Северная королева (СИ) - Верещагина Анна Верещагина. Страница 23

Я отвернулась от Фрона и вновь поглядела на притворяющегося глухим слепцом эрт Лагора.

— Продолжим?

Мужчина без слов поднял свой меч.

Незаметно миновали Край Тонких Древ и вступили на земли Двуречья — страны, за которой раскинулся Нордуэлл. Впереди мягкими волнами катились холмы, одетые в яркие весенние наряды, взобравшись на один из них, я во всей красе смогла лицезреть две реки, оберегающие эти земли и давшие им название. Полноводный Кайр и широкая Ельна, будто руки любящей матери, обнимали этот край. Дорога прерывалась у парома, где столпился народ, как пеший, так и конный. Нас опять без лишних проволочек пропустили. Я ступила на нагретые солнцем доски и сразу отошла к поручням, вид на реку был весьма заманчив. Эрт Гивей подошел ко мне, смерил тяжелым взглядом и изрек:

— Ниа, птичка моя, напомни, чем завершился наш совместный вечер в Веруне?

Не глядя на него, поинтересовалась:

— Ты все еще не вспомнил об этом?

Не отводя взора от моего лица, Фрон тихо произнес:

— Кое-что я вспомнил, и это навело меня на определенные мысли…

Я ответила ему прямым взглядом:

— Какие мысли?

— Зачем тебе это все было нужно? — эрт Гивей неотрывно наблюдал за мной — напрасно — зевнула:

— Заметил, как я люблю тренировки? Так вот, это была одна из них! — отвернулась к реке, темные воды пенились, перетекая с одного порога на другой, сквозь них не было видно дна, зато на ум сразу приходили мысли о духах, обитающих в глубине.

Эрт Гивей громко хмыкнул, показывая, что он думает обо всем этом, но разговор продолжать не стал, мне же следовало стать более осторожной в своих делах и высказываниях, хотя… Нордуэлл близко, а там другой хозяин, от которого неизвестно, чего ждать.

Мы приближались к противоположному берегу Кайра, с которого уже доносились запахи людского жилья, хотя самого города еще было не видно. Задерживаться в нем не стали — нас ждал в гости местный лорд, и мы торопились попасть за замковые стены до темноты.

Ожидания наши не оправдались — у двух повозок сломалась колесная ось, пришлось срочно останавливаться. Ущербная луна взошла на высокий небосвод, освещая местность своими туманными лучами. Мы двигались по дороге в сторону замка, справа проступал туманный изгиб Ельны, от которого тянуло ощутимым холодком, и доносился плеск, заставляющий меня вновь задуматься о речной нечисти. Время для ее разгула было самое подходящее. Слева тянулся луг, пронизанный лунными лучами, в дальнем его конце темной стеной проступали очертания леса. Вдали на холме угадывалась громада древнего замка, на его сторожевых башнях иногда вспыхивали огни — стражи обходили вверенную им территорию.

Под сводами просторного зала этой твердыни плыла серая дымка, наполненная ароматом жареного мяса. Только есть отчего-то не хотелось, да и вся обстановка откровенно напрягала — бегающие среди столов собаки, ждущие, когда им бросят кости, хмельные мужчины не самой приятной наружности, я против воли прижалась к Фрону, стараясь не замечать их сальных взглядов, и он опустил руку на мое плечо.

— Держись поблизости, не нравится мне здесь, — словно в ответ на мои невеселые размышления, сказал эрт Гивей. — И спим мы сегодня в одной комнате!

Я протестовать не стала — все-таки какая-то защита, уверенно кивнула и придвинулась еще ближе. Фрон с каждой минутой делался все мрачнее и задумчивее, он редко прикладывался к кубку с вином, что настораживало. Правитель Двуречья эрт Галт громогласно восхвалял Беккитту и предлагал нам погостить в его владениях подольше, вовсю ругая демонов Нордуэлла.

— Распоясались, гады этакие! Забыли, кто главный! А Золотая королева все никак не начнет с ними войну! — брызгая слюной, вещал он.

— Королеве виднее, нужна нам война с Нордуэллом или нет! — бросив взгляд исподлобья на эрт Галта, отозвался эрт Гивей.

Правитель Двуречья поторопился заверить его, что он именно так и думает, а затем заново принялся костерить демонов на все лады.

Ночь прошла в тревогах, даже Фрону плохо спалось, он ворочался с боку на бок и бормотал во сне. Сердце кольнуло дурное предчувствие, поэтому я радовалась нашему отъезду из замка правителя Двуречья.

