Привет, грабли! Да, снова я (СИ) - Лабрус Елена. Страница 22

Остановившись у забора, я зажгла свет и уставилась в план.

Глава 45

— Так, я тут, — перевернув лист, я ткнула пальцем. — А будка охраны? Тут вообще есть охрана? Я так понимаю, у центрального въезда.

Нет, это было слишком сложно и долго — изучать план, ещё и привлекая внимание светом в машине. Поэтому я оставила синенький гибрид, где был, в тени разросшегося у дороги подлеска. И пошла вдоль забора, сунув в карман только телефон.

План планом, но куда важнее оказалась информация Рины про дыру в заборе, через которую когда-то ходила прислуга, когда её ещё нанимали, чтобы поддерживать в огромном доме порядок. И, оценив протяжённость забора, я понимала этих людей: чапать пешком от центральных ворот все ноги собьёшь, а тут — ровнёхонько к чёрному входу для этой самой прислуги, как и было задумано в далёком тысяча семьсот затёртом году постройки особняка известным архитектором. Это я про чёрный ход, конечно, не про дыру в заборе. Хотя, как знать, может, тогда же её и проковыряли.

В принципе заброшенными особняками меня не удивишь. Уж сколько я их посмотрела с отцом, да и сама — хлебом не корми, дай полазить по этим развалинам.

По стране, и в обеих столицах, и в провинции их столько, полуразрушенных, поросших крапивой памятников былого величия, что лезь не хочу. До многих сейчас никому нет дела, потому что на восстановление нужно столько средств и мытарств по разным инстанциям, что проще просто оставить как есть. Даже один из домов знаменитой Пиковой дамы, воспетой Пушкиным, стоит ветшает, что уж говорить про другие.

Но этот Абамелек… этот был очень даже ничего.

Ему повезло. Изначально строенный грузинским князем Абамелек для своей супруги, за что и получил имя, он был выкуплен и перестроен внезапно разбогатевшим Горчаковым по своему вкусу. А вкусы у него были модные: спиритические сеансы, маги-чернокнижники, масоны, чародеи, эзотерические практики и магические опыты — всё это было очень популярно в то далёкое время в России.

Но в годы советской власти особняк, конечно, разграбили. Как и все другие особняки, пытаясь пристроить под нужды молодого советского государства — сделать из него то ли пионерский лагерь, то ли больницу для душевнобольных. Но потом вождь всех времён и народов отдал Абамелек своему американскому любимчику, который поднимал для него нефтяную промышленность. Дядька так обогатился в СССР, что до сих пор входит в списки долларовых миллиардеров. И особняк он тогда отреставрировал для себя, восстановив его историческую аутентичность. Навёз гобеленов тех брюссельских, шкафов, зеркал, столов-бобиков, в форме фасолин, в общем, Павловский дворец отдыхает. И… сбежал. Потому как Россия вам не Америка, власть переменилась. А особняк опять оказался в руках потомков Горчакова (история умалчивает как) со всем его богатым содержимым и прошлым.

Облепившись паутиной, как куколка шелкопряда, и отплёвываясь, я дважды пыталась пролезть сквозь заросли бесконтрольно разросшейся черёмухи, разыскивая дыру. А она оказалась аккуратненько прикрыта фанеркой, словно ей каждый день пользовались. И полынь в мой рост стояла только снаружи забора. Внутри периметра, подозреваю перед показом потенциальному покупателю, сорняки выдрали.

Пахло скошенной травой. Истошно пели сверчки: тёплыми летними вечерами у них был брачный сезон. За недолгие полтора месяца сверчковой жизни нужно было всё успеть: найти, то есть призвать даму сердца, сыграть худо-бедно свадебку, отложить личинки и с чувством полного удовлетворения отбыть в иной сверчковый мир.

Размышляя об судьбах стрекочущих насекомых, я смотрела на тёмные окна зловещей огромной домины и грешным делом думала: а не вернуться ли сюда днём.

Навещать дом с привидениями ночью одной… ну такое.

Но мой личный девиз: безумие и отвага. Да и в привидения я не верю. Поэтому я даже не стала искать ключ, который, как сказала Рина, должен быть под козырьком навеса.

