Серебряные фонтаны. Книга 2 - Хьюздон Биверли. Страница 49

– Да, и какой большой – неудивительно, ведь вы переходили. Ваша светлость не проронили ни слезинки во время родов.

Ребенок ритмично посасывал грудь, пока я не почувствовала схватки выходящего последа и не застонала.

– Давайте, я возьму его, моя леди.

– Нет, нет еще... – но его временно забрали у меня.

– Все позади, моя леди – теперь вам и младенцу нужно помыться.

Чистые прогретые пеленки, тугой бандаж на живот – и прочие памятные ухищрения после родов. Затем миссис Чандлер помогла мне обмыть потное тело, переодела в чистую ночную рубашку, расчесала и заплела мои волосы. Наконец, я откинулась на подушки с сыном в руках. Я смотрела в его светлые голубые глазки, таращившиеся на меня в ответ. Он был так прекрасен, мой сын, и я выказывала ему свою любовь, лаская, трогая, укачивая его.

В комнату постучалась и вошла Клара, на ее лице сияла улыбка.

– Я уже рассказала всем, мистер Селби с мистером Тимсом уже открыли бутылку портвейна. Может быть, доктор тоже захочет выпить стаканчик? Они просидели там всю ночь! Элен говорит, что приведет девочек, как только ваша светлость будет готова.

Я отдала сына миссис Чандлер, одарив его напоследок поцелуем. Она положила его в детскую кроватку, и мои руки освободились для Розы и Флоры. Обняв и расцеловав их, я сказала:

– Посмотрите, кого вам принес доктор Маттеус – маленького братца!

Они недоуменно уставились на братца. Роза нерешительно потянулась к нему пальцем, Флора попросту отвернулась от него и стала рассказывать мне, как они жарили каштаны.

Когда Элен увела их на завтрак, доктор Маттеус пришел для последнего осмотра. Проверив мою температуру и пульс, он сказал:

– Селби послал телеграмму вашему мужу. Я дал ему такое сообщение: «Леди Ворминстер благополучно разрешилась здоровым и прекрасно сложенным сыном. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо». – Он улыбнулся. – Я не хочу давать ему повод для дальнейшего беспокойства – у него уже было достаточно тревог.

– Спасибо – и спасибо вам за все, что вы сделали. Его улыбка стала шире.

– Я очень рад. Мало что на свете приятнее, чем помочь разрешиться здоровым ребенком. А теперь вам нужно поспать.

Миссис Чандлер подошла к кроватке и вынула оттуда моего спящего сына.

– Вы, наверное, захотите взять его, – это был не вопрос – она все понимала. Она подала мне ребенка. – Вот молодой его светлость.

«Молодой его светлость» – потому что мой сын был лордом Квинхэмом. Я была потрясена, это осознание столкнуло мою радость с мукой потери. Все выглядело так, словно Фрэнка и не было никогда. Я отвернулась, чтобы миссис Чандлер не увидела моих слез.

– Я буду в соседней комнате, – продолжала миссис Чандлер. – Позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Когда она ушла, у меня потекли слезы. Я плакала о Фрэнке. Мой ребенок завозился и повернул ко мне голову, ища грудь. Я машинально дала ее ему, новому лорду Квинхэму. Справедливо, что он будет зваться так – перворожденный сын Лео. Но я не забыла Фрэнка и никогда не забуду.

Следующее письмо Лео было написано карандашом. Слезы снова покатились по моим щекам. Мне так хотелось, чтобы он еще немного побыл в безопасности. Я показала адрес миссис Чандлер, она ободряюще похлопала меня по плечу и сказала:

– Не забудьте, скоро прибывают американцы. По словам мистера Тимса, это будет большим подспорьем, – мне стало стыдно, потому что она недавно потеряла своего сына, но держалась так храбро.

Письмо Лео было очень коротким, но я понимала, что это из-за невозможности писать его долго. Лео писал, что рад моему благополучному разрешению, рад, что все чувствуют себя хорошо, и предлагал мне самой выбрать ребенку имя. Я огорчилась, потому что думала, что он захочет сделать это сам. Затем я одернула себя – он был слишком занят, чтобы думать о подобных делах. И я назвала сына именем дедушки. Того звали Джеком, но Джек – это сокращенное от «Джон», значит, сын будет Джоном. Сама я стала звать его Джеки.

