Три седьмицы до костра (СИ) - Летова Ефимия. Страница 24

- А... сын? - мне не хотелось это спрашивать, вопрос сказался сам, и я тут же склонила голову. - Простите...

- А сына я в скудельный дом подбросила. Потом-то волосы на себе рвала, да поздно было, не нашла концов, и искра не помогла. Так что... ничего не бойся, девочка. Не самое страшное то, что с тобой приключилось. И хуже бывает.

- Может... - я снова заговорила, не успев ничего продумать. - Может, я могла бы вам помогать иногда? Приходить? У меня искры нет, но...

- А зачем тебе искра? - искренне удивилась знахарка. - У тебя теперь есть гораздо больше. Только не стоит тебе раньше времени силу свою светить. Служитель у нас молодой, смирный вроде, но кто знает, как оно обернется. Боятся не надо, но и лезть на рожон - глупость. Не спеши, девочка. Куда тебе спешить, молодая совсем еще. Но и силу свою не хули. Смотри.

Тама ухватила меня за руку - я вздрогнула от прикосновения прохладной морщинистой кожи, выдававшей возраст куда честнее лица, но женщина положила мою руку на голову малышки.

- Я не могу снять ее жар сама, только через отвары. Могу лишь направить целебную силу трав, попросить помочь, ускорить, если хочешь. Но ты...

- Нет! - отшатнулась я. - Не надо, она маленькая, чистая, а я...

- Она больная, а ты ее вылечишь. Добро будет. Не зло, Вестаюшка.

- Я не умею...

- Это мне надо уметь, - хмыкнула женщина. - А тебе - не надо. Твоя сила умная, не под нашим небом родившаяся. Умная, могучая, но слепая. Скажи ей, что делать. Укажи цель, покажи путь. И все.

Цель? 

Я любила свою семью. То есть, конечно, не только - я любила еще и Вилора, но это были разные чувства. Вилор не был моим, да и не мог им стать, а Саня...Нита... Я зажмурилась, представляя, как тьма, которую подарил мне Шей, обретает облик то огромного черного сокола, то могучего дуба, то медведя. Сила, которая может помочь. Защитить. Уберечь. Спасти. 

Добрая сила. Не светлая, но - моя. Добрая.

Меня заколотило, словно в ознобе, я открыла глаза, чувствуя, как мечутся под ногами, мурлыкая и вжимаясь в голени лобастыми головами кошки. 

- Совсем не трудно, верно, девочка?

Знахарка сжала мое плечо, отпустила, резко подошла к двери и распахнула ее.

- Забирай дочку, Асания. Жар спал, отваром этим поить будешь утром, как встанет, и перед сном, на закате. Слабенькая она у тебя, но укрепить можно. 

Саня просияла лицом, вложила в руку старухе мешочек с мелочью, как было принято.

- Небо храни тебя... Тая, ты чего стоишь, как столб? 

Я торопливо принялась заворачивать Ниту в одеяла. Племянница взглянула на меня, остро, как-то слишком уж внимательно для младенца, а мне на короткий миг показалось, что в безмятежной голубизне ее больших круглых глаз мелькнула крошечная черная молния.

Но мне, конечно, это только показалось.

Глава 19.

Я сижу в служительском домике за столом и комкаю в руках кусок упругой тёплой глины, как показывал мне Вилор. С сомнением поглядев на мои руки, он длинной суровой нитью отрезал от большого серого куска податливой тяжёлой массы кусочек поменьше. Его-то я сейчас и терзаю, отбиваю ладонями, чтобы прогнать лишние пузырьки воздуха, снова и снова.

В городе у Вилора был большой гончарный круг, с ножной педалью, настоящий, профессиональный, но сюда он его еще не перенёс. Здесь у него маленький, ручной - по сути, просто вращающийся диск. Для меня это не имеет значения. Мне нравится возиться с густым плотным материалом. Успокаивает.

И присутствие Вилора успокаивает тоже.

Он сидит на соседней скамье, пишет краткие положения грядущей через седьмицы служительской речи. Прошлый служитель, Томас всегда говорил, что на душу ляжет, иногда сбиваясь, иногда замолкая и перескакивая  с одного на другое. Вилор не такой. Обдумывает, готовится, прикусывает кончик пера. Украдкой смотрю на него, на морщинку между бровей, на то, как он запускает пальцы в золотистые волосы. Но и Вилор на меня смотрит, бросает редкие острые взгляды, от которых мурашки бегут по коже.

