Помнишь?.. - Хэтчер Робин Ли. Страница 46

– Слышал, вы осчастливили Тома и согласились быть его женой.

Она вспыхнула.

– Это меня он сделал счастливой.

Том вздохнул с облегчением, когда дед, не отпуская руки Фанни, повернулся и повел ее в столовую. То, как дедушка принял Фанни, придало ему уверенности. Теперь нужно было только выбрать нужный момент и рассказать им о своей идее.

Сара провела утро, знакомясь со всеми уголками дома. Она осмотрела ящики комода, перебрала все вещи Джереми, стараясь все запомнить. Пересчитала кастрюли, сковородки, миски, составила список продуктов, которые нужно будет купить в магазине. Заметила, что одеял достаточно, а простынь недостает. Взобралась по приставной лестнице на чердак, где не обнаружила ничего, кроме пыли и паутины.

Как представилось Саре, самой отличительной чертой этого дома было то, что в нем не найти ничего, свидетельствующего о том, что там когда-нибудь жила семья. Дом был простой, неприхотливый – и в нем ве было ни капельки тепла. В нем было все, что нужно для жизни, но не больше.

Она вспомнила, что Уоррен вырезал из дерева фигурки диких животных. Наверняка его отец должен был бы хранить что-нибудь вроде этого. Но если и хранил, то ничего не осталось.

Около полудня Сара нашла под кроватью маленький металлический ящичек. Встав на колени, она открыла его. В нем лежало несколько писем, перевязанных веревочкой, и какие-то, похожие на официальные, бумаги, которые, как она заподозрила, были документами на землю Уэсли. Под ними она обнаружила две фотографии.

На одной были молодой человек и женщина, по-видимому, в день их бракосочетания. Она бы не признала в женихе Теда Уэсли, если бы он не был так похож на Уоррена. Женщина была маленькая и изящная, с темными глазами, очень похожими на глаза Джереми.

Вторая фотография была снята около лесопилки в Хоумстеде. В центре стоял Тед Уэсли. Джереми справа от него, Уоррен слева. Она подумала, что Джереми было лет четырнадцать, когда их сняли. Почти мужчина, но еще мальчик. Он уже на несколько дюймов был выше отца. Самое же поразительное в фотографии было то, на каком расстоянии друг от друга стояли члены семьи. Они стояли отдельно друг от друга, и она почувствовала, что отдаление между ними было скорее духовное, нежели физическое, и смотреть на это было грустно.

Она притронулась кончиком пальца к фотографии, приложив его к тому месту, где должно было быть сердце Джереми.

– Ты не должен быть одиноким, – прошептала она. – Здесь я.

Вздохнув, она положила фотографии обратно в ящичек, закрыла крышку и запихнула его под кровать.

Как сделать так, чтобы он открылся перед ней? – думала она, поднимаясь с пола. Ей так хотелось знать его, понимать его. Ничто узнанное ею не изменит ее любви к нему, не ослабит и не усилит ее, но ей все равно хотелось знать.

Она решила, что Джереми Уэсли – человек очень сложный. Она знала, что он любит ее, но прячет это чувство в глубине души. Если он не хочет говорить с ней, то как ей вообще узнать, почему он такой скрытный?

Она вышла из спальни и снова подошла к окну, посмотрев в сторону конюшни, надеясь увидеть какие-нибудь признаки присутствия мужа. Ей повезло – она увидела, как он подходит к дому: руки в карманах пальто, голова опущена.

Саре не хотелось, чтобы он застал ее у окна, и она быстро отошла от него и пошла на кухню. Она налила чашку кофе и, как только открылась дверь, повернулась к Джереми.

Фанни не была уверена, что правильно поняла то, что говорил Том. Он хотел, чтобы она жила здесь, в этом красивом доме, пока его не будет, пока он уедет учиться? Она, Фанни Ирвин?!

Хэнк Мак-Лиод одобрительно закивал:

– Я думаю, что это чертовски хорошая идея. Стоя у камина, Том посмотрел на Фанни, ожидая, что она скажет.

– Но какое у меня право жить здесь? – проговорила она, переводя взгляд с Тома на его деда. – Я не твоя жена. Не родственница. И, пока ты в Бостоне, ты можешь передумать жениться на мне.

– И ты тоже, – возразил он.

– О нет. Я никогда этого не сделаю.