На следующий день мистер Селби собирался зарегистрировать рождение, и я попросила миссис Чандлер пригласить его посмотреть на ребенка. Он вошел в дверь, розовый от смущения, но я заметила, что он рад приглашению. Полюбовавшись малышом, он спросил:

– А второе имя, леди Ворминстер?

Одно из имен Лео нравилось мне, но я знала, что он ненавидит это имя.

– Как вы смотрите на то, чтобы стать крестным отцом, мистер Селби? – спросила я.

– Я сочту это за честь, леди Ворминстер, – еще гуще покраснел он.

– Тогда, может быть, дадим ему ваше имя – по-моему, Джон Эдуард звучит неплохо. – Мистер Селби выглядел очень польщенным. – А третьим именем можно взять «Леонард». Звучит почти как Леонидас, но не настолько похоже, чтобы раздражать Лео, – мы оба улыбнулись.

Он все время нуждался во мне, мой Джеки. Если я клала его в кроватку поспать, он начинал кричать сразу же, как только просыпался. Мне все время нужно было нянчиться с ним, и я гораздо больше уставала, чем с Розой. С другой стороны, я чувствовала себя очень бодрой и понимала, что должна оправиться от родов как можно быстрее. Через неделю я встала, оделась и вышла в свою гостиную. Миссис Чандлер была недовольна этим, но доктор Маттеус дал мне разрешение. «Вам незачем лежать в постели, если вы будете из-за этого беспокоиться», – он все понимал, доктор Маттеус.

И я написала письмо Лео, сидя за своим письменным столом, рассказала ему, какой Джеки чудесный малыш, как мы решили назвать его, как Флора укачивала его целых пять минут, пока он не заснул, и как Роза сидела рядом с ней, положив руку на его головку, а ее большие темные глаза округлились от усилий, которые она прилагала, чтобы так долго просидеть неподвижно.

Я не могла выходить из дома, потому что еще не побывала в церкви, но к концу второй недели послеродового периода я уложила Джеки в бельевую корзину и спустилась с ним в кабинет имения. Мистер Селби встал, когда я вошла. Он выглядел измученным. Увидев, что я иду на свое обычное место, он спросил:

– Леди Ворминстер, вы уверены?..

– Я только на час-другой, мистер Селби.

И мы стали работать вместе. Джеки проснулся и захныкал, и я дала ему грудь, укрыв шалью нас обоих. Мистер Селби взглянул на нас украдкой и поспешно отвернулся, его морщинистое лицо вспыхнуло румянцем. Но скоро для него стало привычным, что я кормлю ребенка прямо за своим рабочим столом.

Я вновь отдалась, своим привычным печалям. В конце мая немцы начали новое наступление. За три дня они достигли реки Марны – того места, где их остановили в начале войны. Казалось, война началась снова, а в каждом приказе, присланном нам министерством сельского хозяйства, повторялись те же сообщения.

– Кажется, нас ждет еще три года войны, – как-то в отчаянии сказал мистер Селби. – Но откуда взять мужчин?

Хорас Древетт и Чарли Дженкинс выздоравливали. Фред Смит, хотя его и привезли в Англию, умер в бристольском госпитале вскоре после возвращения. Незадолго до этого мистер и миссис Смит получили еще одну телеграмму – их старший сын, Артур, пропал без вести. Я попросила мистера Бистона поскорее провести надо мной церковный обряд, чтобы мне можно было навестить миссис Смит. Мои ноги подкашивались, я не знала, что ей сказать, но она держалась мужественно.

– Я не рассказала Фреду об Артуре – он бы расстроился. Вместо этого я сказала, что получила от него письмо, что он жив и невредим. Это была ложь, Бог дал мне силы сказать так, – затем она ласково добавила: – Я рада, что вы благополучно разрешились, моя леди, и особенно рада, что у вас мальчик. Может быть, это утешит его светлость после потери старшего сына, – она взглянула на меня в упор. – И я рада, что рождение малыша поможет и вам – потому что вы, наверное, очень горюете по сыну его светлости. Если женщина рожает от мужчины ребенка, что бы потом ни случилось, она чувствует себя так, словно отдала ему часть себя.

Я заплакала, она стала утешать меня. Миссис Смит была мужественной, очень мужественной.