Княжья травница (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна. Страница 19

— Побольше и получше. И чтоб каждый день трижды. Я проверю!

Проводив её, вздыхающую, взглядом, вернулась к Мыське и сказала ей:

— Если вдруг молока не хватит, если вдруг что-то случится, сразу говори Даре, чтоб меня звала. Никаких сомнений, никаких отговорок — просто позвать травницу. Поняла?

Девушка кивнула с серьёзным видом. А я подумала, что фиг она скажет. Надо их навещать в первое время хотя бы раз в два дня.

Глава 9. Неприятные ожиданности

Ноябрь 16 число

Всю неделю лес мок от затяжных дождей. А в субботу я выглянула в окно поутру и увидела, как трава и деревья поседели от инея. Заморозки.

У моих русалок после излечения путокоса началась рыбья болезнь. Вкратце и чтобы не вдаваться в мерзопакостные подробности — гнойные язвочки на тех местах тела, которые были покрыты чешуёй. Когда справились с этой дрянью — русалки подхватили речных блох. Их я выгнала притирками из чернобыльника, а попросту полыни. Теперь, когда природа засыпала перед долгой зимой, русалки впали в спячку. Все, кроме одной. Я назвала её Леной. Вообще, я всем русалкам дала имена, чтобы не путаться в девах. Девы булькали, но на имена согласились. Так вот, Лена тосковала, маялась и пела жутким сопрано ночи напролёт. Днём она торчала или в реке, или на Ведьмином камне, остервенело вычёсывая изрядно поредевшие чёрные, как смоль, волосы.

Как лечить сезонную бессонницу, я не знала. Успокоительные на Лену не действовали. То есть, действовали, конечно, но странновато. Она начинала бродить по лесу с полузакрытыми глазами и вытянутыми руками — чисто лунатик. Поэтому мы подумали и отказались от успокоительных. Я навещала одинокую русалку раз в день и пыталась топорно её психанализировать. Ну отчего-то ж ей не спится? Надо было найти причину, а не то мне придётся всю зиму таскаться на реку...

Вот и сегодня я собралась проведать Лену и уже даже оделась потеплее — повязала вокруг головы пуховый платок и напялила на себя плащ, подбитый белкой, как вдруг в окошко стукнули.

— Пришли гости глодать кости, — проворчала я и сунулась к мутному стеклу, чтобы разглядеть, кого ко мне принесло. За окном подпрыгивала на тоненьких лапках замотанная в рыбачью сеть кикимора. Что у неё опять случилось?

Я вздохнула тяжко и вышла в предморозное утро. Пахло зимой. Знаете, такой запах, который вроде и не пахнет ничем, а сразу ясно — скоро зима и снег. Пожухлая трава переливалась в свете дня мириадами радужных бриллиантиков, и я пожалела, что нет с собой фотоаппарата. Как это красиво, слов нет! Но перед носом тут же возникла сморщенная старушечья мордочка кикиморы. Я отшатнулась, а та запищала:

— Беги бегом на болото!

— Что случилось?

— Беги-беги! Там зверь! Незнакомый, не местный! Утопнет!

— Какой ещё зверь, — буркнула я. — Какое мне дело до каких-то там зверей.

Но ноги сами уже несли меня по тропинке в лес. Кикимора то пропадала, то возникала невдалеке, чтобы указать мне дорогу. Как у неё это получалось, я не понимала, да и понимать не было времени. Как настоящий врач, я спешила на помощь. Правда, не людям, а незнакомому зверю. Что за зверь такой?

Тяжёлые башмаки скрипели по инею, а потом вдруг начали чавкать. Значит, болото рядом. А куда меня ведёт эта дурочка? Я же сама утопну, пока до зверя доберусь!

— Кикимора! — окликнула нечисть, потому что та куда-то пропала. Огляделась. Чёрт! А если она меня завела в самую трясину, и я теперь здесь сгину? Повторила тише, дрожащим голосом: — Кикимора-а?

— Тут я! — откликнулась та из-под куста. — Чего застыла?

— Я слишком тяжёлая, я завязну!

— Не завязнешь, травница, поверь мне! Бежим же, утопнет зверь!

— Утопнет, утопнет... — проворчала я, осторожно нащупывая ногой твёрдую кочку в полужидкой траве. — Что мне делать-то? Да и вообще.

Что «вообще», я не сказала вслух. Мало ли, что там за зверь. Вдруг хищник? Как эта поганка болотная думает, я буду его вытаскивать? За задние лапы, что ли?

