Вилла загадок - Хьюсон Дэвид. Страница 74

Он нервно сглотнул.

– Я слышал, как один из ребят говорил, что у этого гангстерского сынка, помимо отцовства, полно неприятностей. Кажется, он пытается получить за них выкуп.

– За них? – не поняла она. – Но у него же только Сюзи Джулиус.

Сильвио сглотнул еще раз.

– Уже нет. Кажется, мать тоже у него. И еще один полицейский, – поколебавшись, сообщил он.

В глазах у Терезы потемнело. Все еще держа в руке ножницы, она подалась к ди Капуа:

– Какой полицейский?

– Тот парень, который тебе нравится. Коста. Один Бог знает, где они. И как это случилось. Но у них есть фотография его и матери, кем-то связанных.

– Ник? – вскрикнула она. – О черт! Так что же мы... – Она окинула взглядом помещение, мысленно прикидывая имеющиеся у нее варианты. – Давай-ка это обдумаем.

– Нет! – выпрямившись во весь свой рост (значительно уступавший росту Терезы), крикнул Сильвио ди Капуа. – Ты что, не понимаешь? Я ничего не собираюсь обдумывать! Это не наше дело!

До сих пор она ни разу не приводила его в бешенство. И зря. Этот новый, агрессивный Сильвио ди Капуа уже гораздо больше походил на человека.

– И ради Бога, Тереза, перестань говорить "мы". – Он уже немного успокоился. – Они полицейские, мы патологоанатомы. У нас разная работа. Почему ты не хочешь этого понять?

– Потому что Коста – мой друг.

– Вот и прекрасно. Он ведь и их друг тоже, не так ли? Так пусть они получат шанс проявить свой героизм. А мы займемся своими вскрытиями, и пусть дела идут естественным порядком.

– Естественным порядком?! – загремела Тереза, не в силах сдержаться. – Последние два дня ты хоть немного следил за событиями, Сильвио? Что там, к черту, естественного? Кроме того...

– Нет, нет, нет... – Он упрямо набычился, лысый череп сверкал в резком свете ламп, длинные волосы, несколько дней не мытые и оттого еще более жидкие, свисали на круглые маленькие плечи.

Монашек поднял на нее несчастное лицо:

– Обещай мне, Тереза, что на этот раз никуда не пойдешь. Обещай, что даже не выйдешь отсюда. Фальконе и сам прекрасно справится с этим проклятым похищением. Оно связано с выкупом, деньгами, слежкой и кучей других вещей, о которых мы понятия не имеем. Давай займемся тем, что хорошо знаем. Просто для разнообразия. Тебе не надо вмешиваться в такие дела. Если бы ты оставалась здесь, мы бы вообще не вляпались в это дерьмо.

– Ты говоришь, как они, – сказала она.

Дряблые щеки Монашка отвисли еще больше – словно он получил пощечину.

– Может быть. Но ведь это правда.

– Я знаю. Просто... – Как это объяснить? В случившемся два дня назад было что-то безнадежно личное. И дело не только в том, что она сама чуть не погибла. Ее преследовали воспоминания о Рандольфе Кирке, который умер в ее присутствии, и его тень прошелестела над ней, не успев попрощаться.

После того, как он кому-то позвонил.

Сопливый Нос. Человек без друзей, чьи привычки начисто исключают любую близость – кроме тех случаев, когда он носил маску и имел дело с обкуренными подростками.

Она посмотрела на Монашка:

– А ты не находил в карманах Кирка ничего полезного? Ну, там, записной книжки? Записки с какими-нибудь цифрами?

– Нет, – мрачно сказал тот. – Хотя смотрел.

Она сложила на груди свои большие руки и принялась расхаживать по комнате.

– Время от времени всем нужно что-то записывать.

Она быстро направилась к ячейкам. Монашек недовольно последовал за ней.

Найдя ячейку с именем Рандольфа Кирка, Тереза Лупо потянула на себя ручку, прислушиваясь к привычному звуку скользящего металла.

– Что ты делаешь? – простонал Монашек. – Мы с ним уже закончили. Тут и так уже образовалась целая очередь.

– Ну, тогда скажи им, что придется подождать.

Рандольф Кирк выглядел, как и любой другой мертвец после вскрытия: бледный, окостеневший и неопрятный – Монашек так и не научился как следует владеть иголкой и ниткой.

Окинув лежавший перед ней труп долгим профессиональным взглядом, Тереза по очереди осмотрела каждую его руку:

– Его мыли?