– И я тоже. – Он отошел от камина и присел рядом с ней на диване, взяв ее за руку. – Неужели ты не видишь? Теперь, когда Сара вышла замуж и будет жить там, в долине, дедушка остается один-одинешенек в этом большом старом доме. Если бы ты перебралась к нему, ему не было бы так одиноко.

Хэнк ухмыльнулся, потом покачал головой.

– Мальчик хочет сказать, что я становлюсь слишком стар, чтобы оставлять меня одного. Но со мной будет скучно.

– Вы совсем не такой старый, мистер Мак-Лиод, – не согласилась Фанни, – и мне даже хотелось бы жить здесь.

Том сжал ее руку.

– Значит, ты согласна, Фанни? Ты переедешь сюда, когда я отправлюсь в институт?

– Наверное, да. – Она посмотрела сначала на одного, потом на другого, все еще не веря, что это правда. – Если вы оба этого хотите, наверное, перееду.

Джереми увидел Сару, как только вошел в дом. На ней было желтое ситцевое платье, и оно напомнило ему луговину, полную цветов и купающуюся в солнечных лучах.

Она протянула ему чашку.

– Ты, наверное, замерз, столько времени пробыл на морозе. Вот. Согрейся, кофе горячий.

Он взял чашку, и Сара, нежно улыбнувшись ему, сказала:

– Я тут подумала, Джереми. – Она налила еще чашку из пестрого кофейника, стоявшего на плите. – Я мало разбираюсь в сельском хозяйстве, но уж, поскольку я собираюсь быть женой фермера, наверное, мне нужно чему-нибудь научиться.

Она обернулась к нему.

– А ты как думаешь?

Джереми попытался представить ее работающей рядом с ним в поле, идущей за плугом или сеющей семена, но ничего не получалось. Место Сары в каком-нибудь модном салоне, разливать гостям чай из красивого фарфорового чайника.

– Я знаю, ты вовсе не намеревался жениться и заботиться о еде и одежде еще для кого-то, помимо себя. Поэтому я хочу тебе помочь в этом. Наверное, я не очень много могу делать, пока... – Она покраснела. – Пока жду ребенка.

Он сел на кресло напротив нее. На этот раз он вообразил ее сидящей в кресле-качалке с большим животом, а в животе его ребенок. Эта картина отозвалась болью в его груди.

– Знаешь, если бы ты построил курятник, я бы могла присмотреть за несколькими несушками. У нас были бы свои яйца для стола, и мы могли бы их продавать в магазин. Ральф Эванс продает кур. Я училась в школе с его женой, и она говорила мне, что у них есть несколько штук самой лучшей породы во всем штате. Я уверена, что Бель объяснит мне, что надо делать, чтобы я не заморила их.

Ее энтузиазму и оптимизму трудно было не уступить. Он подумал, что если она и в самом деле хочет завести кур, то он может себе позволить купить несколько штук. За конюшней лежит достаточно досок, чтобы соорудить небольшой курятник, а на сеновале над конюшней полно соломы.

– И еще... Я хорошая портниха. Я с детства сама обшиваю себя. – Она коснулась солнечного желтого платья. – Это я сшила сама.

– Очень красивое. Ты очень красивая.

– Я подумала, что могла бы предложить свои услуги миссис Гонт. Я могла бы подгонять платья и делать другие вещи тут же, дома, а ты мог бы захватывать их с собой в город, когда они будут готовы. За это не так много платят, но это...

– Нет никакой нужды, чтобы ты работала на миссис Гонт.

– Но я...

– Нет, – твердо произнес он.

Он отвернулся от нее, посмотрев за окно на утопающую в снегу землю. Он хотел заботиться о Саре. Если бы он мог заставить эту землю родить, если бы он мог дать Саре все, что ей нужно, если бы он смог сберечь Сару и ребенка здоровыми и счастливыми, тогда, может быть...

От волнения он закрыл глаза, зная, что хочет чувствовать, что хочет думать, но страшась чувствовать это и думать об этом.

– Для того чтобы мы прожили, тебе нет нужды шить для других. – Он глубоко вздохнул. «Хорошо, если бы это было так». – Я сам буду заботиться о тебе, Сара.

Она некоторое время молчала, как бы обдумывая его слова. Потом наклонилась вперед и дотронулась до руки, в которой он держал чашку.