Странный звук заставил меня вздрогнуть и замереть. То ли крик, то ли рёв, то ли клёкот огромной птицы. По спине пробежал предательский холодок, и я позвала осипшим голосом:

— Кики. мора! Что это? Эй! Ты где?

Но на этот раз она не откликнулась. Да и источник звука был совсем рядом. Слишком близко! Какой хищник может так кричать? Или это выпь? Про неё говорят, что орёт дурным голосом, смеётся и плачет.

Но стоять на месте нельзя. Ноги сразу стали погружаться в жижу, и я рисковала потерять не только башмаки, но и себя. Поэтому, собрав всю свою храбрость в кулак, двинулась дальше.

С трудом пробравшись через топи, я оказалась на маленьком островке. Почти круглой формы, он был окружён зелёными полями ряски, от которых поднимался пар. В одном месте ряска была потревожена, разошлась, обнажив чёрную воду, в которой бултыхался задними ногами верблюд в полном ездовом снаряжении.

Верблюд?

— Твою мать, я брежу! — в восхищении протянула я. — На болоте настоящий верблюд!

Он был мохнатый, как мамонт, огромный, с длинной шеей, которую вытягивал в отчаянье, с длинными губами, которые складывались в трубочку. Верблюд поднапрягся, выбросив передние ноги чуть дальше на землю, попытался подтянуть тело, но не смог. И тут раздался тот самый звук, который напугал меня. Зверь стонал и звал на помощь.

Настоящий верблюд, с ума сойти!

— Как же ты сюда попал, милый мой? — озадаченно спросила я сама себя и ничуть не удивилась, когда услышала жалобное:

— Я не милый, я милая! Самка я!

— Ну ясен пень, собака и лошадь со мной болтают, почему бы и верблюду не поговорить,

— буркнула, разглядывая необычное седло, покрытое коврами и металлическими арабесками. Да и узда у верблюда была зачётной — золото покрывало красивой вязью кожу повода и головных ремней. А взяться страшно — потяну, а она и порвётся. И вообще. Как это чудо вытаскивать из болота — ума не приложу!

— Ты меня понимаешь! Хвала небесам! Вытащи же меня, молю!

— Я попробую. А пока прекрати двигаться. Ты только провалишься ещё глубже!

Верблюдица затихла, глядя на меня преданными жалостливыми глазами. А мне стало страшно. Я представить не могу, с какого бока взяться за верблюда... Ох, нелегкая это работа — тащить из болота. ну все помнят, да?

На ум пришли верёвки, из которых можно сделать блок. Но его не за что зацепить, тут даже деревца нет, один сплошные кусты и кустики! Помнится, когда-то мы застряли на машине в непролазной грязюке посреди чистого поля, когда возвращались с дачи после осенних дождей. Папа тогда вытащил наш Опель с помощью двух ломиков и лебёдки. Но вот беда — у меня ни ломиков, ни троса нет! Только руки и ноги.

Я горестно вздохнула. Наверное, надо веток наломать, чтобы бросать под ноги верблюдице и потихоньку тянуть её на твёрдую землю. Но это надо возвращаться с риском самой заблудиться и утонуть. Кикимора-то тю-тю! Вот тоже зараза, конечно. Где она спряталась? Тут подмога нужна, какие-нибудь рыбки или что там живёт в болоте.

Нечисть!

Я сразу взбодрилась духом. Надо попросить помощи у местной нечисти. Травнице должны помочь. Мне же их лечить, как вон русалок.

— Кикимора-а! — крикнула, слушая, как мой голос затихает в кустах. Верблюдица с перепугу снова забилась задними ногами, баламуча воду, и заскрипела странным голосом:

— Я проваливаюсь!

— Прекрати бултыхаться! — в отчаянье бросила я ей и снова заорала дурным голосом: — Кикимора! Выйди на свет, или я тебя найду и ручонки переломаю!

— Тебе ж лечить потом, — пробурчала нечисть, появляясь где-то в стороне.

— Я сломаю, я и вылечу, — фыркнула. — Кто из твоих на болоте живёт? Помощь нужна. Кикимора отодвинулась от меня ещё дальше и пискнула:

— Это к Батюшке надо обращаться!

— Так обратись! Или скажи, где его найти!

— Виданное ли дело — Хозяина Болотного беспокоить по пустяку, — скорчила гримаску на и так сморщенном личике кикимора, но я двинулась в её сторону и грозно сказала: