Извращённое Королевство (ЛП) - Кент Рина. Страница 46

— Замолчи, Эльза, — резко шепчет Эйден, но только я могу его слышать. — Не провоцируй его, когда у нас нет плана выхода.

Он впивается пальцами в мою руку, удерживая на месте. Он наблюдает за нашим окружением, вероятно, ищет выход.

— Что ты будешь делать? — спрашивает Агнус с этой приводящей в бешенство уверенностью. — Расскажешь Итану?

Я проглатываю свою ярость, хотя хочется выколоть ему глаза. Меня убивает то, что этот человек был на стороне отца после того, как стер маму с лица земли.

Однако Эйден прав. Я должна относиться к этому рационально.

— Что, если я все-таки расскажу папе? — медленно спрашиваю я.

Агнус вертит сигарету в пальцах.

— Ты видела Эбигейл мертвой.

— Она не была мертва. Она хныкала и умоляла о помощи.

— И я помог ей.

— Сжигая ее?

— Предложив ей выход, да. Половины ее головы не было. Она умерла бы в любом случае. — он смотрит на пол, будто она все еще лежит там и стонет от боли. — Кроме того, Эбигейл была живым мертвецом с тех пор, как утонул Илай. Я уважаю ее выбор наконец-то избавить ее и всех остальных от страданий.

— Ты ведь не жалеешь об этом, не так ли?

— Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не заставил Итана отправить ее в клинику раньше. К сожалению, это был просчет с моей стороны. Если бы он это сделал, ни Нокс, ни Тил, ни Эйден не пострадали бы. Если бы он это сделал, вас обоих не застрелили бы и не разлучили на десять лет. Так что нет, Эльза. Я не жалею, что вычеркнул Эбигейл из жизни, которой она с самого начала не хотела.

Он психопат, не так ли?

Если он так отстранен после убийства кого-то, он, должно быть, какой-то псих.

Однако, слыша его доводы, я наконец понимаю, почему он это сделал. Я наконец-то понимаю, почему Эйден считает, что это было правильно.

Мама хотела убить нас с папой.

Мама перестала быть моей матерью в тот момент, когда умер Илай.

Она утонула вместе с ним в том озере и с тех пор перепробовала все, чтобы привести нас всех в свой ад.

Тот факт, что я хотела, чтобы она жила, это оскорбление не только для нас с папой, но и для троих детей, которых она травмировала: Нокса, Тил и Эйдена.

Это оскорбление обещания, которое я дала Эйдену десять лет назад.

Я надеялась получить все, но это было невозможно.

Так или иначе, ма покончила бы с нашей семьей точно так же, как закончилась ее семья.

— Если ты думаешь, что ты такой праведный. — спрашиваю я Агнуса. — Почему ты не рассказал папе о, сделанном?

— Как и у тебя, у него иррациональные чувства к Эбигейл. Он хотел бы, чтобы она жила, даже после того, как застрелила вас обоих. — он делает паузу, все еще вертя в руках сигарету. — Я был рядом с Итаном с тех пор, как нам было по десять. По опыту я знаю, что если он перестанет кому-то доверять, то полностью вычеркнет их из своей жизни. Я не могу себе этого позволить.

— Что, если я расскажу ему?

Я стараюсь, чтобы в моем голосе не слышался вызов.

— Ты не сделаешь этого, Эльза. Итан так много потерял. Сначала Илай, потом Эбигейл, а потом десять лет его жизни. Он наконец-то думает, что может начать все заново с тобой, Ноксом и Тил. Если ты расскажешь ему ненужные вещи, он вычеркнет меня из своей жизни, но он плохо с этим справится. Если хочешь стать причиной этого, то, во что бы то ни стало, вперед.

— Ты мне угрожаешь?

— Я просто констатирую факты.

Я прищуриваюсь.

— Для меня это звучит как угроза.

Он невесело улыбается.

— Поверь мне, я не так угрожаю. Тебе повезло, что ты одна из немногих, которым я никогда не буду угрожать.

Мы ведем войну взглядов, кажется, целый час. Агнус не вздрагивает и даже не моргает.

Камень. Он чертов камень.

— Он прав. — Эйден смотрит на меня. —

Империя Стил осталась из-за Агнуса. Если он уйдет, это плохо отразится на твоем отце, особенно учитывая конкуренцию между ним и Джонатаном.

