Темная роза - Хэррод-Иглз Синтия. Страница 36

– Спокойной ночи, дорогая моя, моя мышка, моя птичка, спокойной ночи. Пусть милые ангелы стерегут твой сон, моя прелесть. Иди же, иди в дом, уже почти рассвело. Господь благословит тебя, моя Нанетта.

Вывернувшись из его объятий, Нанетта приподняла юбки и вбежала в дом.

Глава 10

Когда Нанетта, шатаясь, добралась до своей спальни, Анны там не оказалось. Она плюхнулась на край кровати и начала соображать. Ее мысль двигалась неохотно, переходя от одного предмета к другому. Одна часть ее сознания ликовала, была переполнена радостью, вспоминая наслаждение, которое она давала и получала, блаженство от того, что Пол так сильно любит ее. Нанетта вспомнила пережитый экстаз и тихий голос, произнесший слова: «теперь ты понимаешь». Она подумала, что только сейчас она открыла то, для чего, наверно, была предназначена.

Но другая часть сознания была шокирована и потрясена случившимся. Что она натворила! Она нарушила все заповеди, которые ее учили соблюдать. Уже то, что согрешила, было ужасно, но переспать с собственным дядей, отцом Маргарет, который являлся фактически ее отцом и опекуном, было просто отвратительно. Сознание того, как по-язычески радостно она приняла эту запретную любовь, было унизительно – она-то считала себя добродетельной девушкой, девушкой с определенными идеалами. Ее ужасало то, с какой легкостью она подчинилась чувственной стороне своего существа.

«Что же делать?» – устало размышляла Нанетта. Пол хотел жениться на ней – по каноническому праву, они фактически уже были мужем и женой, так как каноническое право не делало различий между законным и незаконным половым актом. Брак с Полом давал ей обеспеченное положение, собственный дом – госпожа Морлэнда! О таком будущем Нанетта не могла и мечтать при отсутствии приданого. Кроме того, она получала мужа, который будет любить ее и заботиться о ней. Она получала все – богатство, статус, власть.

А если она не выйдет за него замуж? Брак с любым другим мужчиной, пока жив Пол, станет, в строгом смысле слова, невозможным, по каноническому праву это будет просто прелюбодеяние. Разумеется, такое временами случалось, и если удавалось замять дело, то последствий практически не бывало. Но если это всплывет, то лишит ее возможности вступить в другой брак в будущем – вследствие ее фактической помолвленности, – а если и нет, то она, в своем сердце, всегда будет помнить об этом. А вдруг она забеременела – что тогда?!

Так что все говорило за то, что ей следует принять предложение Пола, и очень мало причин – отказаться. Но как только она более серьезно подумала об этом, ей стало ясно, что это неосуществимо. Выйти замуж за дядю! Конечно, можно получить церковное разрешение, но как она будет выглядеть после всего этого? Как сможет она смотреть в глаза Маргарет, как может она заставить Маргарет называть ее матерью? Что делать с косыми взглядами слуг, ненавистью Эмиаса, как жить, постоянно размышляя о том, какие мысли скрывает за своей холодной маской Елизавета? И сам Пол – как только пыл его страсти остынет, разве он не исполнится неприязни к ней? Можно представить себе, как они будут жить, являя собой постоянный упрек друг другу. Уже сейчас ее чувство к нему превратилось в смесь желания и отвращения, как если бы он был лишь причиной пробуждения ее чувственности.

Ей нужно было поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Если бы Анна была здесь! И только она подумала об этом, как бы в ответ на ее мольбу дверь тихо отворилась, и в темный проем скользнула знакомая стройная фигурка Анны. Нанетта вскочила на ноги, чтобы обнять ее, но, прежде чем она вымолвила хоть слово, Анна схватила ее за руки и в сильном возбуждении прошептала:

– Что я тебе должна рассказать, моя Нанетта! Скорее ложись, мы задернем занавесь и поговорим.

– Что случилось, Анна? С тобой все в порядке? – с тревогой спросила Нанетта.

Анна повернулась к подруге, и по ее лицу та все поняла – черные глаза Анны блестели, щеки пылали, она излучала счастье. Рассказывать о своих проблемах было некогда – девушки молча раздели друг друга, забрались в постель, задернули шерстяной полог. Теперь, оказавшись в темном, теплом убежище, они могли поговорить свободно.

