Серебряные фонтаны. Книга 2 - Хьюздон Биверли. Страница 14

Дыхание Лео замедлилось, хватка его руки ослабла, но я все еще держала его руку в своих. Она была живой и теплой, и я ласково погладила черную шерсть на запястье. Зверь будет жить. Слезы потекли по моим щекам, слезы облегчения, благодарности – и любви. Старая леди была права – это была не та любовь, что я знала до этого, но это была любовь.

– Лео, я люблю тебя, – прошептала я, склонившись к его уху, но он был глухим и не слышал меня. Он тихонько захрапел и, похрапывая, продолжал спать.

Сидя, рядом с Лео на стуле и глядя на его бедное, разбитое лицо, я поняла, что, наверное, давно любила его, неосознанно, потому что эта любовь была не похожа на любовь к Фрэнку, и я не узнавала ее. Кроме того, я никогда не представляла, никогда не думала, что женщина может любить так по-разному. Доверие, уважение, привязанность – все это переросло в любовь, а я даже и не догадывалась об этом.

Рука Лео совсем расслабилась, и он погрузился в глубокий, целительный сон, а я осторожно освободила пальцы и откинулась на спинку стула, чтобы разогнуть ноющую спину. Мои мысли вернулись в Истон, в детскую, где спали мои дочери. Они будут скучать по мне, когда проснутся утром, а я тосковала по ним сейчас. Если бы только у меня было волшебное зеркало Зверя, и я хоть одним глазком могла бы поглядеть на их личики! Но этой ночью мое место было рядом с Лео, моим мужем. Мои веки закрывались, когда я почувствовала прикосновение руки к своему плечу. Я подскочила на стуле и увидела улыбающееся лицо медсестры. Приложив палец к губам, она поманила меня за собой.

– Сиделка рассказала мне, что ваш муж просыпался и видел, что вы здесь, поэтому теперь вам нужно пойти и немного поспать, – сказала она, когда мы вышли из палаты. – Идти в гостиницу слишком поздно, поэтому я отведу вас на койку одной из сестер, которые сейчас на ночном дежурстве. Завтра после обеда вы можете вернуться сюда и повидаться с мужем.

Мы пошли между бараками. Я спотыкалась, следуя за слабым огоньком ее лампы, пока мы не вышли на главный проход, где фонари на столбах освещали наш путь.

– Это умывальный барак, а здесь туалеты, – указала медсестра.

– Здесь я буду спать? Она засмеялась.

– Нет, дорогая, просто вы, может быть, захотите воспользоваться этими удобствами перед сном. А теперь сюда, в крайний домик – там вы найдете две койки. С вами все в порядке?

– Да, сестра, спасибо, вы так добры, – она повернулась, чтобы уйти, но я остановила ее. – Сестра, спасибо, что вы рассказали мне эту историю. Старая леди была права – я так вам благодарна.

– Я очень рада, дорогая. Доброй ночи.

В домике я поставила корзину на пол, затем сходила в туалет и умылась. Вернувшись, я с трудом сняла с себя пальто, туфли, юбку, и повалилась на постель. Я заснула, даже не успев, улечься поудобнее.

– Кто спит на моей кровати?!

Надо мной стояла незнакомая сиделка и смотрела на меня.

– Я очень извиняюсь, я не догадалась... – забормотала я, подскочив на постели.

– Ничего, – ободряюще сказала вторая сиделка. – Сестра сказала нам про вас, Тинли просто шутит.

– Согласись, Мэк, она ужасно похожа на Златовласку, со своими косами, рассыпавшимися по подушке. Да, сестра просила передать вам, что капрал Ворминстер проспал ночь спокойно. Значит, он поправляется. Ваше появление выглядит несколько загадочным, потому что за вами вроде бы не посылали. Но почему бы и нет, да и приятное разнообразие – сообщить хорошие новости приехавшей родственнице, – она нагнулась и стала расшнуровывать туфли. – Ох, нет! Опять дыра на чулке! Я, наверное, зацепилась за тот стерилизатор. Я так ненавижу штопать, кроме того, у меня кончились нитки, – она взглянула на меня. – Вот что, вас все равно не пропустят в палату до обеда – не сходите ли вы в гостиничный магазин?

– Не говори глупостей, Тинли, – прервала ее сиделка, которую звали Мэк. – Она не поймет там ни слова.

Я, наконец собралась с мыслями.

– Конечно, я куплю вам ниток, я могу говорить по-французски, и даже могу заштопать вам чулки, если хотите.

Они обе уставились на меня.

