Забыть Миссанрею (СИ) - Романова Галина Львовна. Страница 53

— Ну, кто бы мог подумать, — Рой подошел, приподнял ногу, чтобы по давней привычке коснуться ногой тела, но передумал. — Жоэссом-Камнедержцем оказалась баба… да еще с какой-то этнической планеты. Рассказать кому — не поверят.

Он осекся, краем глаза заметив движение. Курсант Айвен Гор изменился в лице. Попятился, словно встретил призрака. Побледнел.

— Ты чего? Рядовой Гор. Гор. — не хватало еще, чтобы парень хлопнулся в обморок прямо тут. Хотя, его можно понять — в женщину стрелять не каждому доводилось. Да еще в первом же бою. Да еще не зная, что перед тобой — женщина.

— Ничего, — он отвернулся, шагнул в сторону.

— Эй. А ну вернись.

Айвен замер, словно его ударили в спину.

— Простите, кептен, — глухо сказал он. — Но я не могу…

Он знал, что ему смотрят в спину. Знал, что сейчас капитан крутит пальцем у виска. Знал, что товарищи боязливо и понимающе перешептываются за спиной — мол, сломался, испугался. Он все это знал и понимал и ничего не делал для того, чтобы все изменить. Он должен сохранить свою тайну, постараться забыть прошлое, которое упрямо не желало умирать на дне души и раз за разом, в каких-то мелочах, знаках, звуках, жестах напоминать о себе.

Женщины. Увы, в его жизни они играли слишком большую роль.

После свадьбы жизнь его круто изменилась. Ренн сам сначала не понял, насколько круто. Проснувшись, долго лежал, не шевелясь и боясь повернуть голову. Метка над ухом горела огнем. Яркие воспоминания минувшей ночи — его первой брачной ночи. — вставали в памяти, но он упорно отгонял их подальше, чувствуя, как щеки заливает горячая краска стыда. Неужели все это было? Было с ним? Боялся повернуть голову, чтобы увидеть ее при дневном свете. Жену. Женщину, которая практически изнасиловала его, прикрутив к постели. Наручники до сих пор сковывали запястья, и вывернутые плечи болели, хотя от изголовья кровати его, кажется, все-таки отстегнули. Неужели — пришла запоздалая мысль, — и мать проделывала с отцом все то же самое? Как отец после этого не покончил с собой?

Понемногу вернулось любопытство. Ухо уловило слабый шорох где-то за спиной. Значит, встала. Мягко стукнула дверь. Ушла. Ну и пусть. Ему все равно. Пусть делает, что хочет. Его это не касается. Не должно касаться.

Несколько минут спустя снова стукнула дверь. Послышались мягкие шаги, обходившие супружеское ложе.

— Ты уже проснулся?

Он невольно напрягся, но не пошевелился. Шаги приблизились. Скрипнула постель, когда жена присела рядом. Что-то тихо звякнуло. Посуда? В нос ударил крепкий запах каппы со сладкой ватой.

— Я решила накормить тебя завтраком. Сегодня первый день нашей совместной жизни… Ну же, милый. Я вижу, что ты не спишь. Повернись ко мне и хватит дуться.

Он не шевелился.

— Не будь ребенком. — ее голос был по-прежнему мягок, но под этой мягкостью, как когти под хищной лапкой, скрывался металл. — Если бы ты не упрямился, как маленький глупый мальчик, ничего бы этого не было. Мне пришлось так поступить из-за твоего упрямства.

Он крепко зажмурил глаза.

— Перестань притворяться спящим. — жена повысила голос. — И посмотри на меня. Живо.

Он вздрогнул, стиснул кулаки, цепляясь за простыню.

— Так. Это мне надоело. Если ты собираешься своими глупостями испортить мне первый день семейной жизни, ничего у тебя не выйдет. Ты что, обиделся? Милый мой, ты сам во всем виноват. Не надо быть таким упрямым…

— Я не хотел, — прошептал он одними губами.

— Не хотел он. — его шепот все-таки услышали. — Ты — мужчина. Всего-навсего особь мужского пола. От тебя ничего не зависит. Разве отец тебе этого в детстве не объяснил?

Он промолчал.

— Тогда это сделаю я. Но не раньше, чем ты попросишь у меня прощения. Я старалась, делала ему каппу, взбивала сладкую вату, украшала ее фруктами, а он, видите ли, обижается. А ну, быстро посмотрел на меня.

— Нет.

Наверное, ему не надо было говорить этого слова. Наверное, стоило промолчать и хотя бы сделать вид, что смирился. Наверное. Но тогда обида была еще свежа.

