Вилла загадок - Хьюсон Дэвид. Страница 42

Глянув в зеркало, Коста выжал педаль и ворвался в поток машин, вызвав целый хор возмущенных сигналов.

– Не знаю, как ты, – сказал он, – но я уже сыт по горло всякими совпадениями.

– Оно не рифмуется с "вагиной". Попробуйте еще раз. На сей счет у меня есть свои правила. Сделайте мне одолжение.

Тереза Лупо путалась в словах. Она никак не ожидала, что вместо скучной администраторши встретит эту стройную, средних лет шотландку в черном бархатном платье, с жемчужным ожерельем на бледной безукоризненной шее, очень прямо сидевшую за сверкающим тиковым столом. На нем стояла большая, внушительная табличка, на которой было написано: "Реджина Моррисон, руководитель администрации" – плюс длинный ряд академических званий. Тереза не знала, как себя вести. К тому же ее начинало тошнить. Голова болела. В горле пересохло, глаза чесались.

– Прошу прощения?

Женщина поправила стоявшую на столе фотографию маленького терьера, так что теперь собака смотрела прямо в глаза Терезе Лупо свирепым, непреклонным взглядом.

– Ре-джи-на Моррисон. Я не отвечаю за свое имя. Иногда даже собираюсь сменить его на что-нибудь более привычное. Но потом думаю: а зачем? Зачем подчиняться невежественному миру? Пусть лучше он прогибается под меня.

– Ре-джи-на.

– Ну вот! – просияла женщина. У нее была очень короткая, мужская стрижка, иссиня-черные волосы плотно прилегали к голове. – И совсем нетрудно. А теперь скажите – вы сотрудник полиции?

– Тереза Лупо. Из управления полиции.

Наклонившись вперед, Реджина Моррисон сложила руки. Жест, вероятно, был выработан при общении с непослушными студентами.

– Так вы, значит, не сотрудник полиции?

"Нет смысла обманывать эту женщину", – подумала Тереза.

– Не совсем. Я патологоанатом. Это же Италия, профессор Моррисон. Тут все несколько сложнее.

– За те шесть месяцев, что здесь работаю, я уже это заметила. Тем не менее, думаю, я должна радоваться, что кто-то вообще здесь появился. Если бы это произошло в Эдинбурге, в мой кабинет повалили бы толпы народа с разного рода глупыми вопросами, а за ними с полдюжины телевизионных каналов. Прошел уже почти день, как убили Рандольфа, а я вижу только вас. И что же мне делать – благодарить или возмущаться?

– Спросите меня об этом, когда появятся настоящие полицейские, – сухо сказала Тереза Лупо. – Лично я предпочла бы благодарность.

Стройные плечи слегка дрогнули. Кажется, это ее развеселило.

– Тогда почему здесь появились вы, а не они?

– Потому что... – пожала она плечами. – Женщина, которая убила вашего человека, работала в полиции, и это чуточку меняет дело. Фокус сдвигается на нее – по крайней мере пока. Утром я просмотрела отчет. Там сказано, что Кирк вел довольно уединенный образ жизни. В Италии у него не было родственников. И совсем немного друзей. Полицейские, они... – она попыталась подобрать подходящую аналогию, – они как университетские администраторы. Вкладывают средства туда, где надеются получить наилучшую отдачу. Женщину, убившую профессора Кирка, все знают. Думаю, они считают, что продвинутся быстрее и дальше, если сначала отработают именно ее, не пытаясь отыскать всех завсегдатаев баров, с которыми профессор Кирк пьянствовал в свободное от работы время.

– Бедный Рандольф Кирк предпочитал пить в одиночестве, – заметила Реджина Моррисон.

Она выдвинула ящик стола и достала початую бутылку "Гленморанджи" и два маленьких бокала.

– За ваше здоровье! – произнесла она и, налив немного виски, поставила бокал перед посетительницей.

– Простите, – отказалась Тереза. – Я на службе. Я ничего не имела в виду. Если он был вашим другом...

– Нет, – твердо ответила женщина и одним махом осушила бокал. – Он не был моим другом. Ни в коем случае. Меня просто немного смутило, что он и, видимо, остальная часть академического сообщества... представляют меньший интерес, чем ваша кровожадная коллега.

Вынув из сумки книгу Кирка, Тереза помахала ею в воздухе.

– Для меня нет. Я как раз надеялась, что он сможет прояснить кое-какие детали, которые меня донимали. Поскольку вчера во время нашей краткой встречи мы не успели толком пообщаться, я прочитала его книгу. И нашла там много интересного. Вот почему я здесь, профессор Моррисон.

– Так это были вы? – с интересом спросила она. – Вы были с ним, когда это случилось?

– Не с ним. Я была заперта в его кабинете. Думаю, он спас мне жизнь – хотя и не собирался этого делать.