И опять впереди замаячили очертания леса, к которому мы медленно, но верно направлялись. Исполинские деревья в нем казались живыми, весь путь меня не покидало ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Под темным пологом не было слышно пения птиц, нет-нет, да хрустнет ветка, где-то в кустах, растущих по краям дороги, заставляя вздрогнуть и пристально вглядеться в переплетения колючих ветвей.

К вечеру чувство надвигающейся опасности притупилось, выдвинув вперед себя другие заботы. Сумерки неохотно сгущались, укутывая лесную дорогу, как вдруг тишину позднего вечера разорвал пронзительный крик. Дальнейшие события напоминали страшный сон, в котором смешалось все — вой, визг, звон оружия, хрипы умирающих и ржание коней. Карета резко замерла, и Фрон, распахнув дверцу ногой, схватил меня за руку, вынуждая выпрыгнуть за ним. Путаясь в длинном платье, я еле переставляла ноги, пока мы стремились скрыться с поля битвы в густых зарослях. Шум позади немного стих, и я остановилась, чтобы перевести дыхание.

— Ниа, — позвал меня Фрон, нарушая молчание укромной поляны, — нам нужно двигаться!

— Меч! — приказным тоном отозвалась я.

— Ниа!

— Меч! — упрямо смотрела на эрт Гивея, не собираясь отступать или бежать, тем более, что через кусты за нами кто-то шел, возможно, нападающий был не один.

Фрон нервно сглотнул, но просьбу мою исполнил, вынимая меч из ножен и передавая его мне. Рукоятка уместилась в ладони, и я приняла боевую стойку, надеясь встретить врага храбро, уверенно. В голове билась только одна мысль: «Я не жертва!» Эрт Гивей начал терять самообладание — он никогда не отличался особой смелостью, а в условиях сражения и вовсе потерялся, глядя на меня взором побитой собачонки.

— Не дергайся! — тихо велела я, не двигаясь с места, в то время, как мой спутник панически озирался по сторонам.

Нервы были напряжены до предела — такая неизвестность хуже всего — проще, когда видишь соперника, а не ждешь удара из ниоткуда. Ветер тревожил молодые зеленые листочки, отвлекая, смешивая все звуки, будоража душу страхом перед неведомым. Разливающаяся темнота скрадывала очертания, прятала врагов, напоминала о призраках. Фрон не выдержал и бросился куда-то в бок, я не успела остановить его, и мужчина грудью налетел на выставленный клинок врага. Теперь и ему, и второму разбойнику не надо было таиться, и они не спеша показались из кустов. Краем глаза подмечая, как Фрон со стоном рухнул на землю, я оказалась лицом к лицу с вооруженными мужчинами. Прикидывая, как буду отбиваться в платье, вскинула меч, вызывая у соперников громкий хохот — меня явно не воспринимали серьезно! Что же, придется доказать обратное или дорого продать свою жизнь, забрав с собой хотя бы одного из них. Оба разбойника бросились на меня одновременно, стремясь сжать в тиски, с их лиц не сходили победные ухмылки — хищники предвкушали легкую победу. Первый удар я отразила, резко вскинув меч, развернулась, отступила, тяжело дыша.

«Ниа, не можешь победить честно, обмани!» — как наяву, услышала голос Гана.

Затравленный взгляд и стремительный рывок. Меч легко вошел в незащищенную подмышку одного из врагов, заставляя оного взвыть нечеловеческим голосом. Увернулась от атаки второго воина, скользнула за его спину и изо всех сил замахнулась мечом, стараясь подрубить ноги, обутые только в высокие сапоги. Атака удалась, но расслабляться еще было рано. Не глядя на поверженного мужчину, я вновь столкнулась с первым противником, пришедшим в неистовство от моего яростного сопротивления. А вот не сдамся — кровавая пелена затуманила разум, и я сделала очередной замах. Клинок лишь бессмысленно скользнул по тяжелой кирасе соперника, оставляя глубокую царапину. Дальше просто билась, теперь хищницей была я сама, а враг отступал, защищаясь. Теперь ясно ощущала то, что творится с теми, обладающими даром людьми, кто теряет рассудок, становясь нежитью. Мир сузился только до узкой полоски, вдоль которой пятился противник, а я наступала и знала, что сейчас сильнее, поддавшись жажде крови и своим инстинктам. Быстрая атака, широкий замах, и рука, словно чужая, рубит. Мужчина падает ниц, а я разворачиваюсь и хладнокровно добиваю второго воина. Пелена с глаз все не спадает, и я балансирую на тонкой грани, еще немного и человеческое во мне умрет. Тело переродится, давая мне иную жизнь.