Чудовище маякаи другие хонкаку - Осака Кейкичи. Страница 30

– Подождите минутку, – перебил на сей раз бармен. – Именно этим я и хочу заняться. Видите ли, этот призрак возник потому, что... О, думаю, приготовления уже завершены, так что теперь я хотел бы, чтобы вы сами стали свидетелями появления вашего призрака.

Он встал и продолжил:

– Вы все еще не понимаете, кто это был? Подлинная личность призрака, появившегося посередине Гиндзы? Я думал, кто-нибудь да поймет это, если только как следует обдумает, что именно происходило в том случае и каково положение этого здания...

Сказав это, бармен дерзко ухмыльнулся и спустился вниз, оставив недоумевающих полицейских за столиком. Но вскоре он вернулся с большим велосипедным фонарем и сказал старшему инспектору, подойдя к окну:

– Сейчас перед вами появится призрак, поэтому, пожалуйста, встаньте здесь.

Инспектор поморщился, но подошел к окну согласно полученной инструкции. Официантки и посетители, внимательно издалека за ними наблюдавшие, теперь столкнулись друг с другом, бросившись к окнам.

– Смотрите в окно напротив, – сказал Нисимура.

Электрический свет по-прежнему в безмолвной тишине горел в окне второго этажа табачной лавочки всего в трех кенах от них, но затем в комнате мелькнула фигура, а на окнах появилась тень.

В «Голубой орхидее» все наклонились вперед и уставились в окно, ожидая чего-то необычного. Тень в окне качнулась и протянула руку. Внезапно свет погас.

– Слушайте внимательно. Во время того инцидента человек, стоявший за этой тенью, шатаясь по комнате, выключил свет, и в комнате стало темно, как и сейчас.

Едва бармен умолк, как окно через дорогу с шумом распахнулось, и из темноты вырисовалась спина женщины в простом черном кимоно, точно такая же, как женская фигура, увиденная в ту ночь. Бармен взял фонарь и направил его свет на спину женщины. Фигура пожилой женщины в черном простом кимоно тут же превратилась в фигуру юной девушки в кимоно с безвкусным багровым узором на черном фоне.

– Спасибо, Кимико, – крикнул бармен фигуре через дорогу.

Девушка в окне молча обернулась и грустно улыбнулась ему. Это была Кимико.

– Теперь вы все это видели. Мне понадобилась для эксперимента помощь Кимико и это кимоно, – сказал бармен и озорно улыбнулся старшему инспектору, все еще сбитому с толку. – Вы до сих пор не понимаете, что случилось? Отлично, позвольте мне объяснить. Предположим, у вас есть нечто, написанное красными чернилами. Если вы смотрите на текст через самое обычное, простое стекло, он будет красным, как если бы вы смотрели на него без стекла, верно? Но предположим, что вы смотрите на что-то, написанное красными чернилами, через красное стекло. Вы не увидите никакого текста. То же самое с фотографией. Это, кстати, мое хобби. Иногда, обрабатывая пленку под красной лампой, я путаюсь, когда мой пакет с фотографической бумагой, завернутый в красную обертку, исчезает, хотя я уверен, что положил его прямо рядом с собой. Я обшариваю все вокруг, и вдруг мои руки его чувствуют, хотя глаза и не видят. Здесь то же самое явление. Но если вы будете смотреть на надпись через синее стекло, а не красное, она станет черной.

– Ага, – сказал старший инспектор, – я вроде бы понимаю, о чем вы. Но все же...

– О, сейчас поясню, – ответил бармен Нисимура. Он улыбнулся старшему инспектору и продолжил: – Теперь вместо надписи, сделанной красными чернилами, представим кимоно с багровым узором «игета». При нормальном освещении мы видим узор четко багрового цвета, верно? Но, как и в случае с красными чернилами, если бросить на то же самое кимоно синий свет, багровый узор превращается в темный, даже черноватый. А если ткань под ним тоже черная, то мы имеем черное на черном, и рисунок не будет виден вовсе. Оно будет казаться простым черным кимоно.

– Но в этой комнате свет был выключен.

– Да, вы правы. Все это и произошло только потому, что обычный свет в этой комнате был выключен.