Я сразу бесстрашно дёрнула неприметную дверь и… она открылась, даже не скрипнув.

Глава 46

Узкий коридор и кромешная темнота.

Примерно такими были мои первые впечатления о доме.

Запах сырости и старости. Холодная липкость стены, скользя рукой по которой, я медленно, но упрямо шла вперёд.

Если верить плану, коридор должен быть коротким, потом разные подсобные помещения, кладовки и кухня. А потом уже богатые столовые, нарядные гостиные и парадные лестницы.

Но либо я не с той стороны пялилась в план. Либо как всегда перепутала право-лево и не туда свернула, но лестница оказалась совсем не нарядной, а всего перечисленного и в помине не было.

— Супер, — достала я из кармана телефон, чтобы подсветить себе дорогу.

Но чем выше поднималась, тем становилось страшнее.

Вот именно сейчас (ну а когда же ещё!) в голову упрямо лезло фото с похорон.

Гроб. Белое восковое лицо юного князя, похожего на античную статую. Под чёрной вуалью сестра. Убитая горем. К тому времени они и так уже остались вдвоём. И вот она одна — последняя наследница великой семьи, утратившей даже фамилию.

Не удивительно, что она решила продать особняк, думала я, пыхтя поднимаясь по крутой лестнице и на чём свет стоит ругая архитектора, которого явно не заботила такая вещь как эргономичность ступенек.

— Правильно, а зачем? — ворчала я. — Это же лестница для прислуги. Главное её построить так, чтобы нарядные господа не встречались с чернью, а как тут будет ползать прислуга, таская тяжеленные хрустальные графины с вином и блюда с жареными перепелами, не его забота.

И дом отвечал мне взаимностью. Кряхтел, ворчал, скрипел. Стонал.

Где-то там наверху, вторя эху моих шагов, звуки раздавались тихо, но от этого казались ещё более зловещими.

— Ну слава богу! — вывалилась я в проём двери, замаскированный под оформление стены.

И вот теперь это действительно стало похоже на богатый дом, а не на средневековую крепость. Тёмные деревянные панели на стенах. Блеск латунных светильников, что выхватывал свет из окон. Я даже выключила телефон — синева позднего вечера освещала широкий коридор и двери по одной его стороне куда лучше нездорового голубого света современной техники.

Ну что тут у нас? Бесцеремонно распахивала я двери.

Игровая. Предположила, рассматривая комнату с бильярдным столом по центру.

Оружейная? О, это было уже интересней. Я покрутилась среди стеллажей со шпагами и мушкетами. Чуть, простите, не уписалась со страху, увидев в углу чучело медведя на задних лапах. Предположила, что где-то тут должен быть сейф с настоящим оружием — ну не шпагой же они закололи этого гризли, но искать не стала.

И чуть не обделалась по-настоящему, когда открыла следующую дверь.

— Мать твою… Констанцию! — схватилась я за сердце, увидев лысую бабу.

Потом, конечно, я поняла, что это просто манекен или что-то в этом роде. Но увидев следом парики на круглых пластиковых головах, дальше не пошла.

Ну мастерская и мастерская. Плевать на неё. Куда больше сейчас меня беспокоили скрип и стоны, что никак не стихали. Словно на улице разгулялась буря и дом стонет и скрипит под её натиском. Вот только бури никакой не было. За окнами клонился к ночи безмятежный летний вечер. И даже листья на деревьях не шевелились — такая стояла тишина.

Глава 47

Пройдя весь коридор, что и был средней, выгнутой полукругом частью дома, я свернула в правое крыло. Правое, если стоять лицом к фонтану внизу во дворе. Но там звуки стали тише, поэтому я вернулась назад и пошла налево.

Звуки усилились. В одном месте, где они шли прямо из картины в мой рост, я замешкалась. Но потом сообразила, что этот гобелен с отвратительной сценой английской охоты, где тощие узкомордые собаки терзали какое-то несчастное животное под присмотром восседающих на лошадях кавалеров — лишь прикрытие.

Потянув его в сторону, я оказалась в небольшой нише и… нашла их, голубков.