Господин (СИ) - Князева Мари. Страница 16

— Больше никогда не повезу тебя никуда на открытый воздух! Только под кондиционер. Это было такое безрассудство…

— Я буду жить, обещаю, — слабо улыбнулась я ему. — Не волнуйся за меня…

Тут к горлу подкатила тошнота — я почти свалилась с кровати и чуть ли не на четвереньках уползла в ванную. Уже оттуда услышала, как хлопнула дверь.

Буквально через несколько минут ко мне пришел доктор — гладко выбритый, лысый, полноватый мужчина с заискивающей улыбкой. Он нашел меня на кровати, померил температуру, пульс и прочие параметры, куда-то позвонил и что-то коротко скомандовал. Очень скоро в дверях появился юноша со штативом на колесиках. Доктор очень ловко поставил мне капельницу и на ломаном английском велел поспать. Я послушно закрыла глаза и провалилась в забытье.

Не знаю, сколько я проспала. Меня время от времени посещали видения — не знаю точно, были это сны или явь. Я видела Терджана, который брал меня за руку и горячо целовал ее. Потом приходил доктор. Какое странное лицо: даже бровей нет, да и ресницы не видно… Абсолютно гладкое, только складки и мешки нарушают его геометрию. Он похож на то, как я представляла себе трех толстяков из одноименной сказки Юрия Олеши, и в этом мне чудилось что-то мистическое…

Потом я видела маму. Как странно, что она совсем никогда не снилась мне за время моего плена… Мама качала головой и всплескивала руками: мол, что же ты, Ева? Как же так? Разве для этого я тебя растила? Чтобы ты обнималась с каким-то великовозрастным брутальным мачо, который принимает непосредственное участие в спасении тебя от возвращения домой, и чувствовала себя при этом как за каменной стеной? В самом деле, стеной. С решетками на окнах. С камерами и прожекторами. Словом, тюремной.

Следом ко мне приходил Петя. Бледный и измождённый непосильным трудом. Вот кого я предала больше других. Я должна была умереть от тоски по нему. Мой Петя. Мой чудесный, надежный мальчик. Выпускник экономического факультета, перспективный специалист, любящий жених, очень умный и трогательный в своем неумении шутить. Чувство юмора всегда было важно для меня, но для Пети я сделала исключение. Тем более, что он, зная свою особенность, и не пытался каламбурить и иронизировать, и за это я его очень уважала.

А потом был рассвет. Тело болезненно откликалось на движения, но я уже понимала, кто я и где я. Призрачные образы исчезли, сознание прояснилось. Я долго незряче щурилась на разноцветные блики на окне, раздумывая над тем, стоит ли перетерпеть боль и протянуть руку, чтобы нажать на кнопку вызова служанки. Наконец решила, что справлюсь сама. С трудом приняла сидячее положение — главная сложность состояла в том, что безбожно кружилась голова. Так и тянуло упасть обратно на подушку, но я переборола приступ слабости и даже спустила ноги с кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 17

Прикосновение босых стоп к плиткам пола оказалось очень ярким ощущением — как будто на них отсутствовала кожа. По ногам разбегались холодные колючие мурашки, сердце колотилось слабо, но очень часто, дыхания не хватало. Я решила, что торопиться мне некуда, и делала все очень медленно, подолгу собираясь с силами перед каждым следующим шагом. Наконец я достигла ванной. Умыла лицо, глотнула немного воды прямо из крана — она была довольно чистой на вкус.

Пока я наслаждалась своим беспомощным состоянием, вцепившись в раковину и борясь с головокружением, дверь в комнату отворилась, женский голос тихо охнул — и сразу снова щелкнула ручка. Через минуту ко мне ворвался мой заботливый вихрь. Это плохо, я еще не готова к встрече с ним. Дело в том, что в своем горячечном бреду я пообещала маме, что больше не стану добровольно обниматься с ним и буду защищаться до последней капли крови, но пока у меня на это совсем нет сил.

Терджан, однако, тоже не стремился нежничать со мной — он резко рванул дверь ванной и сверкнул очами, увидев меня возле раковины, растрепанную и в ночной сорочке. Взял за руку и отвел обратно к постели. Коротко приказал:

— Ложись!

