Пари на отличницу (СИ) - Гранд Алекса. Страница 5

– Если бы я была вашей женой, Уинстон,

то подсыпала бы вам яд в кофе.

– А если бы я был вашим мужем, то выпил бы его.

 (с) Уинстон Черчилль и Ненси Астор.

Вдох. Выдох. Концентрация. Фигово у меня с индийскими практиками. Уйти в блаженную нирвану не получилось, какой бы отстраненной я ни казалась фыркающей и показательно закидывавшей нога на ногу Леночке. Одергивавшей неприлично короткую кожаную юбку, апогей безвкусицы, как по мне, и призывно облизывавшей покрытые перламутровым матовым блеском губ.

Жаль только Потапов ее старания не замечал, вперившись взглядом в мою сгорбленную спину. Отчего сердце билось чуть быстрее, чем обычно, кислорода в легкие поступало чуть меньше, чем нужно, ну а противные мурашки прочно обосновались в излюбленном месте. Пробегаясь от лопаток до поясницы и обратно, и не хило так отвлекая от мирских забот и от подброшенной Анной Львовной задачки. Которая, к слову, не решалась совсем. Я кусала кончик ручки, в четвертый раз перечеркивала написанное и возвращалась к началу, только вот правильный ответ и не думал маячить на горизонте.

Я слишком сильно надавила на острый стержень, царапнувший тонкую бумагу и таки прорвавший ее, и от этого неосторожного движения захотелось взвыть. Белугой, волком, сиреной, в конце концов. Жалуясь на несправедливость жизни вообще и на мешающее сосредоточиться соседство, в частности.

Временно принимая поражение, уронила голову на руки, прячась от не желавших сдаться на милость мне злобных циферок и тихо всхлипнула, закусывая нижнюю губу, когда чужие пальцы осторожно прошлись по волосам. Растрепывая и лаская, вызывая напряженное томление, спустившееся от груди к низу живота, да так там и осевшее. Неопознанная (да я до последнего тянула с идентификацией личности ее владельца) конечность повторила маневр, на этот раз задержавшись на шее. Надавливая на затекшие от неподвижной позы мышцы и разминая их, вынуждая на пару коротких минут поддаться слабости и раствориться в моменте.

– Смирнова, – горячий шепот обжег ухо, согрел кожу и окончательно дезориентировал сомлевшую от умелых точечных прикосновений меня. – У тебя условие записано не верно.

И, хоть я зашипела, как заправская королевская кобра на охоте, поминая добрым словом родню Потапова вплоть до седьмого колена, он не планировал отстраняться. Только ладонь убрал, во избежание утери последней, и наклонился вперед, вроде бы ненароком задевая мое плечо и обдавая пряным горько-сладким ароматом. Дразнившим и дурманившим, обволакивавшим и будто бы проникавшим в кровь.

– Вот здесь, – Егор авторитетно ткнул пальцем в ошибку и торжествующе улыбнулся, подмигивая: – не стоит благодарности.

Дар речи от такой чистой, не замутненной угрызениями совести наглости пропал совершенно. И я только и могла, что открывать да закрывать рот, не найдя ни одного подходящего комментария, пока самодовольный блондин спускался по лестнице вниз. Собирая восхищенные взгляды доброй половины аудитории и не реагируя на Семенову, уронившую в проход карандаш и нелепо изогнувшуюся в попытке его достать. Насвистывая мотивчик из «Розовой пантеры» и беззаботно ероша и так находившиеся в художественном беспорядке пепельные волосы.

Отвлекшись на идеальное в своём нарциссизме дефиле, я и забыла, что бережно завернутые в замшевый мешочек часы с характерной царапиной на корпусе лежат на дне рюкзака и послушно ждут своего часа. Черт! Выбралась из-за парты, на лету подхватив рюкзак и чудом не съездив им по мечтательной физиономии Леночки, и стремительно скатилась по ступеням, намереваясь вернуть безалаберному владельцу забытую в «Карамели» вещь.

– Потапов! – «любимого» одногруппника я нагнала у входа в столовую и по неведомой моему, видимо, нездоровому сознанию причине упустила тот момент, когда меня успели приобнять, придвинуть к теплому боку, чмокнуть в затылок и потащить в центр зала под ахи и охи изумленной публики. Привыкшей наблюдать либо холодное отчуждение и старательный игнор, либо поток взаимных обвинений и красочных проклятий в исполнении отличницы Смирновой и троечника Потапова.

