Княжья травница (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна. Страница 34

— Куда теперь? — крикнул Ратмир.

— Строго на север, порядка сто метров, — пошутила я, повязывая на лицо мелкоячеистый платок. Он и правда спасал глаза от слепящего снега.

— Я не понимаю тебя, травница!

— Я сама себя не понимаю иногда, — пробормотала. Мы остановились, и я с помощью князя привязала верёвку к рогатине, а на другом конце верёвки надёжно закрепила цветок. Ратмир воскликнул:

— Зачем ты делаешь это?

— Цветок — это компас, — ответила я. — Знаю, не понимаешь. Главное, верь, что он покажет нам направление.

Ратмир протянул мне руку, и я вложила в его ладонь свою. Горячие пальцы пожали мою руку, любимый голос пробился через порывы ветра:

— Я верю. Там, за Бореем, земля богов, и ты приведёшь меня туда.

Цветок вёл нас, как по стрелочке. Строго на север. Я знала это, потому что ветер усиливался. Жаль, что не в спину, а в лицо. Платок уже не спасал от слепящего снега, зато от ветра стал хорошей защитой. Не знаю, как Асель чувствовала себя, но мне на её спине ехалось зашибись. Можно было даже глаза закрыть, лишь изредка открывая их и проверяя направление по цветку. Ещё приходилось постоянно смотреть, чтобы Резвый не потерялся, и я протягивала руку, нащупывала бок лошади или колено седока. Где-то под копытами путался и Буран. Но за собаку я не боялась. Пёс найдёт нас по запаху.

Я боялась только одного — что ошиблась по всей линии и что цветок никакой не компас и не путеводитель. Куда мы забредём, одним богам известно. Ха-ха, очень смешная шутка! Богам известно! А больше никому не будет известно, где искать наши замороженные мумии... Но мы хотя бы умрём вместе!

— Травница!

Я протянула руку, нащупала перчатку князя, ответила криком:

— Что?

— Ветер крепчает!

— Это хорошо! Значит, мы на правильном пути!

— Лошади трудно идти вперёд!

— Цепляйся за верблюда, мы должны продолжать!

— Ну конечно, — донеслось до меня сердитое ворчание, — верблюд всё стерпит!

Верблюд у нас деревянный! Верблюд всех вытащит, только непонятно куда!

— Асели тоже трудно, но она не сдаётся, — назидательным тоном сказала я совсем не для князя. Резвый немедленно отозвался, но голос у него был действительно уставший:

— Боевые кони не сдаются никогда. Если упаду, значит, я мёртв.

— Никто не умрёт!

— Никто не умрёт, — эхом отозвался Ратмир.

Я только сжала его руку в ответ.

Не знаю, сколько времени мы боролись с ветром. Но почувствовала, что Асель дальше идти не может. Она спотыкалась почти на каждом шагу и волочила ноги в снегу. Глянув на цветок, я выдохнула. Мы идём в правильном направлении, но сколько ещё так идти?

— Травница!

— Что?

— Спешимся! Животные устали!

Оценив обстановку, я кивнула. И то правда, мы отдохнувшие, а они нас на спинах тащат. Перекинув ногу через горб, я спрыгнула в снег. Асель, если ляжет, то уже не встанет. Князь оказался рядом со мной, подтянул коня за повод и схватил узду верблюдицы.

Связав их вместе, посвистел. Буран вынырнул из снежной пелены, высунув язык и щуря глаза.

— Иди сюда, Буранушка, — он схватил пса за шкирку и за хвост, безо всякого усилия поднял и закинул между горбов верблюдицы. Объяснил, не глядя на меня: — Рогатину держать кому-то ж надо.

— И то правда, — ответила я, перекрикивая ветер. — Двинулись!

И мы двинулись. Это оказалось несложно. Главное — равномерно передвигать ноги, чтобы ветер не сшиб. Лица я уже не чувствовала, губы превратились в каменные, и больно было ими шевелить. Руки тоже заледенели. Если бы не ладонь Ратмира, которая крепко сжимала мою, я бы давно села в снег и осталась там сидеть навсегда...

Но я знала, что рано или поздно, а скорее всего очень скоро наступит момент, когда наши руки разъединятся, и у меня не останется сил, чтобы идти дальше. Ноги налились свинцом, я тащила их за собой на чистом упрямстве. Казалось, что мы выехали из города три дня назад. Нет, вечность назад! Или две.

— Ратмир!

Он услышал, обернулся. Я пошевелила губами, чтобы разогнать заледеневшую кровь, и сказала с усилием:

— Я больше не могу.