Я села. Уставилась в пол.

— Как ты себя чувствуешь? — хрипло, недовольно спросил он.

— Я начала соображать. Сколько я провела в… бессознательном состоянии?

— Полтора суток. Честное слово, если бы у меня были волосы, они бы все поседели, все до одного!

— Мне кажется или ты сердишься на меня?

— Тебе не кажется, я очень зол, но не на тебя.

— На себя?

Он кивнул:

— И не пытайся меня отговорить от этого.

Я пожала плечами:

— Да пожалуйста, злись, если хочешь.

Терджан еще больше нахмурился:

— Ты тоже злишься на меня?

Я мотнула головой:

— Нисколько.

— Тогда в чем дело?

— Давай поговорим обо всем, когда у меня перестанет кружиться голова?

— Хорошо. Но вечером я приду тебя проведать, — с этими словами он удалился.

Я еще немного полежала, выпила куриный бульон, назначенный доктором и принесенный служанкой, и к вечеру смогла привести себя в порядок: приняла душ, причесалась, надела юбку и просторную рубашку с длинным рукавом.

Терджан принес мне подарок — маленький изящный флакончик, ограненный, как драгоценный камень. Ну вот и новая битва, а ведь договаривались…

Я даже не успела ничего сказать — Терджан открыл флакончик и провел крышечкой в десяти сантиметрах от моего носа. Умопомрачительный запах, невероятно изысканный и восхитительно пряный. Так, наверное, пахла Жасмин из Диснеевской сказки про Аладдина. У меня закружилась голова — я присела на кровать и опустила глаза. Терджан поспешно поставил бутылек с духами на стол, опустился рядом со мной и положил руку мне на плечи. Прошептал хрипло, взволнованно:

— Как ты? Черт, я все делаю невпопад… раньше со мной такого не случалось!

— Совсем никогда? — улыбнулась я.

Он покачал головой.

— Тебе нравится аромат?

— Он очень приятный…

— Я заказал его лучшему парфюмеру в городе. Он сделан специально для тебя.

— Но ведь парфюмер меня не знает…

— Зато он знает свое дело… и я подробно тебя ему описал.

Я снова смущенно опустила голову, кусая губы, не зная, как ему сказать…

— Что такое? — спросил мужчина, мягко коснувшись горячими пальцами моего подбородка.

— Терджан, я не могу его принять, — выдохнула я, все еще не глядя на собеседника. В глазах стремительно темнело, мои пальцы с усилием вцепились в кровать.

Мой бывший друг сразу вспыхнул:

— Что за глупости! Почему это ты не можешь?

— Я не должна принимать от тебя подарки.

— Почему?!

— Это… неправильно, это создает иллюзию…

Тут картинка происходящего начала ускользать от моего внутреннего взора, и я почувствовала, что меня ведет в сторону. Сильные руки сразу обхватили меня за плечи и аккуратно уложили на постель.

— Ева… — как будто с укоризной, но без гнева пробормотал гулкий бас над моим ухом. — И я хорош, обещал же потом, когда ты выздоровеешь… — он вздохнул. — Просто мне сложно… держаться на расстоянии. Но я возьму себя в руки, обещаю. Больше не приду, пока ты сама не позовешь. Просто скажи служанке "Я готова", хорошо?

Я послушно кивнула, повернулась на бок и позволила себе провалиться в небытие. Даже не почувствовала, как он укрыл меня тонким пледом.

Я испытывала его терпение. Прошла целая неделя, у меня пропали все признаки теплового удара и даже слабость исчезла. Я была бодра и постоянно взволнована, но не могла собраться с силами и поговорить с ним.

Духи по-прежнему стояли на моем письменном столе, драгоценно посверкивая гранями в разноцветных солнечных лучах. Их надо вернуть дарителю, поэтому я не душилась ими, но нюхала регулярно. Каждый день аромат немного менялся, раскрываясь по-новому, и всякий раз это был восхитительно приятный сюрприз. Чудо, а не духи — я была бы просто счастлива пользоваться ими, но — нельзя. Я обещала маме.

В конце концов, мой сердечный друг не выдержал и пришел сам. С поникшей головой, но переполненный плохо сдерживаемым раздражением.