Меня подтолкнули к свободному столику, погладили по голове, словно добросовестно сделавшего домашку ребенка, когда я нерешительно опустилась на коричневый стул с мягким сидением и деревянной овальной спинкой. И унеслись к огроменной очереди с извивающимся хвостом, огибавшим серую мраморную колонну, чтобы без зазрения совести втиснуться между кассой и опешивший девчонкой с двумя французскими косами пшеничного цвета.

Я потерла переносицу, зажмурилась, надеясь, что все привидевшееся лишь глупый сон и никакой Потапов вовсе не торопится ко мне с нагруженным разными вкусностями подносом. Грозя превратить мою тушку в жертву номер один для толпы его оголтелых поклонниц, фанаток, фетишисток и прочих затейниц, рисующих углем пентаграммы, проводящих кровавые ритуалы призыва высших демонов, лишь бы урвать кусочек внимания «золотого» мальчика.

– Спасибо, я не хочу, – вынырнула из живописных фантазий, посматривая сквозь ресницы на отчего-то присмиревшего парня, расположившегося напротив, и отрицательно мотая головой. И мой вежливый отказ можно было бы назвать гордым, если бы не подлое урчание желудка. Во всеуслышание заявившего, что его хозяйка голодна и на самом деле не прочь подкрепиться.

Егор понимающе улыбнулся, к моему удивлению, удержавшись от традиционных подколов и пододвинув ко мне клубничный молочный коктейль и темный бисквит, пропитанный нежнейшим сметанным кремом, обильно политый жидким шоколадом и манивший скорее положить на язык вкусное лакомство с прослойкой из измельчённых орехов и кусочков ананаса.

– Контрольная, курсовая, диплом? – перечислила наиболее вероятные причины для повышенного интереса к моей скромной персоне со стороны блондина, неспешно потягивая густой напиток через соломинку и встречаясь с нечитаемым взглядом потемневших серых глаз. – Взятка?

– Мимо, – обиженно буркнул парень, вгрызаясь в гамбургер и запивая его ледяной кока-колой. Выдерживая почти театральную паузу и продолжая совсем уж неожиданным: – Смирнова, а что, если я приглашу тебя на свидание?

Скажи сам ректор, что мою кандидатуру выбрали для программы обмена студентов с Канадой, степень ошеломления была бы и то меньше. Так что я поперхнулась, закашлялась и укоризненно зыркнула на явно потешающегося надо мной Потапова. Не в силах переваривать еще более сюрреалистичное:

– Сегодня.

В искренность, бескорыстие и прочие не свойственные Егору качества я бы не поверила, даже если бы находилась в горячечном бреду, вызванном африканской лихорадкой Эболой. Отбила по столешнице бравурную барабанную дробь и переключилась на кусок торта – не отберут же его за мою вредность, в конце-то концов.

– Вика, – нетерпеливо позвал блондин, вопросительно выгибая бровь и исполняя излюбленный прием всех студиозисов: состроил умилительную мордашку, способную разжалобить даже самых черствых сердцем преподавателей нашего храма знаний. Но не меня.

– Нет, – я коротко отрезала и вернула все внимание кондитерскому изделию, игнорируя хмурое выражение на лице собеседника.

– Почему? – не сдавался парень, а я, наконец, поняла Максима Петровича Литбермана, все-таки поставившего Потапову в прошлом семестре зачет. Если бы Егор с таким же тщанием и усердием доставал меня на протяжении месяца, я бы сочла за благо избавиться от набившей оскомину физиономии троечника, а то, не дай бог, уйдет в академ и будет глаза мозолить лишний год.

– У меня вечерняя смена, – и вот в этот напряженный график два через два, перемежаемый с учебой, я умудрялась втискивать не слишком-то богатую на события личную жизнь. Зачастую, поход на свидание заканчивался, еще не успев начаться – на уютной небольшой кровати, лицом в мягкую подушку в черной с оранжевыми апельсинами наволочке.

– Прогуляй, – беспечно предложил Потапов, перегнувшись через стол и большим пальцем убирая с моих перепачканных губ остатки шоколада. Заставляя меня подпрыгнуть вместе со стулом, отодвинуться на безопасное расстояние и спрятать подрагивающие руки в карманах старенькой, ни разу не дизайнерской куртки, купленной по акции в одном из недорогих бутиков в торговом центре неподалеку от дома.