NLP. Полное практическое руководство - Олдер Гарри. Страница 34

Рассмотрим простое утверждение: «Лорна — очень умная девочка» (обратите внимание на тире, форму вездесущего глагола «быть», который помечает Лорну жестким «ярлыком»). Чтобы понять смысл этого утверждения, нам нужно точно определить, что значит слово «умный». Обратимся к словарю. В статье «умный» мы встретим ссылки на существительное «ум» и его различные значения: «способность мыслить», «интеллект», «сообразительность», «разумность», «понимание», «рассудок» и так далее. Кроме того, мы найдем там значение «выдающийся мыслитель», но быстро поймем, что оно употребляется в переносном смысле (например, «великие научные умы»), то есть мы можем без риска отбросить эту ветвь значений.

Однако теперь сложности возникают со словами-определениями, например, с «сообразительностью». Нам совершенно необходимо прояснить для себя значение этого понятия, и при этом мы сталкиваемся со словами «понимать» и «знать». Слово «понимание» нам уже встречалось, так что его тоже предстоит уточнить. Появление слова «понять» нас уже не удивляет, но наряду с ним в словаре обнаруживаются и такие понятия, как «вразумительный», которые возвращают нас к исходной точке («ум, разум»), — правда, мы не только не уточнили смысл, но еще больше запутались. Продолжение проверки по линии понятия «знать» приводит к слову «верить» (мы не думаем, что описание Лорны подразумевает и это значение, но сейчас просто не можем это утверждать). Кроме того, одно из значений «знать» связано с «дружить, быть знакомым» — вероятно, словарь имеет в виду те случаи, когда мы говорим «я его знаю» о приятеле или коллеге.

Вот к чему привела нас попытка точно определить смысл таких слов, как «умный», с помощью толкового словаря. Впрочем, подобные проблемы возникнут с любым абстрактным понятиям, если мы пожелаем свести его к какому-либо конкретному значению. В лучшем случае мы вернемся к тому, с чего начали, а в худшем — продолжим ходить кругами. Это подчеркивает ограниченные возможности символов (в данном случае — слов) при передаче мыслей и идей.

Как ни парадоксально, общение посредством языка (со всеми уникальными преимуществами, которые он принес человечеству) лишь укрепляет мощный барьер между внешней действительностью (тем, что именно сказала или сделала Лорна) и тем, как воспринимаем ее мы, услышав о прикрепленном к Лорне «ярлыке». Впрочем, какими бы изъянами ни страдал наш язык, он по-прежнему остается лучшим из доступных нам средств общения. В конце концов, именно он вознес нас на вершины разумной жизни. Итак, давайте попробуем привлечь язык на свою сторону, понять его характер и ограничения, а затем начать применять его примерно так, как скульптор пользуется своим резцом, чтобы сотворить нечто замечательное.

Многие предложения вовсе не заставляют нас хвататься за словарь. Услышав фразу «Брайан разрезал пирог на четыре части», мы можем вообразить «Брайана», «пирог» и «разрезание», превратить понятия в сенсорные представления. Иными словами, мы способны «увидеть» себя или других совершающими то или иное действие, которое при этом буквально обретает смысл.

Как нам уже известно, мы видим и слышим не столько глазами и ушами, сколько разумом: электрохимические реакции мозга превращают сигналы органов чувств в осмысленное содержание. Сверхточная фотокамера, которую мы называем глазом, и втройне чудесное строение внутреннего уха сами по себе не создают ощущений. Ощущения возникают, благодаря электрохимическим реакциям в мозге, где регистрируются сигналы зрения и слуха. В отличие от туманных абстракций, глаголы действия обычно вызывают яркие мысленные образы.

Вернемся к примеру Лорны. Некоторые утверждения о ней помогут нам понять, что она сделала или умеет делать. Например, Лорна умеет умножать столбиком или готовить омлет, а еще она получила бронзовую медаль по плаванию. Услышав эти подробности, мы можем узнать ее несколько лучше, а затем сделать выбор: назвать ее «умной» или еще какой-нибудь либо вообще не рисковать и не пользоваться подобными метками. Однако наши представления о Лорне по-прежнему далеко не совершенны. На практике слова никогда не могут целиком охватить полное содержание их «глубинной структуры», то есть нейронной сети человеческого мозга.

Итак, какие подвохи готовят нам прямолинейные выражения вроде «Брайан разрезал пирог на четыре части»? Прежде всего, Брайаном могут звать морского котика, который разрезает метровый пирог из торфа бензопилой или лазерным резцом. Это значит, что у нас вполне может сложиться совершенно неверная мысленная картина, какими бы живыми и ощутимыми ни оказались глаголы.

Теперь попробуйте произнести это предложение вслух, поочередно выделяя каждое слово — «Брайан», «разрезал», «пирог» и «четыре» — интонацией. Следите за различными оттенками смысла, которые при этом возникают. Они не связаны со значением самих слов. Например, «Брайан (а не Питер или Джон) разрезал торт „ или „Брайан разрезал (а не „испек“ или «съел“) торт“. Именно по этим причинам мы подчеркиваем важность глубинной структуры, в которой коренятся значения используемых нами слов.

Для эффективного общения нам необходимо достаточное количество слов, несущих в себе содержание. С другой стороны, нам не нужно слишком много слов, иначе мы просто увязнем в глубинной структуре, а это сделает любое общение просто невозможным.

Хотя глаголы намного конкретнее абстрактных номинализаций, они тоже очень отличаются друг от друга по точности смысла. Глаголы образуют свою иерархию точности-неопределенности. Например, слова «путешествовать», «воображать» или «иметь» могут оказаться такими же расплывчатыми, как абстрактные существительные, и вызвать немало вопросов. Фраза «он много путешествовал» мало что говорит нам о характере этих путешествий. С другой стороны, предложение «однажды он прокатился на мотоцикле от Парижа до Кале, насвистывая и размахивая руками» включает в себя намного большее число сенсорных глаголов, которые делают содержание более отчетливым. Итак, в иерархии глаголов слово «путешествовать» окажется выше глагола «ходить», который, в свою очередь, разместится над словами «прогуливаться», «брести», «мчаться», «маршировать», «плестись» и «вышагивать». Кроме того, мы можем маршировать торопливо или размеренно, прогулки совершать короткие или долгие. Эти примеры отражают непрерывность пространства языка, существование крупного и мелкого масштаба, а также различия между неопределенностью языка Милтона и точностью Метамодели.

Как правило, слова-действия связаны с точной, конкретной границей языка, мелким масштабом, а абстрактные слова, номинализации, — с крупным масштабом и обобщениями высокого уровня. Таким образом, мы можем описать номинализацию как существительное, образованное от глагола действия, например:

относиться — отношения

общаться — общение

любить — любовь

уважать — уважение

Мы уже убедились в особой роли глагола «быть», который использовался в виде тире в примере «Лорна — умная девочка». Судя по всему, появление в предложении гиагола «быть» вызывает не меньше трудностей для понимания, чем применение абстрактных существительных. Вы можете без труда убедиться в этом. Возьмите любую журнальную или газетную статью и подчеркните в ней все случаи фигурирования глагола «быть» и его аналогов. Не забудьте о грамматических временах, множественном и единственном числе, определяющих тире, синонимах («представлять собой», «являться»), безличных выражениях и страдательном залоге.