– Дорогая Нанетта, просто удивительно, что ты не хватилась меня до моего прихода, – начала Анна, подтягивая колени к груди и сцепляя руки вокруг них. Нанетта прислонилась к набитой соломой подушке, чувствуя, как концы травинок покалывают ее кожу, и смотрела в ту сторону, откуда доносился голос Анны, так как видела только смутные очертания ее лица. – Неужели ты не удивилась, что я не пришла спать?

Прежде чем ответить, Нанетта поколебалась:

– Я сама пришла только что. Я гуляла в саду.

– Ты, глупышка?! Ну-ка, дай я угадаю – с Томасом? Берегись его, он разбивает сердца столь же ловко, как кулачный боец – головы.

– Нет, не с Томом – но это неважно, расскажи мне, что случилось с тобой.

– Я была с королем, Нанетта, и угадай, что он сказал?

– Не могу, – отозвалась Нанетта, уже предчувствуя ответ.

– Он сказал, что любит меня! – Нанетта промолчала, и Анна спросила несколько даже обиженно:

– Как, неужели тебе нечего на это сказать? Ты не удивлена?

– Да, да, Анна, конечно, я поражена, но... будь осторожна! Том так за тебя беспокоился. Когда мы с ним танцевали, а ты танцевала с королем, он сказал...

– А, не волнуйся, я в безопасности. Но, Нан, как это было прекрасно! Мы говорили о музыке, я рассказывала ему о той поэме, которую Том хотел положить на музыку, и тут он внезапно взял меня за руки – король, я имею в виду, – и признался мне в страстной любви. Я, конечно, полагала, что он неравнодушен ко мне – это всегда видно, ты же знаешь, но я думала, что это просто так. В конце концов, он же король, а я – всего лишь дочь лорда. Хотя моя мать – наследственная дворянка. Он сказал, что любит меня больше всего на свете и будет любить меня всегда...

– Но, Анна, ведь он женат! – воскликнула Нанетта, прерывая ее восторженное бормотание.

– Но он король, – последовал гордый ответ, – у королей все по-другому. Он просил меня быть его любовницей.

– Анна!

– О, не тревожься. Конечно, я ему отказала, но я на него не сержусь. Если б это сделал любой другой человек, я была бы вне себя от ярости, но кто же может сердиться, получив такое предложение от короля? Он обещал жить со мной как муж и хранить верность, пока я жива, если я соглашусь стать его любовницей. Он такой упрямый, когда хочет получить что-либо, знаешь, и ему очень трудно противостоять. Ты и представить себе не можешь, что он мне предлагал!

– Но ты отказала ему? – спросила Нанетта, слыша в ее голосе торжествующие нотки.

Анна слегка вздохнула, прежде чем ответить:

– Конечно, отказала. Конечно, хорошо было бы иметь богатство, власть, драгоценности и считаться первой дамой страны – после королевы, разумеется, – но это не компенсирует мои потери. Я сказала ему, что ему нельзя любить меня, потому что я не могу быть его женой, а любовницей не стану.

– Он не очень разозлился? – спросила Нанетта.

– Нет, – отмахнулась Анна, – я тоже думала, что он разозлится, я ведь на самом деле испугалась, очень испугалась, когда отказала ему, ведь он король, и никто не знает, что он может сказать или сделать в следующий момент. Но он, похоже, не очень рассердился, скорее, расстроился. Мне кажется, он подумал, что я с ним играю, и если часто спрашивать, то в конце концов я отвечу «да», но потом он понял, что я всерьез отказываю, и стал таким печальным. Это меня огорчило, и, знаешь, Нанетта, тут я подумала, что он, пожалуй, в самом деле меня любит.

– Это разве меняет дело?

– Нет, все равно я не соглашусь стать чьей-то любовницей, будь это сам король, но мне грустно, что он так страдает из-за любви ко мне. Подумать только, – она понизила голос, – король Англии страдает из-за какой-то Анны Болейн! Мой исповедник наложит на меня епитимью за гордыню, если я откроюсь ему! – Она рассмеялась, но слово «исповедник» напомнило вдруг Нанетте о ее собственных проблемах. Анна так легко разрешила свои трудности, встав на путь добродетели, – Нанетта же отклонилась от этих путей, и теперь наказана царящим в ее уме смятением.