Мой (не)сносный сосед (СИ) - Гранд Алекса. Страница 10

 – Да понял я, понял, не продолжай, – грустно вздыхает Захар, демонстрируя пятьдесят оттенков вселенской скорби, и утыкается носом в тарелку с теплым салатом с руколой, черри и креветками.  Накалывает на вилку сочную маленькую помидорку и продолжает буравить невозмутимого меня жалобным взглядом: – к нам в отдел новую сотрудницу перевели, а она вся такая невозмутимая, недосягаемая, не знаю, с какой стороны подступиться. Так бы я почитал ее переписки, узнал бы, какие цветы она любит, куда ее лучше позвать…

– Лагутин, ты идиот? – борюсь с непреодолимым желанием с размаха приложиться лбом о гладкую поверхность стола и задаю резонный вопрос, первым приходящий на ум: – а подойти к ней и просто спросить ты не пробовал?

– Легко тебе говорить, – обиженно надувается друг, вяло ковыряя политые гранатово-уксусным соусом листья. – Ты ж не паришься, не ухаживаешь никогда, на тебя девчонки сами вешаются и номера телефонов на чем только не пишут. Начиная от кофейных стаканчиков, заканчивая тысячными купюрами.

 И, как будто в подтверждение его слов, рядом со мной на диван опускается рыжеволосая красотка в кукольном голубом платье с пышной юбкой-пачкой, грациозно вытягивает длинные ноги, обутые в черные туфли на экстремально высоком каблуке, и кокетливо хлопает пушистыми длинными ресницами.

– Не помешаю? – она нарочито медленно обводит кончиком острого языка пухлые губы, явственно намекая на пикантное продолжение вечера, и я, решив, почему бы и нет, подзываю официантку.

– Что будешь, конфетка, – я понимаю, что подобное обращение звучит до невозможного банально и приторно, прямо как в худшем американском ромкоме, но девушка ведется, расплываясь в довольной победной улыбке.

– Пина коладу, – ее выбор оригинален примерно настолько, насколько и моя «конфетка», но не за высокоинтеллектуальными ж беседами мы сюда пришли.

Так что после трех коктейлей рыжая соглашается поехать ко мне, и теперь мы стоим с Захаром на улице, пока она пудрит носик в дамской комнате. Лагутин стреляет у импозантного мужчины лет сорока с часами в три моих зарплаты сигарету и, подкурив и вдохнув порцию никотина, совершенно внезапно наступает на мою любимую мозоль.

– А с соседкой у тебя как?

– Никак, – игнорируя легкий холодок раздражения, пробежавшийся вдоль позвонка, пожимаю плечами и начинаю загибать пальцы: – во-первых, она дружит с Лизой. И, как ты думаешь, что со мной сделает Истомина, если я Ваську обижу? Правильно, руки-ноги повыдергивает, местами поменяет и скажет, что так и было.

 – Дословная цитата? – Захар прячет лающий смешок в кулаке, видимо, представив процесс моей экзекуции вживую. – А во-вторых?

– А, во-вторых, она ж проблемная. Ее добиваться надо, удивлять. А если разбежимся, квартиру продать, чтоб каждый день не сталкиваться? – скептически хмыкаю, оценив все минусы такого расклада, и переключаюсь на выплывающую под фонари рыжулю, облизывая взглядом высокую подчеркнутую корсетом платья грудь. – Все, брат, мы погнали.

Помогаю девушке разместиться на заднем сидении такси и не запутаться в многочисленных кружевах-рюшечках, а вот по прибытии отчего-то напрочь забываю позаботиться о своей спутнице. Внезапно подумав, что рассекать на байке сейчас было бы лучше.

Она справляется сама, выбираясь из салона и морща курносый, чуть вздернутый носик. Так что приходится отбросить спонтанный, но весьма соблазнительный порыв и вести новую знакомую в холостяцкую берлогу, надеясь, что она не из тех, кто намертво прилипает к парню после одного ничего не значащего свидания.

– Ты занимаешься спортом? – восторженно охает рыжая, замечая полочку с кубками и грамотами. Грациозно избавляется от своей неудобной обуви и торопится потрогать блестящие медальки, висящие здесь ради одной цели – разжечь любопытство и произвести впечатление на приглашенный женский пол.