– Не надо себя недооценивать, – с нескрываемым восхищением произнесла Реджина Моррисон.

Тереза машинально потрогала пластырь на голове.

– Постараюсь это запомнить.

– И все же я не понимаю, почему вы здесь. Могу предположить, что у вас полно собственных дел.

Реджина Моррисон обладала способностью излагать суть дела с удивительной прямотой. И попадать в самую болезненную точку. Вспомнив о том, что Монашек предоставлен самому себе, Тереза Лупо почувствовала себя крайне неуютно.

– Мне нужно уточнить некоторые детали. Вы читали книгу Кирка?

– О да! – ответила она. – Сейчас я администратор, но в душе классицист. Когда-нибудь я вернусь к преподаванию – довольно скоро, если вдруг лишусь еще одного сотрудника. Меня направили сюда из Эдинбурга прошлой осенью, так что не ждите гениальных выводов насчет персоны Рандольфа Кирка. Но я прочитала его книгу, и она меня восхитила. Поступая на работу, я думала, что у него в запасе есть еще одна и, возможно, мне удастся взглянуть на рукопись. Это одна из причин, почему я сюда приехала. – Она немного помолчала. – Мало же я знала!

– О чем? – нетерпеливо спросила Тереза.

– По правде говоря, я хотела рассказать все это сотруднику полиции.

Но Реджину Моррисон прямо-таки распирало от нетерпения.

– Я все передам. Обещаю.

– Не сомневаюсь! – засмеялась администратор. – Если честно, я собиралась его уволить. Тут все время приходится заниматься неприятными делами. Меня ведь не зря сюда пригласили. Ни один местный, и уж тем более ни один итальянец, не желал столкнуться с теми... трудностями, которые нужно преодолеть. Я вам все-таки скажу – все равно это когда-нибудь вырвется наружу. Плохое управление. Мошенничество. Некоторые весьма сомнительные академические проекты. И Рандольф Кирк. Замечательный ученый, один из лучших в своем выпуске Кембриджского университета. И вместе с тем ничтожный тип со всеми соответствующими привычками. Он не мог держать себя в руках. Большинство ученых время от времени переезжают с места на место – так можно заработать побольше денег. Но только не Рандольф. Он оставался здесь не без причины. Ему приходилось здесь оставаться. Если бы он занялся своими фокусами где-нибудь еще, то на всю жизнь лишился бы работы, отдал по судебным искам все свое имущество, а возможно, и сел бы в тюрьму.

На миг Тереза почувствовала себя сыщиком, оказавшимся на грани важного открытия. Это было чудесное ощущение.

– Какими еще фокусами?

– Он растлевал молодых женщин. Чем моложе, тем лучше. Я не знаю всего масштаба происходящего. Знаете, дома у нас стало как в Америке – девушки начинают визжать о сексуальных домогательствах, когда кто-то говорит, что у них красивое платье. Почему Зигмунд Фрейд обосновался в Вене, выше моего понимания. У нас в Эдинбурге народ в десять раз зануднее. Но здесь все не так. Все держат рот на замке – может, считают, что с месячными все пройдет. Во всяком случае, уже через шесть недель после того, как я села в это кресло, у меня было достаточно улик, чтобы его уничтожить, и, если бы не вмешалась эта ваша коллега с пистолетом, именно так я бы и поступила. Уж поверьте мне!

Тереза постучала по обложке книги:

– Это было связано с тем, что он написал?

– Мы с вами думаем одинаково, – улыбнулась Реджина Моррисон. – И это замечательно. Так вот, книгу я прочитала года два назад. Затем, оказавшись здесь и выслушав некоторые истории про реального Рандольфа, перечитала ее снова. Чтобы это понять, нужно с ним познакомиться. Он не просто писал на исторические темы, – он закладывал основы некой личной философии, которая, как он считал, базируется на этих ритуалах. И знаете, что я думаю? Он все это разыгрывал. Заговаривал зубы доверчивым девицам, убеждал в том, что стоит попробовать. Не думаю, что они покупались на весь этот вздор, но вы же знаете, какие здесь девушки! Возможно, что-то их привлекало. Мне кажется, он надевал на себя одну из этих масок, о которых всегда писал, изображал великого бога – ну и развлекался. Разумеется, он не мог никого обмануть. Девочки прекрасно понимали, для чего это делают – ради хороших оценок или еще чего-нибудь в этом роде. Если старик Рандольф приглашал несколько посетителей – а я подозреваю, что приглашал, поскольку ему постоянно требовалось рассказывать, какой он умный, – вряд ли они тоже верили во все эти причудливые мифы. Просто бесплатно развлекались. Это уже мои догадки, которые не пристало делать ученому, но я все равно чувствую, что права. Я говорила с парочкой бывших студенток. По правде говоря, они боятся. И я догадываюсь почему.