Царица темной реки - Бушков Александр Александрович. Страница 2

Однако было сразу видно, что граф, как бы ни относился к прекрасному полу (а относился он к нему, надо полагать, очень даже трепетно, раз оборудовал «малую» спальню), всяких рюшечек-кружавчиков терпеть не мог. На будуар это нисколечко не походило: красивая, но строгая мебель темного дерева, никаких легкомысленных картин или фривольных гравюр. Только две большие картины на противоположных стенах. На одной изображена в человеческий рост вполне приличная красавица в платье, по-моему, восемнадцатого века, совсем молодая, светловолосая и синеглазая, стоявшая у высокого стола на одной массивной вычурной ноге, на котором ничего не было, кроме изящного графина с чем-то пурпурным и двух высоких стаканов. Казалось, она смотрит мне в глаза с легкой, лукавой улыбкой.

– Восемнадцатый век, а? – спросил я. – Судя по платью…

– Господин капитан разбирается в таких вещах?

Я не стал ему рассказывать, что в прошлой, мирной жизни собирался стать искусствоведом – но с третьего курса сорвал сорок первый год. Сказал только:

– Разбираюсь.

– Да, портрет написан в тысяча семьсот сорок шестом году. Внизу, справа, есть дата и подпись художника…

– Кто-то из предков графа?

– Не совсем, господин капитан. Это – графиня Эржи Пароттаи… возлюбленная графа Рудольфа, прапрадедушки нынешнего. Насколько я знаю, очень романтическая… и очень печальная история. Примерно через полгода после написания портрета муж графини обо всем узнал. В те времена искусство подсыпать яд в бокал было доведено до совершенства.

– А что граф Рудольф? – спросил я уже с интересом.

– У него были подозрения, но не было доказательств…

– Мне почему-то казалось, что в те времена люди не особенно утруждали себя поиском доказательств, – усмехнулся я.

– Да, пожалуй… трудно сказать, как развернулись бы события дальше – пошли разговоры, кто-то прямо указывал на не особенно честного аптекаря, многим обязанного графу Пароттаи… вот только недели через две графа Рудольфа убили на лесной дороге разбойники… по крайней мере так считалось. – Иштван философски вздохнул. – Старая как мир история, господин капитан: молодые влюбленные, пожилой ревнивый муж, никак не светоч морали…

Я еще раз взглянул на светловолосую красотку, так и оставшуюся молодой. В конце концов, я не был фольклористом, собиравшим старинные легенды – а может, были. Мои интересы лежали в совершенно другой плоскости…

Вторую картину я осмотрел мельком: утоптанная тропа, довольно широкая, где хватит места и всадникам, и повозкам, уходит к горизонту сквозь негустой лес, а вдали виднеется небольшой островерхий домик с вычурными водопроводными трубами и клумбами каких-то ярких цветов у невысокого крыльца.

– Тот же художник, и время примерно то же, хотя даты нет, – сказал Иштван. – Охотничий домик графини Эржи – тогда все увлекались охотой, и дамы не меньше мужчин. По легендам, здесь они и встречались, пока…

– Это все очень интересно, Иштван, – решительно прервал я. – Но нет у меня времени слушать легенды, пора заниматься размещением солдат. Да, эта комната мне нравится, с вашего позволения оставляю ее за собой.

– Рад, что вам понравилось. Запасы чистого постельного белья у нас большие. Вот только… Как вы смотрите, господин капитан, если я позову из деревни нескольких служанок? Нельзя, чтобы дом оставался вовсе уж без женской руки, пусть даже в нем будет квартировать рота солдат.

– Хорошая идея, – сказал я. – Но вот именно что – рота солдат… Подберите служанок… почтенного возраста, у вас ведь наверняка есть такие.

– Конечно. Понятно, господин капитан, чтобы было меньше соблазнов… – Сквозь его благообразную физиономию, украшенную бакенбардами в хорошем стиле императора Франца-Иосифа, на миг проглянула шельмовская рожа молодого пехотинца императорско-королевской армии. – Прикажете показать комнаты, которые подошли бы вашим офицерам?

– Это подождет, – сказал я. – В доме есть винный подвал?

– И богатый, господин капитан. Господин граф был большим знатоком хороших вин.

– Вот туда мы с вами немедленно и отправимся, – распорядился я.