– А синий свет был, да?

– Там постоянно горит синий свет. Если бы он включился только в этот момент, все бы это заметили, конечно. Только этого не произошло. Но, когда внутри комнаты погас обычный свет, горевший все время синий свет дал четкий эффект. Вот почему никто из стоявших здесь, у окна, ничего не заметил.

– Но откуда же тот синий свет?

– Попробуйте догадаться!

Старший инспектор на секунду задумался, а затем бросился к окну, даже не слушая, что еще говорил бармен. Он поднял раму, перекинул через нее ноги и высунулся наружу ровно настолько, чтобы только не выпасть. Подняв глаза вверх, он закричал:

– Конечно, вот оно!

Над окнами «Голубой орхидеи» ярко сияла большая неоновая вывеска со словами: «Кафе „Голубая орхидея“».

– Вы весьма наблюдательны, – сказал полицейский бармену, купив ему пиво. Молодой человек, по-видимому, смущенный похвалой, улыбнулся.

– Не за что. Видите ли, я каждый день наблюдаю уменьшенный вариант этого призрачного феномена. – Он указал подбородком на официанток. – Эти девушки могут и днем, и вечером носить одно и то же кимоно, но в разное время выглядят разными людьми. Вы могли бы и их назвать своего рода призраками Гиндзы…

Просвет холодной ночи

Снова пришла зима. И выпавший снег опять напомнил мне о трагедии, случившейся с Санширо Асами. В те дни я работал учителем японского языка в школе для девочек в одной далекой северной префектуре – назовем ее N. Санширо Асами преподавал английский язык в этой же школе. Мы с Санширо были тогда закадычными друзьями.

Родители Санширо жили в Токио. Его семья сделала состояние на торговле, но, будучи вторым сыном, Санширо не являлся наследником. Впрочем, торговля его тоже не интересовала, поэтому он был доволен своей жизнью. Окончив университет, Санширо стал учителем и отправился по стране в поисках работы. Еще у него была мечта стать писателем, однако его литературные упражнения не имели успеха, и к тому времени, когда мы встретились с ним в N и познакомились, ему было уже за тридцать; у него был восьмилетний сын, о котором он очень заботился. Временами Санширо бывал немного вспыльчив, но в целом это был искренний и доброжелательный человек. Мы с ним быстро подружились. И с другими людьми он неплохо ладил. Возможно, потому у него и не сложилась карьера писателя, который должен быть в достаточной мере замкнут и нелюдим.

Отнюдь не богатство его семьи было причиной того, что люди тянулись к Санширо. Его любили за покладистый характер, за теплые отношения с коллегами-учителями. Санширо обожал свою прекрасную жену и единственного ребенка. Те отвечали ему взаимностью. Были люди, которые даже немного завидовали Санширо и его счастью.

У каждого учителя, работавшего в школе для девочек, имелось какое-нибудь прозвище, но, должен признать, я никогда не слышал, чтобы Санширо называли как-то по-другому, а не по имени. Это уже само по себе было загадкой.

Но, оглядываясь назад, могу сказать, что каким бы замечательным человеком не был Санширо, то, что с ним произошло, отчасти случилось именно из-за его прекрасных человеческих качеств.

Во время тех ужасных событий я жил на окраине города, неподалеку от дома Асами, и, вероятно, поэтому стал одним из первых свидетелей трагедии. Я не знал, что делать, потому что самого Санширо в тот момент рядом не было. По заданию Министерства образования он – в качестве временного учителя на последний месяц семестра – отправился в одну вновь открытую сельскую школу далеко в горах. Школьные каникулы начинались 25 декабря, так что той ночью Санширо как раз должен был возвращаться домой.

Все случилось накануне вечером, 24 декабря. Двоюродный брат Хироко, жены Санширо, гостил у них с начала месяца. Его звали Оикава, и он был студентом университета. Я мало что о нем знал, кроме того, что он был неплохим парнем, состоял в лыжном клубе своего университета и имел обыкновение каждую зиму приезжать к своей кузине в гости. (В декабре здесь обильные снегопады; можно съезжать на лыжах прямо с крыш домов.)