Серебряные фонтаны. Книга 2 - Хьюздон Биверли. Страница 34

Прочитав эти слова, я расплакалась от облегчения и благодарности.

Погода стояла прекрасная, уборка урожая продвигалась хорошо. Каждое утро я вспоминала, что Лео пока еще в Англии, а Фрэнк в отпуске. Первая, утешительная мысль не оставляла меня весь день, пока я присматривала за тем, как идут дела.

Больше всего мне нравилось посещать классную комнату, и я нередко задерживалась там. Сначала Роза и Флора делились со мной новостями дня, затем я сидела и наблюдала, как они играют с другими детьми, а порой и задремывала на несколько минут. В эти дни мне все время хотелось спать, а в классной комнате было так мирно, если не считать голосов играющих детей.

Как-то меня разбудил голос Мод Винтерслоу:

– Ее светлость очень утомилась за эти дни, а все из-за забот об урожае.

– Дело не в урожае, – понизила голос бабушка Витерс. – По-моему, его светлость кое-что оставил ей на память. Ох уж эти мужчины! – фыркнула она.

– Подозреваю, что ты права, Марта, – хмыкнула Мод. – Таковы мужчины – развлекаются и уходят, а женщины расплачиваются. Эй, Джем, прекрати это... – прикрикнула она на одну из расшалившихся девочек.

– Это Мэгги, Мод. Ты ничего не видишь... – редкое мгновение единодушия сестер развеялось. Я поднялась на ноги, очень надеясь, что Марта права.

После обеда я поехала на поля. Сегодня начинали жать у Стовелл Энд. Я стояла в воротах и наблюдала, как мерно вращаются красные крылья жатки, оставляя за собой, скошенные бледно-золотистые стебли овса, которые подбирала команда женщин и солдат. Ближайшая девушка нагнулась, чтобы связать очередной сноп, ленты ее панамы развязались. Я увидела, что это Хильда, хорошенькая темноволосая дочка Джаэль. Подняв голову и поймав мой взгляд, она улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, и ее сильные, покрытые темным загаром руки вернулись к работе.

Захватив щепотку стеблей, она завязала прочный узел, и новый сноп лег перед ее помощником. Солдат сзади нее подбирал снопы в охапку, несмотря на то, что они кололись. Набрав снопов, он шел через поле с легкой, расслабленной юношеской грацией. Одним размашистым движением он нагибался и укладывал их в скирду, а затем возвращался за новой порцией. Хильда взглянула на солдата, я услышала ее мягкий, насмешливый голос и его ответный смех. Они оба были так молоды и беззаботны, что мне было тяжело смотреть на них. Через несколько недель урожай будет убран. Что тогда ждет его, этого солдата с размашистой походкой и жизнерадостным смехом?

Повернувшись, я пошла на домашнюю ферму. На гумне я нашла мистера Арнотта. Здесь тоже работали солдаты. Подвода была наполовину разгружена, фигуры в хаки балансировали на вершине груды золотых колосьев, выгружая снопы. Я смотрела то на гладкие загорелые руки, работающие вилами, то на золотые вспышки вытаскиваемых из кучи снопов. Руки расслаблялись на мгновение, затем сильные мускулы снова напрягались, и очередной сноп взлетал в воздух.

– Они – большое подспорье, не правда ли? – спросила я мистера Арнотта.

– Да, – ответил он, не отводя от них взгляда. – Бедняги...

Вечером я читала газеты – под Ипром все еще шли бои. Списки военных потерь снова стали длиннее. На следующий день я осталась в особняке, потому что прошло уже девять дней с тех пор, как уехал Фрэнк. Я догадывалась, что он появится здесь сегодня или завтра. Он приехал после обеда, сказав мне:

– Я уеду на поезде в восемнадцать десять, поэтому не пробуду здесь долго. Давай погуляем с Флорой.

Мы взяли из классной комнаты Флору, и пошли с ней в лиственную рощицу за церковью. Лицо Фрэнка было осунувшимся и усталым, он мало разговаривал, но, когда я замолкала, требовал:

– Говори, Эми. Я хочу запомнить твой голос. И я рассказывала ему об уборке урожая.

После прогулки мы отвели Флору в детскую. Она протестовала, но Фрэнк настоял:

– Нет, Флора, теперь мне нужно поговорить с твоей мамой.

– О чем ты хотел поговорить со мной? – осторожно спросила я за чаем.

– Это просто предлог, – улыбнулся он в ответ на мой вопрос. – Я хотел побыть с тобой.

– Тебя пошлют в ту битву под Ипром? – спросила я.