Лепка с гончарным кругом мне не даётся. Одной рукой раскрутить, а другой придерживать, направляя глину, поднимающуюся, как маленький извивающийся смерч - на словах просто, а вот на деле... Все знаю, но не выходит никак.

В какой-то момент он незаметно подходит ко мне со спины, обхватывает ладони своими. Так гораздо лучше, только про лепку я сразу забываю. Пальцы Вилора, размягчившаяся влажная глина, мои пальцы - все смешивается, перемешивается, стираются границы. Я чувствую на щеке его тёплое дыхание. 

- Кто научил тебя лепить? - спрашиваю я и мигом ощущаю, как напрягается, отстраняется мой напарник. Что я сказала не так..?

- Мама. Она редко выходила из дома, только послушать речи местного служителя. Часто лепила мне разные сказки, когда я был маленьким и показывала прямо у меня в комнате, перед сном. Лепила и сама разукрашивала.

- Твоя мама - родная сестра ласа Иститора?

- Да.

Странное ощущение, о матери Вилор говорит с нескрываемой нежностью, но этот разговор ему неприятен. Тьма делает меня чувствительнее, чем раньше - к интонациям, оттенкам эмоций, жестам.

- А где она сейчас? - я думаю о том, что мать Вилора должна быть еще не такой уж и старой женщиной. Но судя по той печали, что звучит в глубине его голосе, она вовсе не выращивает цветы в какой-нибудь деревеньке. 

- Мама пропала много лет назад. Ушла на службу и не вернулась. 

- Но...

- Тогда мне было лет семь. Я ничего не знаю. Герих уже в те времена имел немалые связи в городе, ее искали очень долго, но не нашли никаких следов.

Такое мне и в голову не могло прийти.

- Двадцать лет прошло, Тая. Что бы тогда не случилось, все это в прошлом.

Я молчу. Сочувствие очень плохо выражается словами. Но тьма внутри меня откликается на непроговоренный порыв. 

- Отвернись на пару мгновений, - говорю я, сама не зная, зачем рискую. Вилор смотрит удивлённо - игривость и кокетство мне не свойственны, но повинуется и даже закрывает глаза, а я позволяю демонической силе тени вести свои пальцы. Только в конце чуть сминаю идеально ровный, гладкий кувшин с узким горлышком - ложь всегда выдают детали.

- Тася! Вот это да! Зачем тогда ты меня дурила?! 

- Это случайность, - сейчас я говорю чистую правду. Вся наша жизнь - череда случайностей. И не больше.

Как-то незаметно я стала обращаться к тьме все чаще. Вот как сейчас - чтобы порадовать Вилора (я настояла на том, чтобы оставить кувшин у него) или чтобы выиграть несколько горстей для того, чтобы с ним побыть: тьма может быть отличным помощником в домашних хлопотах. Дело не в том, что я облегчаю себе жизнь - просто беру время взаймы у вечности.

Но сейчас в любом случае пора идти. Уже поздно, отведённое время давно вышло. Вилор льёт воду из ковша мне на руки, почти так же, как это делала перед осмотром Ниты знахарка Тама почти две седьмицы назад. И это снова возвращает меня к сказанным ею словам. Оказывается, есть человек, знающий обо мне правду. Почти посторонний, чужой человек - но принимающий меня, мою особенность, не осуждающий, не хулящий. Это возможно. Может быть, когда-нибудь и Вилор...

Стук в дверь заставляет нас замереть на месте. Обычно посетители служителя звонят в придверный колокол - и Вилор беседует с ними во дворе, у ворот. Могли ли мы не услышать глубокий, утробный колокольный звон?.. Да у нас и не принято беспокоить кого бы то ни было после заката без крайней необходимости. 

В самом моем присутствии здесь нет чего-то преступного или крамольного. Но слухи появляются и по менее значительным поводам. Вилору слухи совершенно точно не нужны. Не успев ничего обдумать, я ныряю под стоящий у стены внушительный деревянный стол, накрытый чистой льняной скатертью, спускающейся до пола.

- Тая, чего удумала?! Тая?

Стук в дверь повторяется, и Вилор со вздохом идет отпирать дверь.

***

Еще до того, как я слышу легкие и звонкие шаги, шелест подола о порог, высокий и слегка томный голос, я понимаю - к Вилору пришла женщина. Скорее всего, молодая. Возможно, красивая... И так поздно. Зачем?