Счастье по завещанию - 2 (СИ) - Райская Ольга. Страница 27

А чувства у драконов есть. По крайней мере, они способны на любовь и ненависть. Это ли не производные всех иных чувств?

— Драконы не убивают себе подобных? — тихо спросила я и сама же себе ответила: — Пока нет, но все когда-нибудь бывает первый раз.

Стало так… нет не больно, и даже не обидно, а пусто. Смысл просить помощи у того, кому плевать не только на тебя, но и на себя? Толку не будет.

— Желаю вам пережить трудные времена, — добавила я и развернулась. Больше мне здесь нечего делать.

Только и идти мне было некуда. Проход между скалами исчез. Передо мной высилась отвесная каменная стена. И что прикажете делать?

Нет, я больше не боялась. Драконы не убивают себе подобных. А во мне течет их кровь. Значит, при любом раскладе выживу.

И пока я размышляла, как мне поступить, за спиной раздался шорох, который заставил обернуться. Теперь в пещере нас было лишь трое: королева, я и огромный черный дракон, прикрывший своим телом кладку.

— Это же Анхельсем? — просила девушку. Она кивнула и улыбнулась так нежно, что даже на душе чуть светлее стало.

— Он бережет наше будущее, Мелисса Торнборн, — ответила королева. — Теперь оно есть у Ландоры.

— Я в этом совсем не уверена, — сказала чистую правду.

Анхель вздохнула и коротко приказала:

— Идем. — Сама королева пошла вперед, указывая путь.

Мы обогнули озеро и двинулись вдоль стены, которая вдруг расступилась перед нами. И там, прямо в недрах, лежали они — драконы, вернее, их точные копии, выполненные из цельных кусков талума. Огромных, насыщенно-синих, идеальных.

— Восхитительный скульптор! — прошептала я. — Такая красота! Ваши братья, словно уснули, но стоит их разбудить, и они снова поднимутся в небо.

— Восхитительный скульптор — сама жизнь, Мелисса Торнборн, — с грустной улыбкой ответила королева. — Это место священно для драконов. Люди назвали бы его кладбищем, а мы — залом воспоминаний.

— То есть, они мертвы? — выдохнула я первое, что пришло на ум.

— Наши братья перестали существовать, дитя, — подтвердила мою догадку Анхель.

Меня же посетила еще одна мысль. Практически откровение.

— Неужели весь талум Ландоры — это останки драконов? — спросила я, с ужасом осознавая, чем пользуются маги Ландоры.

Королева же расхохоталась так звонко, словно передо мной стояла настоящая женщина, а не чудовище со странной моралью и принципами.

— В какой-то мере так и есть. Но утверждение спорное, Мелисса Торнборн. Драконы — это магия, заключенная в теле. Истинная магия, древняя. Когда тело перестает существовать, превращаясь в прах, остается магия. Она застывает синими искрами и ждет своего часа.

— Какого часа? — осторожно поинтересовалась я.

— Важного, — улыбнулась королева, чем весьма меня озадачила. И кто драконам мешает изъясняться так, чтобы было понятно всем? Обязательно нужно мудрить, юлить и издеваться?

— Вы хотите сказать, что весь добытый людьми талум когда-то летал, говорил, думал?

— Конечно, — согласилась Анхель. — Драконы меняют шкуру, когти, чешую. Драконы умирают. Но каждая наша частичка наполнена магией, и она остается вам, люди! Как подарок мирозданья от высших — низшим.

Вот спасибо. Низшими меня еще не называли, разве что только «чернью». Как-то стало немного обидно за человеческий род, поэтому я спросила прямо:

— Вы не опасаетесь, что Броенхорд начнет мстить всем, когда вернется? И прежде всего вам с Анхельсемом?

— Драконы…

— Не убивают себе подобных, — закончила я за нее, уже успевшую надоесть фразу. — Вы его не убили, но лишили магии, оставив только тело. Он одинок, брошен и разъярен. Умереть порой легче, чем просуществовать вечность одному или пережить, скажем, смерть близких. Я знаю, я совсем недавно потеряла отца.

— О чем ты, дитя? — Анхель все еще улыбалась.

— Вы любите своих детей? — спросила я, и улыбка на прекрасном лице погасла.

— Детей? — удивилась она. — Но у меня пока их нет.

Как же с драконами непросто. А еще Пресветлые!