— Ты должен быть на моей стороне. — я свирепо смотрю на него.

— Я на твоей стороне, милая. Вот почему я говорю тебе не фокусироваться на своих эмоциях и дать волю мозгу. — он гладит меня по щеке. — В глубине души ты знаешь, что это лучшее, что можно сделать.

— Я дам тебе время подумать. — Агнус подносит сигарету к губам. — Это не займет много времени, прежде чем Итан узнает, что ты пропала. Я отключил возможность открывать дверь изнутри. Оставайся здесь и тщательно все обдумай, Эльза.

Дверь со щелчком закрывается за ним.

Эйден бежит ко входу и поднимается по лестнице, но уже слишком поздно. Металлическая дверь мигает красным.

Я стою рядом с ним и нажимаю пальцем на экран. Он продолжает мигать красным.

— Черт, — ругается Эйден.

— Он только что запер нас? — изумленно бормочу я.

— Наши телефоны снаружи, — снова ругается Эйден.

— Не могу поверить, что он сделал это. Папа никогда не простит его.

— Он хочет, чтобы ты хорошенько подумала о том, что сказать своему отцу. — Эйден смотрит на меня. — Он, вероятно, не хочет причинять тебе боль. Если ты дашь ему то, что он хочет, он нас выпустит.

— Как? Он запер нас. — я сдерживаю разочарованный вопль.

Псих.

Не могу поверить, что никогда раньше не видела этих знаков. Я думала, что его спокойный характер был вызван тем, что он предпочитал помогать папе со стороны, но в то же время замышлял хаос.

Даже тогда Агнус не казался опечаленным смертью дяди Реджа, его брата-близнеца и единственной семьи.

Его волновал только тот факт, что дядя Редж предал папу, присоединившись к Джонатану и помогая маме.

Страшная мысль кружится в моем мозгу.

— Что, если он... — я сглатываю, эта мысль обрушивается на меня, как ураган. — Что, если он причинит боль папе?

— Он спас его не для того, чтобы причинить боль, — говорит Эйден. — Кроме того, подумай об этом. Все мотивы Агнуса ведут к Итану. Я говорю, что он никогда не причинил бы ему вреда.

— Откуда ты знаешь?

Он ухмыляется, в его мутных глазах загорается глубокий садизм.

— Я узнаю себе подобных, встречая одного из них.

— Тебе... подобных?

— Агнус и я, мы похожи. Мы не против создания анархии, если это даст нам то, что мы хотим.

— Значит, он планирует анархию?

— Он уже сделал это с тем пожаром.

— Это означает только то, что его невозможно остановить.

Он приподнимает бровь.

— Меня невозможно остановить, милая?

— Да.

— Как насчет того, когда дело касается тебя?

— Ты все еще... иногда. Я имею в виду, я знаю, что ты заботишься обо мне, но это не значит, что ты политкорректен.

— И я никогда им не буду, — небрежно бросает он. — По-твоему, я хочу причинить тебе боль или защитить тебя?

— Защитить меня.

Я даже не думаю об этом.

Эйден, возможно, хотел причинить мне боль в самом начале, но все изменилось. Он больше не хочет этого — разве что иногда во время секса, но это часть нашей прелюдии.

Эйден теперь мой защитник номер один, и я могу признать это вслух.

— Агнус похож на меня, — он подчеркивает каждое слово. — Он такой же, как я.

Осознание этого поражает меня, как извержение вулкана.

— Он хочет защитить моего отца.

— Именно.

Я ахаю.

— Как думаешь, у него есть чувства к нему? Он... гей?

— Быть может. А может, и нет.

— Я имею в виду, что я ничего не заметила между ним и папой, но... — я замолкаю, напрягая голову в поисках любых подозрительных моментов, но ничего не нахожу — по крайней мере, со стороны, заглядывая внутрь.

— Он мог заботиться только о том, чтобы быть его правой рукой и лучшим другом, — говорит Эйден. — С такими людьми, как Агнус, ты никогда не узнаешь, пока он не скажет вслух.

Я обдумываю его слова. Теперь, думая об этом, Агнус забрал Нокса и Тил к себе, потому что папа попросил его об этом. Он спасал и наблюдал за мной издалека, потому что знал, как много я значу для папы.

Все его действия ведут к благополучию моего отца.

Ну, все, кроме того, что меня заперли в подвале без возможности выйти.