– Неудивительно, что жена капрала Ворминстера умеет штопать чулки, но говорить по-французски... – сощурилась Тинли. – Нет, не подсказывайте, дайте догадаться. Вы были служанкой перед замужеством? – я кивнула. – Горничной у леди?

– Да, была! – удивленно воскликнула я. Тинли взорвалась смехом.

– Элементарно, мой дорогой Ватсон! Ну, если вас не затруднит сходить в магазин, я дам вам денег. Вы это серьезно, насчет починки?

– Да, буду рада. Я люблю, когда у меня руки заняты. Может быть, вы хотите, чтобы я починила еще что-нибудь?

– Починить еще что-нибудь – ох, вы просто чудо! – восхитилась Мэк. – Она не Златовласка, Тинли, она ангел.

– Не англы, но ангелы – помнишь изящный каламбур святого Себастьяна! – обе сиделки засмеялись.

– Ты перепутала пол, старушка. Это ангелица.

– Вот радость-то для суфражисток! Ну, так какую же рвань, я оплакивала? Какое счастье, что наш домик в конце ряда – сестра могла бы послать вас отдыхать к этой лентяйке Хантер, и тогда вы достались бы ей. Настоящая горничная леди предлагает мне выполнить всю починку – я никогда еще так не радовалась с тех пор, как мы приступили к дежурствам!

Слушая ее, я почувствовала, что мне тоже стало веселее. Конечно, я скучала по Розе и Флоре, но, с другой стороны, с моих плеч, словно гора свалилась. Все получилось так, как нужно, я полюбила Лео.

Глава тридцать четвертая

Я любила Лео. Это было такое облегчение, что я почти вприпрыжку выбежала из ворот госпиталя. Я пыталась представить, как он чувствовал себя этим утром. Он был неудобно привязан к деревянной раме, но после обеда я могла прийти и подбодрить его. Я решила, что посмотрю в магазине, нельзя ли купить ему фруктов – конечно, он скучал по ним.

В гостинице для родственников раненых меня встретила горничная и пригласила в кухню, выпить утреннюю чашку кофе с ней и поваром. Французские слова и фразы легко соскальзывали с моего языка, так как я выучила их в тот год, когда жила во Франции. Тараторя и жестикулируя, француженки объяснили мне, где можно поменять английские деньги на франки, и рассказали, где находится телеграф. Я в первую очередь собиралась послать успокаивающее сообщение в Истон.

С легким сердцем я занялась покупками. Конечно, сиделки были правы – Лео был не так плох, чтобы посылать за его женой, но я была рада, что приехала. И я знала, что Лео тоже рад – я была нужна ему, чтобы присматривать за ним, когда он будет плохо себя чувствовать. Я купила штопальные нитки и немного замечательных яблок для Лео, а затем пошла искать, чем можно покормить его. Я нашла то, что нужно, в epicerie [1] – банки консервированных фруктов в сиропе – и купила банку абрикосов и банку инжира. Не удержавшись, я купила еще и банку вишен, потому что она была такой красивой, точь в точь, как толстая палочка леденцового сахара, и мне показалось, что Лео понравится, как она будет смотреться у него в тумбочке. Напоследок я купила эмалированную миску и ложку, чтобы можно было кормить Лео самой, не докучая сиделкам.

За обедом я села за стол вместе с матерью Джейми. Утром она ходила в госпиталь навещать сына, и теперь ее глаза были полны еле сдерживаемых слез. Ее Джейми умирал, но все-таки она должна была оставаться с ним до конца, поэтому заставляла себя есть, и рассказывала мне, каким он был хорошим мальчиком.

Поев, мы пошли по оживленной дороге в госпиталь и вошли в ворота этого странного города из брезента и парусины, где все жители носили военную форму. Я последовала за матерью Джейми. Она вошла в парусиновую палату, где лежал ее сын, а я пошла дальше, к большим шатрам, и нашла палату Лео.

На мгновение, пока я поднималась по деревянным ступеням, моя уверенность дрогнула. А вдруг при свете дня окажется, что я не люблю Лео? Но как только я увидела его сгорбленное тело и руку, привязанную к раме, то поняла, что люблю его, и люблю давно. Ничего не изменилось, кроме того, что теперь я сознавала это, и осознание любви наполнило меня облегчением и благодарностью. Лео высматривал меня, его голова была повернута набок, так, чтобы видеть вход в палату. Он не сводил с меня глаз, пока я шла по проходу. Когда я подошла к нему, Лео смотрел на меня, словно не мог поверить, что я здесь. Я улыбнулась ему.