— Вы любите те пять эмбрионов, что зреют в яйцах из талума? — перефразировала, чтобы ей стало понятнее. И ей действительно стало!

— Эмбрионы… Детеныши? О, да! Они надежда Ландоры, ее гордость и слава, с ними магия вновь осветит этот мир.

— И все? — ответ королевы меня расстроил. Уверена, что мой отец погиб не за Гаэс, хотя и за него тоже. Но граф Торнборн прежде всего всем сердцем желал, чтобы его дочь жила и была счастлива. А Анхель…

Анхель словно почувствовала мое настроение и исправилась:

— Я… люблю их! Да-да, люблю! — с долей удивления воскликнула она.

— Уверена, что это так. Но об этом знаете не только вы, но и проклятый! Вы забрали у него магию, оставив лишь жалкое тело и вышвырнув с Ландоры, как ненужную вещь. На его месте многие предпочли бы смерть, но он выжил и ожесточился. Поверьте, Броенхорд вернется с мыслью отомстить вам. А как сделать больно, не убив?

— Отобрать самое дорогое… — прошептала королева.

— Отобрать самое дорогое у всех, не только у тех, кого проклятый дракон непосредственно обвиняет. Если зло вернется на Ландору, то пощады не будет никому, — тихо ответила я.

— Расскажи мне все, дитя нашей крови! — произнесла Анхель и кивнула на два удобных валуна.

Сама она села первой, я же последовала ее примеру. Разговор предстоял долгий. Думаю, у драконицы было немало вопросов. Впрочем, как и у меня.

И я рассказывала, ничего не утаивая. Сначала о главном: о том, как меня принял привратник Тесшира, показал дорогу, помог спрятаться. Затем, перешла на ритуал, на странных разноглазых субстанций, обитающих под сводом храма. О чистом зле, что охраняет проход к алтарю и питается кровью, говорили долго и подробно. Эта тема королеву волновала особенно, и в светлых глазах притаился ужас.

Анхель умела слушать. Она не перебивала, а вопросы стала задавать лишь тогда, когда я замолчала, посчитав свой рассказ исчерпанным.

Ее интересовало все. Особенно, полная информация о том, как жили люди все это время, без драконов, какие города построили, каким ремеслам обучали детей, как возделывали землю и добывали ресурсы. Королева расспрашивала меня о храмах Пресветлым, о культах, о ритуалах и жрецах. Пришлось рассказать и о том, как сменялись хранители библиотеки в Тесшире, о своем путешествии в подземелье и тайной комнате с историей драконов.

Она кивала и с каждым моим ответом становилась все бледнее и печальнее.

— Что же мы наделали… — выдохнула драконица, а ее прекрасные глаза заблестели от слез.

Раскаянье — это первый шаг к осознанию. Значит, я добилась, чего хотела. Осталось заручиться поддержкой тех, кого долгие годы мы называли Пресветлыми, на чью помощь уповали, и кому не было никакого дела до нас.

Но сейчас совсем не время грустить, лучше объединить усилия.

— Я читала в древней книге, что вы подстраховались и создали ритуал, который поможет противостоять злу. И сделали три артефакта. У меня есть один из них, посмотрите!

Колечко снимать не стала. Ну не могла я его снять, все во мне протестовало против этого. Королева поняла и приняла это, она печально улыбнулась и тихо произнесла:

— Моя слеза. Та самая.

Она смахнула с глаз две наметившиеся слезинки, которые тут же превратились в драгоценные камни, и поднесла их к кольцу, а потом просто дунула. Теперь, в моем перстне было целых три талума. Один крупный, а по краям — два поменьше. Но искрились и переливались они совершенно одинаково.

— Да, ваша слеза, — улыбнулась я. — Мне известно, где находится кулон. Его сохранил род Динов.

— Динны… — напевно произнесла Анхель. — Я помню их. Броенхорд опекал этот род, делился магией, кровью. И после его изгнания кулон достался им.

— Кровью? — удивилась я. — Но разве Торнборны не единственные?..

— Ах, дитя моей крови, — печально откликнулась королева. — Люди не наделены магией. И во что бы они не веровали, никогда не были ею наделены.

— Но маги… Да, я решительно не хотела принимать на веру слова драконицы. Тут она была совершенно права. Неприятно осознавать, что ты червь под ногами мироздания, а не прекрасная парящая бабочка.