Действительно, винный подвал производил впечатление. Справа – не менее дюжины огромных бочек с медными кранами, возлежавших на массивных деревянных подставках, слева – стеллажи от пола до сводчатого потолка, на которых покоилось не менее пары сотен темных бутылок – без этикеток, покрытых паутиной и тончайшей зеленой плесенью.

Мои саперы работали так, что любо-дорого посмотреть, орудовали миноискателями с величайшим старанием, а мой ординарец Паша Верзилин и двое разведчиков наблюдали за ними так пристально, словно получили на это приказ от командующего фронтом. Саперы от своих наушников не оторвались – они просто не слышали из-за них, как я вошел, – а вот троица ухарей проворно вытянулась в преувеличенном рвении. По некоторым признакам я сразу определил, что небольшую дегустацию они все же произвели – но определил еще наметанным глазом, что бутылок напихать не успели ни за пазуху, ни в галифе.

Вот с этим срочно нужно было что-то делать. Любой опытный командир знает, чем это чревато, когда рота натыкается на такой вот богатейший винный погреб…

Так и стоял я в двери, придирчиво осматривая замки. Они внушали доверие: два врезных и один навесной – причем, судя по замочной скважине, и у навесного ключ был затейливый, гвоздем не откроешь. Должно быть, граф не питал иллюзий насчет своей прислуги, как и я – в отношении своих солдат. Тихонько спросил у Иштвана:

– Где ключи?

– У меня. – Он продемонстрировал бронзовое кольцо, на котором висели три ключа с затейливыми бородками. – Господин граф мне доверял.

(Вообще-то, присмотревшись к характерной багровости его носа, я подумал, что в данном вопросе граф проявлял чрезмерную доверчивость – иные взгляды, украдкой бросаемые дворецким на бочки и стеллажи, мало чем отличались от откровенных – моих солдат.)

– Запасные есть?

– Господин граф изволил увезти с собой…

Подошли саперы, доложили по всем правилам: проверено, мин нет. Следом подошли Паша и разведчики, двигавшиеся с грацией паралитиков. По лицам было видно, как им не хочется покидать этот райский уголок.

– Ну вот что, орлы, – сказал я соответствующим тоном. – В расположении о содержимом подвала – ни словечком. Подвал как подвал, старым хламом набит. Уяснили? Паша, ступай с… гражданином дворецким, он тебе покажет мою комнату. Отнесешь туда чемодан и «сидор» из машины. Потом вернетесь сюда, Иштван, будем выбирать комнаты для офицеров. Все свободны.

Оставшись один, я довольно быстро разобрался с ключами и запер замки на все обороты. Подумал, что надо бы еще и опечатать. Ключи были сложные, авторитетные, но имелись у меня во втором взводе два экземпляра, искупившие вину малой кровью в штрафной роте, – а попали они туда из дальних лагерей за уголовные художества, причем один как раз с замками. Виртуоз был тот еще…

Потом подъехала полуторка с ребятами из хозвзвода, которым сейчас предстояло исполнять обязанности квартирьеров – ну, их-то я перепоручил Иштвану, ставшему у меня чем-то вроде неофициального коменданта здания. А там и рота подтянулась, и тут уж куча обязанностей легла на меня – тех, что ни на кого другого не спихнешь. Да вдобавок мотоциклист из штаба полка привез моему замполиту письменное указание от его начальства. С каковым замполит тут же ко мне пришел в несколько печальном виде, пробормотав:

– Не было печали, так черти накачали…

Действительно… Полковое начальство замполита сообщало, что особняк, где разместилась моя рота, – памятник архитектуры постройки знаменитого некогда архитектора и новая власть собирается впоследствии устроить там музей. А потому замполиту строжайше предписывается обеспечить полную сохранность обстановки – мебели, ковров, картин, звериных голов с чучелами и тому подобного. Особенное внимание уделить сохранности двух картин знаменитого художника (по имени Михай, а фамилия у меня быстро вылетела из памяти – тоже была по-венгерски зубодробительная). Даже названия приводились: «Портрет графини Эржи Пароттаи» и «Охотничий домик графини Пароттаи» (прилагались, чтобы не было никакой ошибки, черно-белые фотографии обеих картин). Для координации действий к нам выехал правительственный комиссар товарищ Янош (фамилию запамятовал все по тем же причинам) с двумя помощниками. Тот же мотоциклист доставил и мне приказ командира полка, практически слово в слово повторявший указание замполиту. Разве что была добавлена пара строчек: обеспечить венгерских товарищей жильем и поставить на все виды довольствия. Ну, логично – именно это входило в мои функции, а не замполита.