– Господи прости, надеюсь, что нет, – Фрэнк сделал гримасу. – Знаешь, когда я шел в первое сражение, то думал, что веду людей к победе, словно средневековый рыцарь. Теперь я разбираюсь в этом лучше. В современных битвах нет победителей – это всего лишь способ умереть.

– Фрэнк, как ты думаешь – если с тобой что-нибудь случится, мисс Аннабел сообщит мне?

Фрэнк удивился.

– Она сама не узнает об этом. В армии известно, что я больше не женат. В этом отпуске я уведомил руководство о своем семейном положении, а они спросили меня, кто теперь мой ближайший родственник – ну, ты знаешь, кто это официально.

– Лео! Но его здесь нет.

– Но его жена здесь, – взглянув на мое лицо, он тихо добавил: – Не расстраивайся, Эми. Я подумал о том, чтобы ты не получила эту телеграмму неподготовленной, и в прошлый приезд поговорил с Селби – она придет к нему. Поэтому... если что-нибудь случится... ты будешь первой, кто об этом узнает, после Селби, конечно. Перестань плакать, Эми, а то люди подумают, что я опять обошелся с тобой невежливо.

– Я не могу сдержаться.

Фрэнк взял мою руку и нежно сжал ее.

– Спасибо, милая. Неизвестно, может, это будет небольшое ранение, как в прошлый раз. Тогда ты будешь каждый день приезжать ко мне в город и кормить виноградом.

– Ты хорошо провел отпуск? – спросила я его, наливая чай. Затем я вспомнила про актрису, и мои щеки загорелись.

– Не совсем тактичный вопрос, но если ты спрашиваешь – да, приятно. Охота мне тоже понравилась, – рассмеялся Фрэнк, но затем его лицо стало серьезным. – Эми, тебе незачем ревновать к ней. Мужчины совсем не такие, как женщины, запомни это. Для мужчины физическая связь – это пустяк, и больше ничего, – он начал рассказывать, сколько куропаток подстрелил на охоте.

Скоро Фрэнк поглядел на часы.

– Мне пора, или я опоздаю на поезд, – он встал. – Я прогуляюсь до станции. Надень шляпку, Эми, проводи меня до ворот. – Фрэнк не сказал ни слова, пока мы шли к воротам, но остановился там. – Нам лучше расстаться здесь, Эми. Я не хочу, чтобы эти старые деревенские мымры, точили об тебя языки.

Фрэнк протянул мне руку, я приняла ее, и мы обменялись формальным рукопожатием, но он не выпустил мою руку. Его голубые глаза серьезно смотрели на меня.

– Не забудь, Эми, я люблю тебя. Даже если я буду брать в постель хоть тысячу актрис ежедневно, все-таки любить я буду тебя, – он блеснул улыбкой. – И имей в виду, что я только пока не решаюсь демонстрировать это, по крайней мере, в этом году! – он нежно провел по моей щеке кончиком пальца. – Береги себя, милочка.

В последний раз, махнув рукой на прощание, он пошел по дороге, ведущей в село и на станцию. Я смотрела ему вслед – гибкому и стройному в своей военной форме – солдату, уходящему на войну.

Две недели спустя солдаты, работавшие на полях, тоже собрались уезжать – их вызывали к месту службы. Теперь их лица были серьезными – передышка закончилась. Мы с мистером Селби спустились к ним во время их последнего завтрака в Истоне и лично поблагодарили каждого за помощь, пожали каждому крепкую, горячую руку. Затем сержант выкрикнул приказ, мужчины надели на плечи вещмешки и построились в колонну, они больше не были сборщиками урожая. Прозвучала команда, они развернулись и ушли по дороге на станцию.

Этим вечером в своей гостиной я наревелась до того, что мои глаза покраснели и опухли – я плакала о Фрэнке, о солдатах, собиравших урожай, о всех молодых мужчинах Англии, уходящих на войну.

Скоро я заплакала снова – о молодых истонских мужчинах. Так как сражение во Фландрии продолжалось, снова начали прибывать телеграммы. Трижды я приходила в село, и сидела в светлых кухонках, плача с матерями и вдовами. Четвертая телеграмма была о Джо Демпстере. Я приехала навестить его мать в разгар осени, когда терновник ломился от ягод, а листья клена у ворот фермы золотились на солнце. Мать Джо вела себя сдержанно и замкнуто – она помнила, я тоже. Но я должна была приехать – его отец был нашим арендатором, кроме того, я знала, что Лео одобрил бы это, потому что Джо умело ухаживал за розами.