— Ах, вот ты как, да? Я его из такой грязи вытащила, я его могу человеком сделать, а он…

— Отпусти меня.

— Еще чего удумал, — она встала. Снова звякнул поднос с едой. — Ты — мой муж. И я намерена всерьез тобой заняться. Посиди тут и подумай о своем поведении.

Жена решительно вышла, закрыла за собой дверь. Было слышно, как щелкнул замок. Сперва один раз, потом второй. Простучали прочь по коридору и дальше, ее шаги.

Только тогда он не спеша выпрямился, встал с постели и подошел к двери. Коснулся ручки, шевельнул.

Заперто.

Взгляд сам собой метнулся к окну. Ренн подошел, попробовал отжать створку — безрезультатно. Открывалась только верхняя часть форточки, затянутая металлической сеткой, которая явно составляла с рамой единое целое. Как ни пытался, он не мог оторвать ее ни с одного края. А выдавить… Скованными руками это было сделать тяжело, поэтому сетка деформировалась, но не сдалась. К тому же он рассадил локоть о тонкие, как нити, армированные проволочки.

Просто разбить стекло не получилось тоже. Пластик лишь пошел вмятинами, но не разбился. Ренн пробовал бить кулаками, сцепив пальцы в замок, многострадальным локтем, коленом, бросался всем телом. Потом с отчаяния схватил стул и запустил в окно. Ничего. Задохнувшись от усилий, прижался лбом к одной из вмятин, глядя на улицу.

Это был престижный район, не нагромождение высоток, между которыми раскинулись дворики. Здесь было больше частных домов, а если и были многоэтажные, то, как правило, одна квартира занимала весь этаж и имела около дюжины комнат. Одни дома были невелики, высотой около пяти метров, другие едва не царапали крышами небо. Никаких рекламных щитов, никаких офисных «коробок», никаких супермаркетов и бутиков, разве что на углу поблескивала вывеска какого-то модного салона-парикмахерской, да у самого их дома, прямо напротив окон спальни, где был заперт Ренн, стояло летнее кафе, а чуть дальше — скверик с фонтаном.

По улицам шли, летели на флаейрах или катились на колесных ногоходах женщины. По одиночке, парами, группами и иногда с мужчинами. Все были заняты своими делами, на стук по стеклу и крики никто не обращал внимания. Такое впечатление, что Ренна просто не существовало. Хотя, может быть, они действительно видели и слышали лишь то, что хотели увидеть и услышать.

Жены не было дома до следующего полудня. Тогда Ренн уже начал ощущать голод и жажду, а позывы облегчиться были просто ужасны. Он едва не закричал от радости, услышав в другом конце коридора ее шаги и скрип дверец шкафчика для одежды. Потом жена прошла в ванну, несколько минут был слышен только шум воды. Затем, судя по звукам, она направилась на кухню и пропала на целых полчаса.

Наконец, опять послышались ее шаги. Спокойные, неторопливые.

Он не выдержал и стукнул ладонью по двери.

— А? Что? — она остановилась. — Это ты там?

— Да, — он проглотил сухой комок вязкой слюны. — Я… Ты меня… заперла…

— Глупый мальчик. Конечно.

— Но почему?

— Ты действительно глупый маленький мальчик, — она рассмеялась. — Неужели ты ничего не понял?

Уже чувствуя подвох, он все-таки ответил:

— Нет.

— А раз так, то посиди еще немного и подумай о том, почему я так поступила. И что ты должен сделать для того, чтобы тебя выпустили.

Судя по шагам, она направилась прочь.

— Погоди. — чуть не взвыл Ренн. — Ты не можешь так поступить. Сними хотя бы наручники.

— Не могу? — голос его жены был холоден и сух. — Ты будешь меня учить, как жить? Ты? Мой муж? Ты собираешься указывать мне, что мне делать? Хочешь сказать, что я в чем-то не права? Ну, знаешь… меня предупреждали, что ты с тяжелым характером, но чтобы тяжелым настолько… Раз такое дело, то я просто обязана оставить тебя там.

— Взаперти? И… скованным?

— А ты как думал? Конечно, жаль, это моя любимая спальня, но в крайнем случае я проведу несколько ночей в гостевой комнате. Хотя это унизительно — выгонять меня, свою жену, из ее собственной спальни. Да еще наутро после свадьбы? Да за такое тебя судить мало. Твое счастье, милый, что я предпочитаю не посвящать общественность в личные дела. С твоим характером я справлюсь сама.