– Да, в школе на бокс ходил. И сейчас иногда тренируюсь, чтобы форму не терять, – снимаю куртку и позволяю гостье убедиться в сказанном, демонстрируя облепившую тело футболку. Предполагаю, что тащить девушку сразу в спальню не комильфо, и протискиваюсь на кухню, намеренно задевая бедра рыжули своими: – кофе будешь?

Я гремлю ящиками в поисках своей любимой, еще не смолотой арабики, явственно ощущаю чужой заинтересованный взгляд между лопаток и так и не получаю ответа. Потому что в тот момент, когда я нахожу вожделенный пакетик с зернами, раздается пронзительный звонок в дверь.

– Откроешь? Наверное, курьер пиццу привез, – бросаю через спину и снова сосредоточиваюсь на приготовлении бодрящего напитка.

Подозреваю, что что-то идет вразрез с планом по воцарившейся в коридоре оглушительной тишине и отсутствию привычных фраз, вроде «приятного аппетита, благодарим за то, что выбираете нас». Я отставляю в сторону кофемолку, заворачиваю край упаковки с арабикой и закрепляю его зажимом и намереваюсь разобраться, что не так с заказом, когда квартиру оглашает истошное.

– Васильева-а-а-а!

При упоминании соседки ноги сами срываются с места и ускоряют свой бег, потому что ее появление обычно заканчивается катастрофой различного масштаба от клубничного мороженого на белоснежной рубашке до плавающих в канализации ключей. За считанные секунды достигаю места происшествия и обнаруживаю поистине незабываемую картину: обильно политый сметанным кремом бисквит красуется в медно-рыжих волосах, густая тягучая карамель стекает по аккуратному носу, а запах коньячной пропитки дразнит ноздри.

– Я для тебя торт испекла, – неуклюже разводит руками Алена и, закусив подрагивающую нижнюю губу, задирает подбородок. – Ну, дальше ты сам разберешься.

На ее хорошеньком, лишенном следов косметики лице явственно читается такое отчаянное разочарование, как будто я только что сообщил ей, что Деда Мороза не существует и он не положит подарок ей под елку. Правда, гамму противоречивых чувств, отразившихся на помрачневшей мордашке, я наблюдаю недолго, потому что Кнопка резко разворачивается и идет к своей квартире.

  – Вась! – кричу ей вслед, зачем-то пытаясь остановить, и получаю вскинутую вверх руку с оттопыренным средним пальцем. Просто мечта, блин!

Романтического настроя нет и в помине, желание соблазнять новую знакомую испарилось вместе с хлопнувшей дверью Аленкой, а вот за кулинарный шедевр становится обидно. Потому что даже на макушке у Шанской торт все еще выглядит аппетитно.

Ничего не объясняя рыжей, я впихиваю в ее руки полотенце и мечтаю, что она резво умоется и свалит по-быстрому. Но она упрямо приклеивается к месту и после непродолжительной паузы озвучивает-таки сакраментальный вопрос.

– Вань, кто она тебе, а?

– Просто… соседка.

Глава 10

Алена

— Может я и использую еду ради чувства

комфорта, зато шоколадный торт ни разу

меня ни в чем не обвинил.

(с) м/ф «Дарья».

– Что-то ты быстро, – Лиля застывает в позе дерева, то есть прижимает левую стопу к внутренней поверхности правого бедра и смыкает ладони высоко над головой. Она вся такая спокойная и расслабленная, прямо как Мастер Угвэй из мультфильма про большую и жирную панду, и только искорки-смешинки в жизнерадостных глазах выдают ее подлинный настрой.

– Спектакль прошел на «ура», а вот публика провалилась, – отвешиваю подруге низкий шутовской поклон и намереваюсь заесть полученный стресс чем-нибудь вкусненьким. Потому что образ нарядившейся, словно на выпускной бал, Златы никак не выходит из головы.

Под тоскливым завистливым взглядом Зориной я разграбляю холодильник, сооружаю трехъярусный бутерброд с ветчиной, беконом, двумя видами сыра и помидором и впиваюсь зубами в хрустящую булку.

– Фто? – вопрошаю с набитым ртом и блаженно щурюсь от удовольствия. Кто бы что ни говорил, а еда, в отличие от людей, никогда тебя не бросит и не предаст.

– Ведьма ты, Васильева, – грустно вздыхает Лилька и меняет положение рук, заведя их за спину. – Столько есть на ночь и не толстеть – противозаконно!