– Ну конечно! – огрызнулся Монашек. – А еще я сделал ему маникюр и почистил зубы. А ты как думаешь?

– Просто поинтересовалась.

– Поинтересовалась чем?

Он начинал ее раздражать, и она этого не скрывала.

– Просто поинтересовалась, не записал ли он что-нибудь у себя на руках или ладонях. Например, номер телефона. Неорганизованные люди часто так делают. Или я не должна этого знать? Может, это не соответствует характеру нашей работы?

– Что ты, что ты! – пробормотал Сильвио. – Извини.

Вернувшись к доске, она нашла свои записи и позвонила Реджине Моррисон, которую этот звонок явно удивил.

– У вас нашлось время мне позвонить? – сдержанно прозвучал ее голос с явным эдинбургским акцентом. – Я потрясена. Наверное, дела идут совсем плохо, как об этом и пишут в газетах.

– Именно так! – усмехнулась Тереза. – И даже еще хуже. А теперь скажите мне, Реджина: Рандольф Кирк держал где-нибудь в колледже свою личную записную книжку с адресами? Вы ничего похожего не находили?

Повисла пауза. Тереза правильно запомнила ее имя, но, очевидно, этого было недостаточно. Требовалось проявить почтение, но сейчас на это не хватало времени.

– Нет. Значит, это не частный звонок?

– А карманный ежедневник? Вы не замечали – он пользовался чем-то подобным? Может, электронным органайзером?

На другом конце линии послышался длинный вздох.

– Вы явно провели в обществе Рандольфа слишком мало времени, чтобы составить подлинное представление об этом человеке. Он вообще не умел обращаться с техникой. Я бы не оставила его наедине даже с тостером.

– Черт! Значит, вы хотите сказать, что он держал все у себя в голове?

– Какое там "все"! Он никого здесь не знал.

И все-таки знал. Должен был знать. Он кому-то позвонил, и карусель закрутилась. Впрочем, все уже и так назрело. Единственное, что она сделала, – это ускорила ход событий, немного подтолкнула машину. И все-таки он позвонил.

Она бросила трубку, хотя Реджина Моррисон, к ее изумлению, вроде как приглашала ее на ужин.

– Ну что за народ! – воскликнула Тереза.

Она вернулась и уставилась на труп Рандольфа Кирка, мечтая хотя бы на минуту его оживить и задать несколько простых вопросов.

Мысленно она вновь находилась в кабинете Кирка, наблюдая, как он чистит нос отвратительным обрывком ткани.

– Сопливый Нос, Сопливый Нос, – прошептала она, не сомневаясь, что Монашек уже готов вызвать бригаду из психбольницы. – Никогда в жизни у меня не было такого носового платка – даже в самый разгар эпидемии гриппа. Даже...

Монашек не сводил с нее глаз.

– Ты не уйдешь из этой комнаты, – предупредил он. – Клянусь, я запру дверь, я запеленаю тебя бинтами, я...

– Боже мой! – ахнула Тереза, вновь его озадачив. И одарила блаженной улыбкой.

– Ну пожалуйста... – заныл он.

– Его одежда, Сильвио. Мне нужна его одежда. И сейчас же!

Они уже одеты и выходят из этого помещения на холод, в пещеры. Его ноги словно налились свинцом и совершенно не слушаются. Ей приходится помогать Нику, чтобы, спотыкаясь, он мог брести по загадочным лабиринтам, по кругам света, отбрасываемым свисающими с потолка редкими лампочками.

– Оставайся в тени, – говорит Миранда. – Пока я тебе не скажу.

Они входят в еще одну комнату, и тут она обнимает его и увлекает в темноту, к стене. Ник помнит этот большой, хорошо освещенный зал. Теперь он замечает, что в центре стоит стол, весь покрытый пылью, окруженный шаткими стульями числом не менее двенадцати. На одном конце, перед самым большим стулом с высокой спинкой, лежит древний жезл. Как же называла его Тереза Лупо? Ах да, тирс. Рядом с ним находится знакомая маскарадная маска с разверстым ртом и свисающими косичками – мертвый тотем, ожидающий, когда его реанимируют.

Росписи на стенах вызывают в памяти вчерашние воспоминания. Картина за картиной, блондинка за блондинкой с волосами того же сияющего оттенка, как сейчас у Миранды. Сюзи Джулиус и Элеанор Джеймисон, молодые и невинные, имеются в объектив, думая, что будут жить вечно. Они бродят по комнате, словно близнецы-призраки, их сияющие глаза кажутся всевидящими.