— Надо, любая, надо! Вернуться нельзя, далеко! Надо идти вперёд!

— Не могу...

— Эх, травница!

Его насмешка ещё звучала у меня в ушах, когда он взял меня на закорки. Я повисла на его спине безвольной куклой, ругая себя и своё нетренированное тело. Вон князь червивый — и то топает вперёд, когда и конь, и верблюдица уже выдохлись.

— Мокошь...

Я шептала, не в силах кричать. Только она может нам помочь. Только эта трёхметровая баба в шубе.

— Моко-ошь! Где ты? Нам нужна помощь!

— Что ты, травница? — Ратмир сбросил меня со спины, остановившись, приподнял платок с лица, похлопал по щекам. — Бредишь ли? Посиди маленько, отдохни.

— Не брежу. Дай мне цветок!

— Пошто тебе?

— Дай, говорю.

Стащила зубами варежки, приняла в ладони ледяной пластик цветка. Не может это чудо древнерусской технологии быть просто компасом. Вдруг в нём ещё и маячок есть? Или какой-нибудь пеленгатор? Нажму скрытую кнопочку, и Мокошь ответит.

— Мокошь, — позвала я, приблизив цветок ко рту. Белый клуб пара обдал пластик, и тот засветился совсем чуть-чуть, почти незаметно. Я дунула уже сильнее — насколько хватило дыхания, и цветок вспыхнул ярким сиянием, снова угас. — Мокошь, если ты меня слышишь, мы здесь, на пути к Ирею, но ветер. Ветер не даёт нам пробиться. Мы умрём, если ты не поможешь нам.

— Диво дивное, — протянул ошеломлённый князь. С каждым моим словом цветок вспыхивал, как сигнальная лампочка. Мне и самой стало любопытно — той областью мозга, которая ещё не замёрзла. Микрофон? Передатчик? Хорошо бы, если бы это было так. Моё тело совсем окоченело.

— Она придёт, — убеждённо сказала я. Ратмир потянул меня вверх:

— Надо двигаться, любая. Идём!

— Я не могу.

— Немогучка, — бросил он сердито и, крякнув, снова перекинул меня через спину. Вот неугомонный, подумала я угасающим сознанием. И сильный. Крепкий. Только червивый.

А когда и Ратмир уже не смог тащить меня и тянуть коня с верблюдицей, упал на колени, уткнувшись в снег лицом, в небе сквозь ветер и пургу показалась серебристая длинная сигара, похожая на дирижабль и НЛО. Я видела её сквозь иней, намёрзший на ресницы, и восхитилась, что умираю в таком фантастическом сне. Надо же... инопланетяне! Как выдумала только такую фигню...

Из дирижабля показался широкий луч, будто тундру прожектором осветили. Он описал круг, сужая поиск, и наткнулся на нас. Меня ослепило, и я не увидела, как сначала животные, а потом и мы с Ратмиром поднялись в воздух, выше, выше, к самому дирижаблю.

Чувство полёта.

Невесомость.

Я лёгкая, как пушинка.

Я лечу.

Я сплю .

Глава 16. В доме Мокоши всегда царит порядок

Ноябрь, 23 число

Когда я проснулась, мне было тепло и удобно.

Не открывая глаз, прислушалась. Пели птички — щебетали, протяжно свистели, выдавая трели и коленца, как хорошо обученные кенары. Откуда в снежной пустыне птички? Неважно. Или важно? Может, я уже умерла и попала в рай? Я же не верю в рай! А говорят, каждому по вере его. Я всегда верила в перерождение душ, без участия какого-нибудь бога. Переродилась?

Нет. Г лупости. Я живая. Я могу двигать руками и ногами, я дышу, моё сердце бьётся. Отлично. Значит, подобравший нас дирижабль не был предсмертным глюком. Все ли живы? Ратмир?

Открыв глаза, я резко села. Не поверила тому, что вижу. Протёрла глаза кулаками. Снова глянула на мир.

Придётся поверить, Диана. Это рай, ёшкин кот! Самый настоящий цветущий сад Эден. И я посередине — сижу на кровати, неприлично гигантской и ошеломляюще мягкой. Сверху светит солнышко, его блики играют на моём лице, пропущенные ветвями незнакомых мне деревьев, покрытых мелкими розовыми цветочками. И птички есть, это правда. Не в клетках — на ветвях! Разноцветные, маленькие, вертлявые, как попугайчики, голосистые, как соловьи.