступила назад, и когда достигла безопасного расстояния, припустила подальше от этого места. Лицо пылало, в голове толпились тяжелые, как камни, мысли. Запыхавшись, я плюхнулась на первую попавшуюся скамейку.

Вот оно как. А я-то удивлялась аскетизму своего наставника. Да не нужны ему ни дворцы, ни кареты, ни куча слуг, ни роскошь, ничего-то ему не нужно, и какая, в общем-то, разница, в замке ночевать или под небом. И всем-то оно может помочь, его могущество, только ему самому принесло ли счастье? Толку-то, что в королевстве его каждая собака знает, если он почти всегда один! Я вдруг почувствовала страшный обман, как будто поманили пряником, пообещали праздник, а на деле ничего не дали, и лишь пустые павильоны вокруг.

Стало невыносимо горько за Сокола. За Лилианну, самую красивую женщину на свете, которую отвергли. За себя, потому что на меня-то никто никогда не посмотрит так. С неба упали крупные капли, сначала редкие, потом чаще, тяжелее. Хлестали по рукам, по темени. Я сидела, съежившись под ледяным дождем, и хотела, чтобы он смыл меня, как пыль с дорожек.